Новый кабинет и старая система. Что стоит за сменой правительства Грузии

Итогом затяжного политического кризиса в Грузии стало назначение нового правительства: на внеочередной сессии парламента депутаты выразили вотум доверия команде, которую возглавил 36-летний Мамука Бахтадзе. 26 июня политик проведет презентацию нового правительства и, как ожидается, озвучит новые приоритеты развития страны. Доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ Сергей Маркедонов анализирует, что означают эти перемены и каких корректировок можно ожидать во внутренней и внешней политике Грузии.

Правительства разные – цель одна

После того, как в октябре 2012 г. коалиция «Грузинская мечта» выиграла парламентские выборы и стала правящей силой (сначала в виде коалиции, а затем партии), в стране появился четвертый премьер-министр. У каждого кабинета министров были свои цели и задачи. Но были и остаются общие черты, характеризующие систему, пришедшую на смену победителям «революции роз».

В октябре 2012 – ноябре 2013 гг. во главе правительства находился Бидзина Иванишвили. Архитектор «Грузинской мечты», он пришел во власть, чтобы вытеснить с политического Олимпа республики Михаила Саакашвили и его «Единое национальное движение». У него были непростые стартовые условия: фактическое двоевластие, когда во главе государства находился главный оппонент, контролировавший Госканцелярию, судейский и дипломатический корпус и имевший в качестве союзника мэра столицы. Однако всего за год правительство во главе с Иванишвили сумело подчинить себе всю систему власти, а мечты западных партнеров Тбилиси о «коабитации» и создании двухпартийной демократической системы не соответствовали представлениям о перспективах страны главного грузинского «мечтателя».

Выполнив задачу упорядочивания политического пространства Грузии, Б. Иванишвили покинул пост премьера, создав интересный прецедент. В постсоветских республиках до этого не было случаев, когда фактический руководитель страны, не занимая никакой официальной должности, сохранял бы при этом в своих руках властные рычаги и контроль над принятием ключевых решений. В ноябре 2013 – декабре 2015 гг. председателем грузинского кабинета министров был Ираклий Гарибашвили. Именно его правительству предстояло протестировать модель «грузинского Дэн Сяопина». С этой ролью кабмин и его глава успешно справились. Комментируя свой уход в отставку, Гарибашвили заявил, что освобождает премьерское кресло, но «остается верным солдатом своей страны». Забегая вперед, скажу, что никакой самостоятельной политической игры экс-премьер так и не начал.

Намного менее успешным оказалось правительство в социально-экономической сфере.

Многие лозунги, с которыми «Грузинская мечта» выиграла парламентские и президентские выборы в 2012-2013 гг. (среди них самыми важными были сдерживание безработицы, борьба с бедностью, обуздание монополий), не получили реализации на практике. Согласно данным Всемирного банка, Грузия на тот момент оставалась самой бедной страной в регионе.

И чтобы вывести правящее объединение на пик формы перед самыми важными выборами четырехлетия – парламентской кампанией 2016 г. – ей нужен был ребрендинг.

Так во главе кабмина оказался Георгий Квирикашвили. Как и его предшественник, он сделал значительный карьерный рост в бизнес-структурах Иванишвили («Карту-банк»), а перед назначением председателем правительства успел побывать во главе МИД Грузии. И неслучайно в плане позиционирования страны на международной арене он выгодно отличался от предыдущего премьера. На долю нового правительства пришлись такие важные шаги, как окончательное переформатирование коалиции в партию, выигрыш парламентских выборов (у «Грузинской мечты» в итоге оказалось конституционное большинство), исправление Основного закона. Доминирующее положение правящей партии было закреплено, что делало его практически незыблемым на фоне расколов в «Едином национальном движении».

Однако такое положение дел привело к «головокружению от успехов» у премьер-министра. Как следствие, рост амбиций, противоречия с другими влиятельными фигурами в партии власти (спикером парламента Ираклием Кобахидзе), выход имеющихся разногласий в публичную сферу. В этом контексте вовсе не случайным выглядит возвращение в большую политику Бидзины Иванишвили. В начале мая он стал официальным главой правящей партии, потеснив с этого места теперь уже бывшего премьера. Дело довершили массовые протесты в Тбилиси в мае-июне 2018 г. В обоих случаях поводом для возмущения стала деятельность правоохранительных и судебных инстанций. Они стали, скорее, поводом, а не причиной отставки Квирикашвили, о которой в последние несколько месяцев немало говорили грузинские политики и эксперты. Но совершенно очевидно: они ускорили его падение и приблизили новую волну пертурбаций.

Демократия по-грузински

Во главе нового правительства встал Мамука Бахтадзе, ранее занимавший пост министра финансов. Тбилисский публицист Дмитрий Мониава чрезвычайно своевременно вспомнил высказывание Бидзины Иванишвили о вновь утвержденном премьере, прозвучавшее еще в сентябре 2013 г.: «Он хороший парень. Кстати, я не рассматривал его как кандидата, но он интересная личность и, возможно, останется одним из вариантов».

