В 2016 г. американский Центр стратегических и бюджетных оценок (CSBA, Вашингтон) опубликовал доклад, в котором делается попытка выстроить сценарии, приводящие к конфликту либо угрозе конфликта с использованием ядерного оружия в наступившем «Втором ядерном веке». Особый интерес вызывают размышления экспертов центра, находящегося буквально через улицу от Белого дома, о столкновениях в Евразии.

В работе CSBA детально (вплоть до «цитат» заявлений руководителей, экспертов и прессы) прописаны 5 сценариев:

• 2 версии «ближневосточного», связанного с активизацией военно-политической деятельности Ирана и реакцией со стороны других стран региона;
• «восточноевропейский» – многократно рассмотренный и даже просчитанный сценарий, предусматривающий нападение России на страны Прибалтики, ответные действия НАТО и переход к столь любимой западными аналитиками (и придуманной ими же) стратегии «эскалации ради деэскалации» [1];
• «корейский» – ограниченный ядерный удар КНДР по Японии в целях шантажа мирового сообщества;
• «китайский» – переход КНР к прямому соревнованию с США и Россией в области стратегических вооружений.

Обложка доклада «Переосмысливая Армагеддон».

Авторы доклада Эндрю Крепиневич и Джэйкоб Кон подробно рассматривают эволюцию так называемой «лестницы эскалации» в новых реалиях. При этом вслед за авторами следует подчеркнуть, что задача сценарного подхода состоит не в предсказании будущего, а в выявлении ключевых факторов и в определении возможных путей реагирования.

Весьма интересными с точки зрения Евразийского региона представляются два сценария, акцентирующие многосторонний формат противоборства и неядерные элементы уравнения стратегической стабильности.

Многостороннее «сдерживание» на Большом Ближнем Востоке

В основе данного сценария лежит предположение о возможной реакции стран региона Большого Ближнего Востока на Совместный всеобъемлющий план действий по обеспечению мирного характера иранской ядерной программы (СВПД) и его нарушения со стороны Ирана. С учетом противоречий политического и религиозного характера в ближайшие пять лет такие страны, как Саудовская Аравия, Египет, Турция и Объединенные Арабские Эмираты потребуют для себя аналогичной степени «ядерной свободы» и повысят интенсивность собственных ядерных программ. На первом этапе страны формально не нарушат никаких правил МАГАТЭ, однако смогут создать необходимую инфраструктуру для военной ядерной программы.

Самым драматичным вариантом развития событий станет передача необходимых технологий, а также делящихся материалов из Пакистана в Саудовскую Аравию. Более того, авторы допускают возможность размещения Пакистаном баллистических ракет промежуточной дальности (БРПД) с ядерными боеголовками непосредственно на территории королевства. Основанием для таких действий могут стать нарушения СВПД со стороны Ирана (реальные или надуманные) и потребность в защите от «персидской» (или «шиитской») угрозы.

После этой «передислокации», как предполагается, от международного сообщества потребуют принять меры к столь явному нарушению ДНЯО [2], а Иран и Израиль объявят, что ядерное нападение со стороны Саудовской Аравии будет воспринято как нападение и со стороны Пакистана. Принимая во внимание географию региона, обмен ударами, в том числе с использованием обычных вооружений, между Израилем и Ираном достаточно сложно осуществить без использования воздушного пространства Саудовской Аравии, что делает ситуацию еще более опасной.

Положение значительно усугубляется многоуровневой системой «союзников и друзей» США в регионе. В ситуации возможного «первого хода» в виде ракетно-ядерного удара Ирана по Израилю или Саудовской Аравии, очевидно, США находятся в наиболее выгодной позиции для выявления соответствующих подготовительных мероприятий. При этом в случае оперативного доведения этой информации до соответствующих стран возникает угроза первого удара уже с их стороны с непредсказуемыми последствиями.

Фактически, в одном из ключевых регионов планеты может быть выстроен треугольник взаимного ядерного сдерживания с несколькими характерными особенностями:

• ограниченным количеством собственно ядерного оружия [3];
• глубокими религиозными и политическими противоречиями;
• значительной ролью «третьих» государств;
• диспропорциями военно-технического потенциала в части обычных и кибервооружений;
• различными возможностями по привлечению специалистов, вооружения и военной техники (ВиВТ) внерегиональных игроков.

В данном сценарии мы видим контуры возможного «локального конца света»: обмена ядерными ударами в ограниченном районе при косвенном участии внерегиональных государств, что в определенной мере можно трактовать как еще один шаг в направлении «высвобождения джинна», то есть готовности рассматривать последствия (да и саму возможность) применения ядерного оружия как такового (с учетом ограничений как по количеству и мощности боезарядов, так и по географии их применения). 

Самая слабая сторона сценария заключается в предположении о заведомо агрессивных планах Ирана, и, что кажется еще более невозможным, о перемещении ядерного оружия Пакистана без какого-либо внимания со стороны Индии и Китая.

