Закавказский статус-кво в 2018 году: ждать ли «разморозки» конфликтов?

На сегодняшний день геополитический расклад в Закавказье в основных своих чертах существует в том виде, в котором он сформировался в августе 2008 г. после «пятидневной войны». Россия и Запад противостоят друг другу по вопросу о Грузии и статусе ее двух бывших автономий, получивших признание независимости девять лет назад. Фактически речь идет о разделе сфер влияния. Абхазия и Южная Осетия получили военные и социально-экономические гарантии со стороны России, тогда как Грузия последовательно реализует евроатлантический выбор. Это положение не устраивает Тбилиси и его западных союзников. Однако активных попыток изменения сложившегося статус-кво они не предпринимают, ограничиваясь риторическими упражнениями.

В то же время именно на закавказском направлении имеется единственная на постсоветском пространстве проблема, для решения которой Запад и Россия сотрудничают. Речь о посредничестве в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. 

Эффективность кооперации России и Запада – вопрос дискуссионный, так как в течение более двух десятков лет принципиального решения о мире между Арменией и Азербайджаном не принято. Однако справедливости ради надо сказать: ответственность за этот результат прежде всего несут сами конфликтующие стороны, а не посредники. Напротив, солидарная позиция сопредседателей Минской группы ОБСЕ предотвращает полномасштабное возобновление военных действий и сохраняет хотя и не слишком результативный переговорный процесс.

Наряду с Россией и Западом в кавказской геополитике нельзя недооценивать значение таких важных евразийских игроков, как Турция и Иран. Несмотря на то, что фокус их внешнеполитических интересов находится на Ближнем Востоке, Закавказье для них важно.

Анкара заинтересована в развитии региональных энергетических и инфраструктурных проектов, поддержке своего стратегического союзника, но при этом без жесткого противостояния России. Иран, в свою очередь, не хочет «интернационализации» Кавказа, под которой понимается активное вовлечение в процессы конфликтного урегулирования и социально-экономического развития стран Запада и Израиля. Ни Турция, ни Иран не хотели бы резкого слома имеющегося статус-кво, хотя он в полной мере не устраивает ни одну из сторон.

Если же говорить о самих закавказских странах, то имеющиеся этнополитические конфликты практически блокируют полноценную региональную интеграцию.

Нет ни одного проекта, в котором Армения, Азербайджан и Грузия присутствовали бы все вместе. Тбилиси пытается лавировать между Ереваном и Баку, хотя зависимость от азербайджанского бизнеса (а также связки между прикаспийской республикой и Турцией) в последние годы значительно возросла.

Насколько описанные выше тренды остались незыблемыми в 2017 г.? И каковы шансы если не на слом нынешнего статус-кво, то на его корректировку в году 2018?

На первый взгляд, сильных изменений в поведении как стран региона, так и всех сторон, вовлеченных в кавказскую геополитику, не произошло.

Грузия: не Западом единым

Грузия, как и прежде, продолжила движение в сторону Запада. Получение безвиза для посещения грузинскими гражданами стран Шенгенского пространства, военные учения НАТО с участием вице-президента США Майкла Пенса, заявление о принятии «Дорожной карты к Евросоюзу». Вот основные внешнеполитические вехи 2017 г. для Тбилиси. Однако если выйти за рамки прозападной риторики представителей официальной власти, то можно увидеть и некоторые другие моменты, значение которых в ближайшие годы, скорее всего, не будет уменьшаться.

Грузия, имеющая репутацию самого последовательного партнера США и ЕС, стала первой страной Закавказья, которая подписала Соглашение о свободной торговле с Китаем.

Причина вполне рациональная и прагматическая: с помощью КНР Тбилиси рассчитывает на приток инвестиций в национальную экономику и расширение торговых связей (что особенно важно на фоне некоторого спада в торговле с ЕС вопреки всем уверениям в успехах «европеизации»). Грузия также рассматривает Китай как важного партнера, последовательно защищающего принцип территориальной целостности и противостоящего сепаратизму.

