С водой выплеснуть опасения

В поисках возможных направлений сопряжения следует обсудить вопрос, который пока не стал предметом обстоятельных дискуссий, идущих сегодня по инфраструктурным проектам и  свободной торговле. Речь идет о необходимости постоянно действующего Водно-энергетического Диалога с участием широкого круга экспертов и специалистов.

При запуске общего энергетического рынка ЕАЭС к 2019 г. наверняка будут затронуты вопросы водно-энергетического баланса Центрально-Азиатского региона. Но перед этим важно обсудить существующие водно-энергетические проблемы стран нашего региона, непосредственно граничащих с Китаем, так как он для некоторых из них является «страной верхнего течения». Иначе проблемы трансграничных рек и смежные вопросы могут стать «камнем преткновения» при сопряжении ЕАЭС и ЭПШП.

Важно не «спускать» эту тему на двусторонний уровень переговоров и включить эту тему в повестку сопряжения ЕАЭС и ЭПШП. Это может создать новую константу, скрепляющую ЕАЭС. При этом и проект ЭПШП станет более понятным и прозрачным, что снимает большую часть опасений в Центральной Азии относительно «нового порабощения». Не говоря о возможности предотвращения потенциальных конфликтов.

Содержание водно-энергетического диалога ЕАЭС и ЭПШП

Сегодня можно зафиксировать три основных ситуации, нуждающихся в проработке на  водно-энергетическом направлении. Новизна предложенного в настоящей статье подхода  заключается в их возможном разрешении «одним пакетом», через координацию инвестиций и солидарную ответственность за развитие ситуации. Предложение носит дискуссионный характер и требует дополнительного изучения возможностей его реализации.

Речь идет о следующих ситуациях:

1. Избыток воды, возможность экспорта электроэнергии (Дальний Восток РФ и Северо-Восток Китая). Экстремальное наводнение 2013 г. на реке Амур высветило  необходимость строительства противопаводковых ГЭС в верховьях Амура, что требует определения позиции Китая по регулированию находящихся на его территории двух притоков Амура, а также договоренностей по экспорту электроэнергии в Китай, что могло ему облегчить экологическую нагрузку, уменьшив количество сжигаемого угля. Известно, что в 2014 г. «РусГидро» подписала соглашение с корпорацией «Три Ущелья», предусматривающее создание совместного предприятия для разрешения данных проблем. В данном случае есть пути для взаимопонимания и, возможно, государственно-частного партнерства.

2. Недостаток воды и электроэнергии (юг Западной Сибири в РФ, Восток Казахстана и Северо-Запад Китая). Иртышский каскад ГЭС в Казахстане зависит от поступающего из Китая притока вод, но в верховьях происходит водозабор из Черного Иртыша для нужд сельского хозяйства Китая. Китай сооружает канал шириной 22 м и протяженностью 300 км, ведущий на Карамайский нефтяной промысел. В результате увеличивается отбор стока Черного Иртыша с 10% до 20-25%. Это чревато для России и Казахстана новыми экономическими и экологическими вызовами. В 2001 г. с КНР было подписано Соглашение о сотрудничестве в сфере использования и охраны трансграничных рек и создана казахстанско-китайская совместная комиссия. В 2008 г. межправительственное Соглашение о рациональном использовании и охране трансграничных вод заключила с КНР и Россия. Однако трехсторонний формат обсуждения, насколько известно автору, так и не был создан.

Китай поставил перед собой задачу масштабного экономического развития своего Северо-Запада, поэтому ему нужны еще большие объемы использования водных ресурсов, но это требует поиска нового вводно-энергетического баланса между соседними странами и новых источников воды.

Не случайно в начале мая этого года в открытой печати появились сообщения о возможностях переброски 70 млн. кубометров пресной воды из Алтайского края РФ в засушливый регион Китая через Казахстан. Пока от этого проекта отказываются. Но ясно, что тема будет обсуждаться ещё не раз. Реальное взаимопонимание и сотрудничество пока не достигнуто.

3. Предотвращение потенциальных конфликтов (Кыргызстан, Таджикистан (не является членом ЕАЭС) и Китай). Высокогорные страны - Кыргызстан, Таджикистан, как и Китай, являются странами «верхнего течения», откуда берут начало две основные реки засушливого Центрально-Азиатского региона: Сырдарья и Амударья. В данном случае отсутствуют значительные водно-энергетические проблемы с Китаем. Но существуют серьезные водно-энергетические споры между странами внутри региона Центральной Азии. Например, 18 мая 2016 г. Кыргызстан заявил, что деятельность Международного Фонда Спасения Арала (МФСА) «не учитывает гидроэнергетические аспекты водопользования и потребности отдельных государств Центральной Азии», поэтому правительство приняло решение о «замораживании» своего участия в деятельности МФСА и его органов.

Хотя, 15 апреля 2016 г. во время встречи в Ташкенте глав государств – двух соседних стран, Узбекистана (не является членом ЕАЭС) и Казахстана было подчеркнуто, что «Международный фонд спасения Арала является важной платформой для взаимодействия с целью экологического оздоровления и решения социально-экономических проблем Приаралья».  Но Аральское море по-прежнему нуждается в спасении, так как служит одним из климатических регуляторов в регионе. По мнению специалистов, Аральское море влияет на ледники Кыргызстана и Таджикистана, которые, в свою очередь, при таянии дают начало высокогорным рекам, на которых стоят ГЭС этих стран.

Единый свод водно-энергетических правил

Водно-энергетические мощности Кыргызстана и Таджикистана стали предметом острых дискуссий в наших странах при официальном запуске 12 мая 2016 г. в Душанбе проекта CASA-1000 по передаче электроэнергии из Кыргызстана и Таджикистана в Афганистан и Пакистан. Есть опасения, что это может негативно сказаться на водно-энергетическом балансе Центральной Азии и увеличить потенциал конфликтов между государствами региона. Именно поэтому участие китайских компаний (как, например, JV TBEA & CSGI) в подобных проектах с высокими рисками вызывает обеспокоенность в странах Центральной Азии. К тому же, этот проект имеет целью не столько получение экономической прибыли, а ведет к новым видам геополитического внешнего контроля над регионом Центральной Азии в лице конгломерата из кредиторов и банковско-финансовых регуляторов проекта, которые могут фактически давать распоряжения по энергетическим ресурсам стран-экспортеров.

Иногда могут обостряться и водно-энергетические вопросы, связанные с китайскими компаниями, которые готовы сами построить или профинансировать строительство крупных гидроэнергетических объектов на трансграничных реках в соседних странах. Например, в Монголии, не входящей в ЕАЭС, но участвующей в проекте «Степной путь», части ЭПШП. Последним таким эпизодом стали сообщения о возможном строительстве ГЭС на реке Селенга, что может нанести ущерб озеру Байкал.

Именно поэтому следует выработать единый свод правил взаимодействия, в основу которых будет положено соблюдение экологических стандартов и разумный баланс природоохранных мер и экономических выгод, достижение водно-энергетической безопасности. Тогда сопряжение ЕАЭС и ЭПШП сможет получить полноценное доверие и одобрение в нашем не столь спокойном регионе Центральной Азии.

Поэтому важно проработать возможность запуска Вводно-энергетического Диалога между ЕАЭС и  Китаем в рамках проекта ЭПШП с участием представителей соседних стран, не входящих в Евразийский союз.

Исторически водные вопросы становились как источником процветания, так и поводом для конфликтов. Совместное решение водно-энергетических проблем может укрепить доверие соседей друг к другу и интеграцию. Отсутствие прогресса в этих вопросах, равно как и поспешность в их решении, может стать разрушающим катализатором. К сожалению, нас к этому могут подталкивать. Государства Центральной Азии придерживаются принципов «многовекторной» внешней политики, что подчас ведет к ощутимым противоречиям между ними.

Важно, чтобы Экономический пояс Шелкового пути быть нацелен на урегулирование целого ряда конфликтов, застарелых и относительно новых, разрядку напряженности, восстановление диалога и рабочих отношений между странами вдоль маршрутов пути, а не способствовал появлению таких конфликтов.