В контексте продолжающейся жесткой дискуссии вокруг размещения в Европе элементов американской ПРО весьма любопытным представляется отсутствие в рассмотренном сценарии перспективных целей для иранских ракет на территории Старого света.

Для России этот треугольник представляет интерес как модель многосторонней конфронтации, а также как возможность понять взгляды части американского экспертного сообщества на перспективы ближневосточного урегулирования в широком смысле.

Долгосрочное многостороннее соперничество по инициативе китайских партнеров

Для обоснования возможности включения Китая в «большую гонку» стратегических вооружений Э. Крепиневич вложил в уста «китайских ученых» интересную концепцию 4-х столпов легитимности китайской власти: выборность, идеология, экономический рост, национализм.

Сценарий предполагает, что в период до 2020 г. в Китае реализуются следующие факторы:

• Экономический: спад в народном хозяйстве поставит режим в зависимость от националистической риторики.
  
• Геополитический: неудачи в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях акцентируют «последний столп легитимности».
• Военно-технический: развитие системы Быстрого глобального удара в США и предполагаемое американскими экспертами нарушение договора РСМД Россией вызовет у военно-политического руководства КНР озабоченность в части адекватности собственного сдерживающего потенциала.

Эксперты CSBA предполагают, что существующее соотношение ядерных боезарядов, тактических и стратегических носителей не дает руководству КНР уверенности в ядерном сдерживании США и России. Даже в случае ограниченного обмена ядерными ударами достаточно быстро наступит возможность ядерного шантажа со стороны «вероятных противников», так как возможности Китая по ответным действиям будут исчерпаны.

В связи с этим, согласно сценарию, принимается решение о доведении китайского ядерного потенциала до уровня России и США, включая все сопутствующие системы, влияющие на стратегическую стабильность – противоракетную оборону, систему предупреждения о ракетном нападении, высокоточное оружие и др.

Для выигрыша времени, как предполагают аналитики, КНР предложит России и США включиться в переговоры по переформатированию договора РСМД [4], которые будут сознательно затянуты.

Подобное развитие событий, вне всякого сомнения, разрушит сложившуюся систему международных военно-политических отношений, как минимум, в части ядерного сдерживания.

Как от России, так и от США появление нового мощного игрока потребует тотального пересмотра собственных подходов к строительству стратегических и нестратегических ядерных сил, а также иных систем ВиВТ. Важно заметить, что если в США тема стратегического противоборства с КНР достаточно проработана за годы «отсутствия» России, то для подготовки концептуальных и реальных обоснований ответных действий нашей страны потребуется изрядное напряжение интеллектуальных и материальных ресурсов – существующие «проработки» темы «китайской угрозы», как правило, базируются на неких фантастических «картах из китайских учебников», а также на экономическом и демографическом поглощении российского Дальнего Востока.

В целом же следует подчеркнуть, что, несмотря на достаточно жесткую позицию Китая в части территориальных споров, переход к противоборству с Россией и США представляет собой проблему совсем иного порядка. Предположение экспертов CSBA о том, что причиной такого перехода могут стать экономический кризис и стремление китайского руководства сохранить власть не выглядит достаточно убедительным.

Отдельным острым вопросом станет реакция Индии и Пакистана на возможное резкое усиление китайского стратегического потенциала, особенно с учетом «особых» отношений этих стран Южной Азии не только с КНР, но и с Россией, и с США, в первую очередь, в части военно-технического сотрудничества. Данное направление оставлено за скобками авторами доклада.

В целом же в рамках данного сценария мы видим, как единственное решение (пусть и столь серьезное) одного государства способно коренным образом изменить направление развития всего континента

Отменяя Апокалипсис

Стабильность в Большой Евразии – необходимое условие поступательного развития евразийской интеграции. Необходимо вести активный поиск эффективных решений, позволяющих своевременно снимать возникающие противоречия в ключевых регионах, а также новых подходов к обеспечению стратегической стабильности в целом.

Самым очевидным путем предотвращения первого из рассмотренных сценариев эскалации выглядит создание на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также средств его доставки (ЗСОМУ). Безусловно, ключевое значение в реализации этой инициативы с российскими корнями имеют именно страны, формирующие вершины «треугольника противоборства по CSBA» – Израиль, Иран и Саудовская Аравия. Соответственно, сценарий американских партнеров можно и нужно рассматривать в том числе в разрезе поиска возможных путей снятия противоречий между ключевыми акторами. Содействовать движению в этом направлении могли бы переговоры по совместным мерам укрепления доверия и безопасности в регионе, однако до конца, как минимум, горячих фаз конфликтов в Сирии и Йемене этот вопрос останется за пределами повестки дня.

Важным шагом во избежание второго сценария уже стало совместное заявление президента России и председателя КНР об укреплении глобальной стратегической стабильности. С учетом состоявшегося в мае 2016 г. совместного российско-китайского компьютерного командно-штабного учения по противоракетной обороне «Воздушно-космическая безопасность–2016» [5], возможно говорить о достаточно серьезном уровне доверия и партнерства между нашими странами в этой чувствительной области. 

Уникальный российский опыт взаимодействия с США в части стратегических вооружений также, как представляется, послужит защитой от эскалации. Вместе с тем, магистральным направлением обеспечения стратегической стабильности видится поиск всеобъемлющих, многосторонних форматов общения и (в перспективе) сотрудничества в области ограничения вооружений, нераспространения и разоружения. Первым шагом может стать создание единого формата публикации данных о ядерных вооружениях и ядерной стратегии – и официальный «Ядерный клуб» должен быть примером ответственного подхода.

Успешная реализация этого шага будет способствовать приведению всеми участникам международных военно-политических отношений приоритетов военного строительства в соответствие с реальными стратегическими угрозами и в целом послужит делу укрепления стратегической стабильности.

Отдельно хотелось бы подчеркнуть, что эксперты CSBA прямо заявляют о необходимости взаимоувязки различных элементов, влияющих на стратегическую стабильность во Второй ядерный век: помимо собственно ядерного оружия говорят и о высокоточном оружии в обычном оснащении [6], и об оборонительных системах, и о кибератаках [7]. Об этом же говорят отечественные специалисты и политики [8]. Несмотря на очевидную неготовность американских властей обсуждать ограничения (да и «правила игры» как таковые) в этих сферах [9], публикации, подобные рассмотренной, можно и нужно рассматривать как кирпичи в фундаменте дипломатии второго трека.

Дмитрий Стефанович, независимый эксперт

[1] Угрозе применения и применению ядерного оружия для разрешения неблагоприятно складывающегося конфликта в пользу России.

[2] Данная конструкция весьма напоминает «ядерный обмен» в рамках НАТО; что характерно, даже в Википедии соответствующая статья приводит именно эти два примера.

[3] Для Израиля эксперты сходятся в оценке в ~80 боезарядов при наличии сырья для производства до 200. Ограничения связаны с количеством носителей (хотя Израиль фактически является одной из немногих стран, обладающих полноценной ядерной триадой) и географическим фактором. Что касается Ирана, вопрос наличия у него ядерного оружия, готового к использованию, остается дискуссионным. Вместе с тем факт его наличия в ограниченном количестве и с ограниченными возможностями доставки может укладываться в логику принятых решений в рамках СВПД – Исламская республика вполне могла «кулуарно» намекнуть как о его наличии и готовности к применению, так и о понимании катастрофических последствий такого применения в первую очередь для себя.

[4] Ряд предложений изложен в Докладе о возможностях нанесения удара обычными вооружениями по о-ву Гуам Комиссии по обзору американо-китайских отношений в области экономики и безопасности

[5] «Основная цель КШУ — отработка совместных действий оперативно создаваемых группировок противовоздушной и противоракетной обороны России и Китая по защите территории от случайных и провокационных ударов баллистических и крылатых ракет»

[6] При этом цитируется в т.ч. Маршал Советского Союза Н.В. Огарков и его взгляды на перспективы «разведывательно-ударных комплексов, сопоставимых по уровню воздействия с оружием массового поражения». 

[7] Именно угроза кибератаки и соответствующего нарушения командных и управляющих систем, по мнению экспертов, приводит к делегированию полномочий по принятию решения о нанесении ядерного удара от высшего руководства страны на нижестоящие уровни.

[8] В частности, в рамках Парламентских слушаний в Совете Федерации СФ РФ по теме «Проблемы соблюдения международных соглашений в области разоружения и перспективы развития международного 
сотрудничества в этой сфере» в подобном ключе высказались сенатор С.Ф. Косачев и руководитель ИСКРАН С.М. Рогов.

[9] Не могу не процитировать отличное обоснование и вывод Замдиректора ИМЭМО РАН Ф.Г. Войтоловского в рамках мероприятия из предыдущей сноски: «противоракетная оборона, высокоточное вооружение – это настолько технически сложные продукты, которые дают возможность получить большое количество сопутствующих технологий двойного назначения, которые могут быть использованы в гражданской сфере и дать стимулы для развития новых отраслей промышленности и так далее. Это крайне выгодно американцам, и поэтому они будут вкладывать. Сейчас средства на это высвобождаются. Высвобождаются средства, с одной стороны, на модернизацию стратегических наступательных вооружений, с другой стороны – на модернизацию и развитие этих систем. И это очень плохая для нас ситуация, потому что денег туда будет вложено у американцев много, желания разговаривать у них не будет в ближайшие несколько лет по этим вопросам, но тем не менее нам надо на всех уровнях – на общественном, на официальном и на экспертном пытаться втянуть их в разговор по всему спектру».