Заметим также, что КНР проявляет значительный интерес и к железнодорожному проекту «Баку-Тбилиси-Ахалкалаки-Карс», открытому с большой помпой в 2017 г. На сегодняшний момент эффективность этого проекта неочевидна. И скорее всего, в течение 2018 г. заинтересованные стороны будут искать возможности для реального наполнения этого маршрута, имеющего более символическое значение, демонстрирующего укрепление связки между Анкарой, Баку и Тбилиси. Треугольника, в котором у Грузии в экономическом смысле явно подчиненное положение.

Этот проект, хотя и рассматривался изначально как логистическая альтернатива России, не вызывал горячего одобрения Вашингтона.

Для США усиление в Закавказье такого непредсказуемого партнера, как Турция (а эти фобии сегодня подогреваются еще и расхождениями по широкому спектру ближневосточных проблем), не приоритетно. И в будущем, думается, Тбилиси еще придется подумать над этой дилеммой.

В ноябре и в декабре 2017 г. Грузия оказывалась в топах информационных агентств из-за сообщений об антитеррористических операциях как в столице страны, так и в Ахметском районе (Панкисское ущелье).

Связь местных радикалов с представителями ближневосточного и северокавказского подполья настойчиво подталкивает Тбилиси к поиску кооперации с Россией в той или иной форме.

Не факт, что такое сотрудничество начнет реализовываться в 2018 г. Но возможное перемещение боевиков запрещенного в России «Исламского государства», понесшего тяжелые поражения в Сирии и в Ираке, может подтолкнуть к прагматизации двусторонних отношений, поскольку установление прочного коридора между Панкиси и российским Северным Кавказом ослабляет национальную безопасность как России, так и Грузии безотносительно определения статуса Абхазии и Южной Осетии.

Не менее интересно будет развиваться и ситуация вокруг так называемых «транспортных коридоров». В канун нового года грузинская сторона подписала контракт со швейцарской компанией SGS, специализирующейся на таможенном мониторинге товаров и грузов. Предполагается, что она займется этой деятельностью на границах России с Абхазией и Южной Осетией.

Москва пока что не сделала аналогичного шага, хотя и не отказалась от этого намерения. Скорее всего, в 2018 г. Россия пойдет на подписание схожего документа. В этом случае будет поднято немало острых вопросов. Как добиться согласия на его имплементацию в Сухуме и в Цхинвале? Какой бы ни была критическая зависимость двух частично признанных республик от Москвы, Кремль не заинтересован в создании противоречий с ними. Предсказуемой в этом случае будет и реакция Азербайджана и Турции, поскольку появится возможность присоединения Армении к этим коридорам, что ослабит ее региональную изоляцию.

Армения: европейское дополнение

Важным событием 2017 г. стало подписание Арменией «Соглашения о расширенном и всеобъемлющем партнерстве» с ЕС. Процесс подготовки к саммиту стран – участниц «Восточного партнерства», на котором был подписан данный документ, породил значительный ажиотаж. Между тем данный документ не был никоим образом связан с установлением ассоциативных отношений между Ереваном и Брюсселем (в нем отсутствовали пункты о создании зоны свободной торговли) и тем более о вступлении Армении в ЕС. Более того, весь ход подготовки и продвижения Соглашения согласовывался с российской стороной и с Евразийской экономической комиссией, что следует и из заявлений их представителей.

Очевидно, что Армения, находясь в тяжелых внешнеполитических условиях, пытается диверсифицировать внешнеполитические и внешнеэкономические связи (ЕС остается важным торговым партнером Еревана).

Но в будущем нельзя не видеть и ряда возможных проблем. Армения крайне негативно относится к военно-техническому сотрудничеству России с Азербайджаном, а также с Турцией. Эта тема муссируется в прозападном сегменте армянского медиасообщества и гражданского общества. Немалое недовольство вызывает и освещение армянской внешней политики в российских СМИ.

В силу асимметрии восприятия любой репортаж на государственных каналах России воспринимается в Армении как демонстративный жест Москвы по отношению к этой стране.

На этом фоне сотрудничество с ЕС, даже если оно будет минимальным и не слишком эффективным (на примере Грузии, намного более продвинутой на данном пути, это хорошо видно), будет восприниматься как символ. И российской дипломатии следует быть готовой к такому развитию событий.

Добавим к этому реконфигурацию армянской системы власти в 2018 г.: возможный уход Сержа Саргсяна на пост премьер-министра после завершения конституционной реформы. Этот сюжет, не исключено, будет интерпретироваться в контексте не только внутренней политики, но и противостояния прозападных и пророссийских сил.

Таким образом, почивать на лаврах и пребывать в уверенности по поводу неизменности позиций России в Армении не придется.

Напротив, это направление потребует повышения качества дипломатического обеспечения российской политики.

Азербайджан: сбой геополитических качелей?

В 2017 г. Азербайджан продолжил свой курс, известный как «политика качелей». Он все так же лавировал между Западом, Россией, Ираном, Турцией и Израилем. Серия скандальных публикаций в западных СМИ о «государственной системе» подкупа европейских и американских политиков, общественников и лоббистов из Баку сильно азербайджанским интересам не навредила. Попытки «сдерживания» России и ухудшение отношений США с Ираном снова повысили геополитическую капитализацию прикаспийской республики.

В то же время Тегеран и Москва ищут дружбы с Азербайджаном как со страной, проявляющей интерес к сдерживанию «Исламского государства» и консервативной силой, не заинтересованной в революционной смене режимов извне.

Эти три государства пытаются активизировать и инфраструктурное сотрудничество. И неслучайно именно в 2017 г. формат трехстороннего саммита Иран-Россия-Азербайджан утвердился как постоянно действующий. Прозвучали заявления и об ускорении решения такой застарелой проблемы, как определение статуса Каспия.

Однако безупречный алгоритм азербайджанской политики под конец года дал некоторые сбои. Речь о реакции на инициативу президента Дональда Трампа о признании Иерусалима «единой и неделимой» столицей Израиля. Будучи тесно связанным с Турцией, Азербайджан не мог воздержаться при голосовании в ООН за резолюцию, осуждающую подходы американского лидера.

Подобные голосования против линии Израиля Баку делает не впервые. Можно вспомнить хотя бы позицию Азербайджана по поводу предоставления статуса государства-наблюдателя Палестине. Но в ситуации с Иерусалимом решение Баку сопровождалось намного более активной риторикой.

В этом контексте не стоит забывать и о многолетнем успешном военно-техническом сотрудничестве Израиля и Азербайджана, и о значении израильского фактора для США, и о недовольстве Вашингтона эрдогановским «ревизионизмом». Все это создает для Баку определенные проблемы в будущем году, притом, что ситуация на Ближнем Востоке не показывает ни малейших признаков стабилизации. 

Фоновые факторы: возрастающее значение

Таким образом, хотя закавказский статус-кво не сильно изменился в 2017 г. и вряд ли кардинально изменится в течение 2018 г., в нем появляются новые детали и нюансы. Очевидно, что Китай заявил о своем интересе к региону и перешел от общих рассуждений к практическим шагам. Пока они еще довольно осторожные, ограничены экономической сферой, но останавливаться на достигнутых позициях Пекин не будет.

В гораздо большей степени, чем раньше, на Кавказский регион будут влиять фоновые факторы. Случись массовый исход боевиков из стран Ближнего Востока, и геополитика Закавказья может существенно поменяться. Это касается и отношений России с Грузией, и положения дел в Азербайджане (где недовольство властями может приобретать характер радикально исламистского протеста). 

Скорее всего, имеющиеся в регионе конфликты в 2018 г. никто не будет специально «размораживать».

Однако резкое ухудшение отношений между Россией и Западом на украинском или молдавском траке (в Молдове в 2018 г. пройдут парламентские выборы, а тема Приднестровья будет активно разыгрываться не только внутри страны, но и извне) может подтолкнуть к «активизации» Закавказья как дополнительной площадки для «сдерживания» Москвы.

До сих пор этого удавалось избегать, но логика конфронтации тем и опасна, что толкает порой к иррациональным поступкам. Не говоря уже о том, что сами участники конфликтов (это прежде всего касается Нагорного Карабаха) могут предпринять попытки «разморозки», понадеявшись на то, что Запад и Россия более не смогут солидарно реагировать на нарушения режима перемирия. Следовательно, непредсказуемость Закавказья, определяемая внутрирегиональными проблемами, может быть подогрета различными факторами извне, и совсем не обязательно под чьим-то контролем и с наличием четкого плана. Одна хаотизация Ближнего Востока стоит многого.

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета