Трагические события в Актобе, где масштабная террористическая акция привела к многочисленным жертвам, вновь подняли вопросы как о внутриполитической ситуации в Казахстане, так и о стабильности на евразийском пространстве. Первая реакция схлынула, и теперь появляется возможность взвешенно проанализировать как сами события, так и оценки экспертов. Ранее казахстанский политолог Марат Шибутов в интервью "Евразия.Эксперт" проанализировал случившееся по горячим следам. Теперь Александр Гущин разобрался в новых легендах о «Вашингтонском обкоме», «руке Москвы» и «заговоре бизнесменов».

Эксперты в поисках «внешнего следа»

Анализ экспертных оценок по итогам событий  показывает, что по-прежнему сохраняется четкое разделение на профессионалов-регионоведов и т.н. «экспертов», которых можно охарактеризовать как псевдоспециалистов «по всем вопросам». Они как мантру повторяют одни и те же заученные фразы ради очередного появления на телеэкране.

С одной стороны, это очень хорошо заметно у некоторых украинских экспертов и ряда их западных коллег, которые открыто говорят о том, что в событиях в Актобе есть «российский след». Утверждается, что в условиях политического транзита, который рано или поздно предстоит Казахстану, Россия активизирует свою деятельность на казахстанском направлении.

Комментаторы пытаются доказать, что Москва якобы не будет чураться и инструментов «дестабилизации» с целью укрепить свое влияние, добиться нужного ей варианта передачи власти, а в случае негативного сценария – поставить вопрос о будущем территорий с высокой долей русского населения на Севере страны.

С другой стороны, в России некоторые эксперты или просто люди, которые думают, что могут что-то говорить с экранов, но при этом никогда не были замечены в глубоком знании постсоветского пространства, заявляют едва ли не о попытке цветной революции в Казахстане.

От Москвы – до Вашингтона?

Что касается первой точки зрения, то она не заслуживает сколько-нибудь серьезного обсуждения. Россия при всей важности налаживания отношений с Китаем, укрепления ЕАЭС, в условиях конфронтации с Западом вряд ли пойдет на жесткие решения в регионе, не говоря уже о «дестабилизации». Тем более, гипотетическая реализация сценария «русской весны» в Казахстане стратегически будет означать дальнейшие санкции, рост геополитической напряженности по периметру границ России (с участием Китая).

Факторы геополитической напряженности сегодня довольно серьезно ощущаются российской экономикой. Не говоря о том, что любые действия, направленные на «дестабилизацию» региона, приведут к потере влияния России в странах Центральной Азии, режимы которых наверняка забеспокоились бы, увидев подобную политику Москвы. 

Вторая точка зрения имеет под собой определенные основания, по крайней мере, на первый взгляд. Нельзя отрицать, что США могут выстраивать вокруг России пояс нестабильности, имея в виду заставить Москву распылить силы и ослабить влияние на ключевых международных направлениях. Однако сторонники такого геополитического «детерминизма» зачастую не учитывают многофакторность современной международной политики. Подчас сторонники подобной теории забывают, что при реализации своих далеко идущих целей США имеют перед собой не только пресловутый «фактор России», но и много других вызовов.

Центральная Азия – это регион, где США, внося определенную конкурентную струю, не могут на равных выступать с Китаем и Россией. Вашингтон, например, в течение постсоветского периода неоднократно работал на то, чтобы перетянуть Ташкент в орбиту своего влияния, но без особого успеха.

Кроме того, США стремятся реализовать в регионе вместе со своими западными партнерами ряд энергетических проектов, которые также довольно сомнительны (например, проект CASA-1000). Безусловно, американцы в том или ином виде присутствуют и при желании могут внести свою лепту в дестабилизацию региона. Но вряд ли на основе только внешнего своего влияния они смогут переформатировать всю Центральную Азию через масштабную дестабилизацию без серьезных внутренних предпосылок.

Обе указанные версии в целом маргинальны, хотя в каких-то аспектах сторонники этих гипотез могут оказаться правы. Например, нельзя исключать, что арест бизнесмена из Шымкента Тулешова, тесно связанного с различными российскими и российско-казахстанскими структурами (при этом некоторые из них носили фантомный характер), мог стать сигналом для части казахстанской политической элиты, настроенной, по мнению властей, слишком пророссийски (Тулешов был), что такое однозначное внешнее ориентирование не одобряется. При этом дается понять, что попытка самовольно выйти с регионального уровня влияния на национальный будет жестко пресечена. В возможности Тулешова поднять митинги по всей стране и организовать госпереворот верится с трудом.

С другой стороны, влияние внешних факторов дестабилизации также вполне возможно, но их не стоит ипримитивизировать и воспринимать как лобовую попытку американцев устроить силами «проплаченных людей» цветную революцию.

Внутренние причины случившегося

Среди «внутрнних версий» также есть маргинальные, как, например, версия о том, что акция сланирована самими властями, или частью силовиков с целью отвлечь внимание от социальных протестов. Даже сам характер теракта указывает на то, что это не так. К слову, подобные теории в прошлом распространялись в оппозиционных кругах после терактов и в России.

Более вероятной представляется версия о том, что в Актобе действовала группа религиозных экстремистов. На это указывает непрофессиональный, дерзкий и явно непроработанный стиль их действий. Вполне вероятно, что эти действия были чем-то спровоцированы и готовились наспех.

Очевидно, что шансов на успех террористы не имели, следовательно, эта акция могла быть способом привлечения внимания к себе, способом дестабилизации и демонстрации силы, средством отвлечения внимания от чего-то более важного, по мнению организаторов акции. Либо же ситуативной реакций, когда главари, оказавшись в сложном положении, были вынуждены идти на резкие шаги.

Нельзя исключать, что террористы получали определенную поддержку из-за рубежа, например, с Ближнего Востока. Но в то, что именно эта группа была приоритетной для внешних спонсоров, верится с трудом. Учитывая характер действий боевиков, то оружие, которым они были изначально вооружены, их внешний вид, явно неприспособленный для длительных боевых действий, а также неспособность эффективно атаковать воинскую часть. При этом внешнюю поддержку вряд ли стоит сводить к деятельности одной террористической организации, пусть даже и такой масштабной как запрещенная в России террористическая ИГИЛ. 

Скорее, это может быть целая сеть внешних сил, для которых Западный Казахстан – «живительная среда». Здесь традиции ислама не такие сильные, не выработались глубоко укорененные его нормы, что облегчает экстремистам пропаганду. При этом социальная напряженность выше – как в силу большого числа молодежи, так и сильного удара кризиса по населению.

Кроме того, протесты в Западном Казахстане уже наблюдались, как и террористические акты, пусть и не такие масштабные. Сегодня же уровень жизни населения в этом нефтеносном регионе снизился, и при этом заметно большое социальное расслоение. Все это ставит вопрос о том, насколько события в Актобе связаны с недавними протестами по земельному вопросу, которые стали вызовом для властей Казахстана и спровоцированы, в первую очередь, социальными причинами.

Не впадая в конспирологию, следует констатировать, что связь между этими двумя событиями есть, хотя бы и косвенная – митинги стали фоном теракта в Актобе. Именно социальная напряженность и безработица становятся живительной средой для экстремистов. Почти всегда в таких случаях на подхвате оказывается открытый криминал. В итоге происходит сращивание различных негативных тенденций, налаживание связей между различными незаконными группировками. В результате очаг потенциальной напряженности перерастает в открытый – вполне вероятно, не без помощи уже внешних сил.

Эхо событий в Актобе

Не стоит преувеличивать степень влияния событий в Актобе на внутриполитическую обстановку в Казахстане. В целом казахстанским властям удалось взять ситуацию под контроль, переключив внимание общества на другие темы.

Однако события ставят серьезные вопросы перед Астаной с точки зрения проведения курса на минимизацию социальной напряженности в стране, балансирования развития отдельных регионов, активизации системной борьбы с религиозным экстремизмом. Это окажется особенно важно, когда Казахстан вступит в период политического транзита, от успеха которого зависит будущее страны и ее народа.

В современной сложной обстановке может и должно быть в еще большей степени востребовано сотрудничество на евразийском пространстве в области безопасности, равно как и в рамках экономической интеграции. Важную роль могут сыграть программы межрегионального развития, обмен опытом спецслужб, усиление совместного мониторинга и обмена информацией и сотрудничества по целому ряду других направлений.

Александр Гущин, к.ист.н., заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