Россия и Грузия: вновь у опасной черты?

Отношения в сфере безопасности между Москвой и Тбилиси, активно наращивающим взаимодействие с НАТО, вновь приближаются к ситуации 2004-2008 гг. Есть ли выход из тупика конфронтации и как не допустить столкновения?

По одному из объяснений, конфликт на Кавказе в августе 2008 г. был вызван нарастающими военными приготовлениями сторон на фоне неопределенности, имевшейся у них в отношении друг друга. Тбилиси, Цхинвал и Москва готовились к худшему, действуя исходя из перспективы вероятной войны. Оборонительные действия одной стороны другая истолковывала как наступательные. Стороны приближали войну вопреки своему намерению и желанию. Другими словами, они оказались в состоянии дилеммы безопасности.

У этого объяснения, принадлежащего американским международникам Кори Уэльту и Сэмуэлю Чарапу, есть слабые стороны. Есть достаточно свидетельств того, что власти Грузии в августе 2008 г. не реагировали на действия России, расцененные ими как наступательные, а сознательно предприняли попытку военным путем установить контроль над Южной Осетией и, в том числе, атаковали российских миротворцев. И само понятие «дилемма безопасности» подвергается критике. Алексей Фененко справедливо заметил, что оно возникло в уникальной политической и интеллектуальной ситуации, и едва ли может быть применимо к отношениям стран, чей военно-политический потенциал различается на порядок, как у России и Грузии.

Тем не менее, вспомнить о дилемме безопасности в российско-грузинском контексте уместно. Хотя она и не объясняет возникновение войны в августе 2008 г., дилемма хорошо описывает положение дел, предшествовавшее этой войне – с его нарастающими военными приготовлениями и напряженностью. Во-вторых, военная мощь России и Грузии несопоставима, но тесно связанная с НАТО Грузия выступает в качестве агента Альянса. А между Россией и НАТО диспаритет не столь велик и складывается не в пользу России. В-третьих, понятие дилеммы безопасности актуально для той стороны, которая заинтересована в сохранении статус-кво; для того, кто решил воевать, оборонительные действия его потенциального соперника важны лишь только в той мере, в которой они подрывают его военные планы.

Именно Россия на Кавказе выступает в качестве той стороны, которую устраивает существующее положение дел и которая не заинтересована ни в его изменении, ни в новой войне.

В последние годы отношения между Москвой и Тбилиси частично нормализованы, но вопрос о безопасности вынесен за рамки этого процесса. Точнее, он сведен к узкой теме безопасности в бывших зонах конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. В действительности проблема шире, потому что эти бывшие административные границы выступают как линия соприкосновения военных машин НАТО и его клиента, Грузии, а также России и ее союзников – Абхазии и Южной Осетии. Возрастающая активность Североатлантического альянса в Закавказье в совокупности с практически заблокированным диалогом по европейской безопасности постепенно подводят российско-грузинские отношения к тому состоянию, в котором они находились с 2004 по 2008 гг. Как и полагается в условиях дилеммы безопасности – без сознательной воли к тому самих сторон.

Грузия и НАТО

Летом в Грузии должны пройти военные учения Noble Partner. Грузия проводит их совместно с США, начиная с 2015 г. В рамках учений в Грузию перебрасываются американские военнослужащие и – чего не было до 2015 г. – боевая техника. Ежегодные учения «Agile Spirit», ранее грузино-американские, перешли под эгиду НАТО и стали многонациональными. Активизация учений и расширение состава их участников стали результатом решений Уэльского саммита НАТО. Грузия присоединилась к Силам быстрого реагирования НАТО. Хотя участие в этих Силах имеет символические масштабы (к участию в них сертифицирована одна рота грузинских вооруженных сил – 130 военнослужащих), политически оно значимо. Силы быстрого реагирования применяются по решению Североатлантического совета. Другими словами, грузинские военнослужащие, участвующие в Силах, фактически переходят под командование НАТО.

Грузия за последние годы продвинулась в своем сотрудничестве с НАТО гораздо дальше, чем это ей удавалось, когда президентом был Михаил Саакашвили. По сути, она стала элементом политики сдерживания, которую блок принял по отношению к России, начиная с 2014 г.

Как реагирует Россия

Россия не оставляет все эти военные приготовления без реакции. Сохраняя сдержанную дипломатическую риторику в отношении Грузии, она усиливает свое военное присутствие в Закавказье. Российская военная база в Южной Осетии прошла перевооружение. В республике проводятся учения, которые по своим масштабам значительно превосходят те, которые проводят в Грузии США и НАТО. В учениях в сентябре 2016 г. участвовали до 4 тыс. военнослужащих и 1 тыс. единиц техники; программа учений включала в себя марш с отражением атаки авиации условного противника. В Грузии беспокоятся, что Россия разместила в Абхазии комплексы С-300 (Россия заявляла об этом еще в 2010 г.), по-видимому, опасаясь, что это позволит ей контролировать грузинское воздушное пространство; бурное обсуждение в Тбилиси вызывает и оснащение российской военной базы в Гюмри.

Российское военное строительство в Абхазии и Южной Осетии адресовано не только Грузии. Москва еще несколько лет назад заявляла, что поддерживает такое военное присутствие в двух новых независимых государствах, которое позволяет нанести «несоразмерный ущерб любому захватчику». Но учения с использованием тысячи единиц техники представляют собой также и политическое послание НАТО. Смысл послания в том, что ценность Грузии для блока может быть только отрицательной.

Военное преобладание России в Закавказье таково, что, присоединив Грузию, НАТО не укрепляет собственную безопасность, а только берет на себя ответственность за оборону партнера, который не может защитить себя самостоятельно.

В этой перспективе понятными становятся попытки компенсировать слабость Грузии. Учения Noble Partner, предусматривающие переброску американской военной техники в Грузию, по сути, рассматривают сценарий прямой военной помощи со стороны США. В дипломатической области выдвигаются инициативы по включению Грузии в союзы, непосредственно не связанные с НАТО, но находящиеся под ее покровительством, которые могли бы теоретически усилить позиции Тбилиси в возможном противостоянии с Россией.

Грузия в украинском кризисе

Незадолго до саммита НАТО в Варшаве Атлантический совет опубликовал доклад Николаса Бернса и Джеймса Джонса «Восстанавливая мощь и волю НАТО». В этом докладе предлагалось создать военно-морскую миссию НАТО на Черном море силами Турции, Болгарии и Румынии с привлечением Грузии и Украины. Это предложение пока не принято Альянсом, хотя до сих пор обсуждается в Тбилиси. Направление мысли здесь понятно: Грузия еще сильнее должна быть вовлечена в сдерживание России, причем в союзе с Украиной, чье руководство заявляет о том, что страна находится с Россией в состоянии войны.

Дипломатические контакты Грузии и Украины в последние месяцы нарастают. Пауза в двусторонних отношениях, вызванная назначением бывшего президента Грузии Михаила Саакашвили и нескольких его соратников на государственные должности на Украине, закончилась после того, как экс-президент ушел с поста губернатора Одесской области. В конце марта в Киеве прошла встреча премьер-министров стран-членов блока ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия).

Региональный блок, созданный еще двадцать лет назад, пережил попытку реанимации в 2005 г. на почве сближения Грузии и Украины во главе с президентом Виктором Ющенко на антироссийской идеологической основе. Сейчас он вновь оказался востребованным Киевом, причем Грузия, которая в предшествующие годы старалась держаться в стороне от украинского кризиса, сейчас охотно поддерживает киевскую повестку.

Если предположение по поводу смысла этих инициатив верно, то можно ожидать со стороны России усиления ее военного присутствия на Черном море, прежде всего – наращивания возможностей по пресечению коммуникаций между ее потенциальными противниками. Кроме того, российская дипломатия будет активна на турецком направлении.

Москва добивается, чтобы баланс издержек и преимуществ для Турции от конфронтации с Россией был менее выгодным, чем от сотрудничества с ней. Без турецкого флота гипотетическая военно-морская миссия Болгарии, Грузии, Румынии и Украины выглядит неубедительно

Понятно, что перспективы развития нынешней дилеммы безопасности куда менее опасны, чем в 2004-2008 гг. На фоне сирийского и украинского кризисов Россия менее всего заинтересована в росте напряженности на Кавказе. А силы, находящиеся у власти в Грузии, достаточно осторожны, чтобы не повторять трагических ошибок прежнего руководства страны.

Но очевидно также и то, что нормализация российско-грузинских отношений невозможна без обсуждения вопросов безопасности. Причем их обсуждение нельзя отложить на потом или заменить, например, дискуссией о «практических шагах» по облегчению положения жителей территорий у границ Абхазии и Южной Осетии – не говоря о том, что эта дискуссия должна быть не российско-грузинской, а грузино-абхазской и грузино-осетинской. Взаимные военные приготовления подрывают хрупкое доверие, а без доверия невозможно продвижение ни в экономической, ни в гуманитарной области.

При кажущейся сложности диалога по вопросам безопасности, начать его проще, чем обсуждение других противоречий между Москвой и Тбилиси. Так, обсуждение масштаба и характера российского военного присутствия в Абхазии и Южной Осетии, а также интенсивности военного сотрудничества Грузии с США, НАТО и Украиной не затрагивает тему статуса двух республик и вообще интересов третьих стран. Грузия за последние годы предприняла достаточно шагов, отказ от которых она может обменять на гипотетические уступки со стороны России. Причем отказ от шагов символических (ведь, к примеру, участие в Силах быстрого реагирования НАТО или продвижение грузинского видения конфликтов в Абхазии и Южной Осетии на площадках ООН на практике не повышают защищенность Грузии) может стоить вполне содержательных решений Москвы, снимающих часть проблем Тбилиси в сфере безопасности.

Поиск компромиссов здесь тем более актуален, что диалог о европейской безопасности, в рамках которого могли бы быть удовлетворены и грузинские требования, заморожен на годы, если не на десятилетия. Отношения России и НАТО, России и США, России и ЕС не позволяют обсуждать безопасность континента. А общая неопределенность вновь толкает положение дел к тому, что безопасность каждой отдельно взятой страны является прежде всего ее собственной проблемой. Тбилиси сейчас решает собственную проблему безопасности в логике наращивания конфронтации с Россией. Но может испробовать и другой путь – путь договоренностей и компромиссов, укрепляя тем самым безопасность также и на всем континенте.

Николай Силаев, к.ист.н., с.н.с. Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО, директор некоммерческого партнерства «Кавказское сотрудничество, директор по исследованиям Аналитического агентства «Внешняя политика»