В ноябре 2017 г. «хороший парень» начал трудиться на посту главного финансиста Грузии, чтобы через семь месяцев стать «правильным вариантом» решения кадровой головоломки.

Назвать утвержденный состав правительства действительно новым невозможно. Из 14 министров только троих можно с известными оговорками назвать новичками. Георгий Черкезишвили из заместителя министра экономики стал министром, Давид Залкалиани заменил на посту главы МИД своего недавнего шефа Михаила Джанелидзе, Николоз Гагуа, ранее замещавший нового премьера в минфине, возглавил это ведомство. Все остальные руководители правительственных структур сохранили свои должности. Впрочем, новый кабинет будет временным. Бахтадзе уже заявил о необходимости его сокращения до 11 человек. Началась также дискуссия о появлении позиции госсекретаря, которая станет «неполитической должностью».

Таким образом, в очередной раз важное для страны кадровое решение фактически было принято Бидзиной Иванишвили. При всех формальных атрибутах демократии в Грузии (многопартийность, выборы, парламентаризм) в нынешней системе власти именно фигура лидера «Грузинской мечты» остается ключевой.

Непраздный вопрос, к чему эти пертурбации именно сейчас, если оставить за скобками усиление амбиций Георгия Квирикашвили? Осенью 2018 г. страну ожидают президентские выборы. И хотя сегодня этот институт власти не имеет былого значения, а конституционные реформы и вовсе превращают главу государства в церемониальную фигуру, они важны для власти.

Основных причин две. Это будут последние всенародные президентские выборы (начиная с 2024 г. глава государства будет избираться в парламенте). И перед главной кампанией – парламентской (она пройдет в 2020 г.) – нынешняя избирательная гонка станет своеобразным смотром. Более того, действующий глава государства Георгий Маргвелашвили, пришедший во власть как ставленник Иванишвили и представитель «Грузинской мечты» превратился в президента-оппозиционера, получившего прозвище «Мистер Вето».

Правящая партия стремится убрать все эти признаки (пускай и незначительные) противоречий в верхах. Это крайне важно, так как поводов для недовольства действительно немало. Их сдерживает, пожалуй, отсутствие политического предложения на массовый запрос. Старые политики, олицетворением которых является Михаил Саакашвили, не представляют собой притягательную силу для участников тбилисских уличных выступлений, что сполна показали и протесты в мае-июне 2018 г. Протестующие готовы отложить свои акции, но не поддерживать «героев вчерашних дней». Это хорошее подспорье для лидера «Грузинской мечты». Оно позволяет ему проводить перемены наверху, по сути, ничего не меняя.

Пророссийский премьер?

В биографии нового премьера есть один пункт, который в грузинских условиях превращается в удобную мишень для критики. Мамука Бахтадзе имеет степень магистра МГУ имени М.В. Ломоносова. И оппозиция уже пытается эксплуатировать этот сюжет, говоря о пророссийских настроениях нового главы правительства. Однако подобные спекуляции возникают не впервые. В 2012 г., когда «Грузинская мечта» еще только боролась за власть в стране, про Бидзину Иванишвили писали, что он «российский олигарх», а за двадцать лет до этого подобные же авансы раздавались первому секретарю ЦК КП Грузии Эдуарду Шеварднадзе. Однако это не помешало Шеварднадзе обозначить интеграцию в НАТО как стратегическую внешнеполитическую линию, а правительству «Грузинской мечты» подписать Соглашение с ЕС об ассоциации, добиться безвизового въезда своих граждан в страны Шенгена и утвердить статус привилегированного партнера Североатлантического альянса.

В предложенной программе нового кабинета есть пункты о «необратимой интеграции» с Евросоюзом и НАТО, «деоккупации» Абхазии и Южной Осетии мирным путем и достижении соглашения с Россией о «неприменении силы». Следовательно, нет никаких оснований считать, что внешнеполитический курс Тбилиси с новым правительством претерпит существенные изменения.

В Грузии закрепился консенсус относительно статуса Абхазии и Южной Осетии. Есть в определенных кругах и завышенные ожидания от нормализации отношений с Россией и Евразийским экономическим союзом, которые рассматриваются как ключ к реинтеграции страны. Однако то, что Москва определяет, как «новые реалии в Закавказье», в Тбилиси не принимают. Но Кремль не планирует никаких радикальных изменений на этом направлении. Для России нормализация отношений с Грузией видится как выстраивание особых отношений с закавказским государством поверх разночтений вокруг Абхазии и Южной Осетии. Сегодня в Тбилиси нет политиков, кто согласился бы принять такие правила игры: ни во власти, ни в оппозиции, какими бы дипломами ни обладали их представители.

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета