12 августа главы правительств стран Евразийского экономического союза одобрили проект Таможенного кодекса ЕАЭС и направили его на финальное согласование внутри государств. Принять документ планируется до конца 2016 г. «Евразия.Эксперт» встретился с Дмитрием Некрасовым, одним из разработчиков Таможенного кодекса, директором Департамента таможенного законодательства и правоприменительной практики​ Евразийской экономической комиссии. Читайте в эксклюзивном интервью о том, что даст новый кодекс участникам евразийской интеграции, что означает сопряжение ЕАЭС с китайским Шелковым путем и стоит ли опасаться неконтролируемого реэкспорта из стран Азии.

2,5 года работы Евразийской экономической комиссии, эксперты-разработчики от госорганов и бизнеса пяти стран, более 1500 предложений от государств – это лишь некоторые цифры, отражающие внутреннюю кухню, стоящую за подготовкой одного из краеугольных камней ЕАЭС – нового Таможенного кодекса.  

– Дмитрий Викторович, на заседании Евразийского Межправительственного совета в Сочи утвержден проект Таможенного кодекса ЕАЭС. Когда документ будет окончательно принят?

– На сегодняшний день мы достигли высочайшей стадии готовности Кодекса – проект направлен на финальное внутригосударственное согласование. Мы ожидаем, что пересмотра состоявшихся договоренностей не будет и рассчитываем, что в декабре на встрече президентов Кодекс будет подписан.

– Зачем потребовалась разработка данного документа? Ведь до этого союзники жили по старому Кодексу, разработанному в рамках Таможенного союза.

– Во-первых, в 2014 г. был подписан Договор о создании Евразийского экономического союза. Мы должны были привести действующий Кодекс в соответствие с Договором о ЕАЭС.

Во-вторых, помимо старого Таможенного кодекса существовало порядка 20 соглашений, которые регулировали таможенные правоотношения в Союзе. Это затрудняло работу, так как эти документы были написаны в разное время и содержали в себе ряд противоречий. В проект ТК ЕАЭС кодифицированы все действующие международные соглашения и проекты международных соглашений, непосредственно влияющие на таможенное регулирование.

В третьих, старый Кодекс значительный сегмент полномочий отдавал на национальный уровень. Это привело к различиям в таких принципиальных аспектах таможенного регулирования как осуществление таможенных процедур и взимание таможенных платежей. 

В проекте Таможенного кодекса ЕАЭС на национальном уровне остались, в основном, технические  и технологические вопросы, не затрагивающие общие интересы и не влияющие на функционирование единого рынка.

В новый кодекс мы также заложили ряд новелл, исходя из передовой мировой практики.

– Какие конкретные выгоды получат участники евразийской интеграции от нового кодекса?

– Самый яркий интеграционный эффект в таможенной сфере случился 6 лет назад, когда при создании Таможенного союза таможенный контроль ушел с внутренних границ. И это почувствовали все – и граждане, и бизнес. Дальнейшая работа – это улучшение  и совершенствование того, что уже достигнуто.

Новый Кодекс – это большой шаг вперед. Дальше он будет насыщаться конкретными решениями, которые дадут конкретные результаты.

Первое – это приоритет электронных технологий. В РФ уже сейчас около 99% электронного декларирования. Однако новый кодекс построен так, что  электронные технологии обеспечивают весь процесс от прибытия товаров до их выпуска в свободное товарообращение. Сейчас основные процессы – на бумаге, а электроника ее дублирует, после принятия Кодекса они поменяются местами, и основные процессы уже будут осуществляться в электронном виде, а бумага останется в качестве резервных технологий, либо там, где электронные документы внедрять нет смысла.

Второе – это отказ от представления документов, подтверждающих заявленные в таможенной декларации сведения, и истребование их только если сработала система управления рисками, что означает переход к быстрому таможенному оформлению. Это потребует от таможенных служб перенастройки своих систем управления рисками. Они должны будут переработать свою систему под новые реалии: не ловить широким неводом всех подряд, а действовать точечно, выявляя злоумышленников и предоставляя послабления добропорядочному бизнесу.

Третье – это автоматический выпуск. В случае, если система управления рисками не сработала и документы не затребовали, то компьютер выпускает товары в свободное обращение, человеческий фактор здесь полностью  исключается. Это может свести время таможенного оформления к нескольким минутам.

Помимо этого, новый таможенный кодекс радикально переформатирует институт уполномоченного экономического оператора (УЭО – категория лиц, пользующаяся доверием таможенных органов, которым предоставляется возможность пользоваться упрощенными процедурами – прим.ред.).

В процессе работы над ТК в ходе долгих консультаций с коллегами из таможенных служб и бизнеса мы постарались заложить основы правильной психологии в отношениях госорганов и экономических операторов. И, надо сказать, что нам удалось донести мысль, что УЭО – это партнеры государства, бизнес, который работает предельно прозрачно и честно, и чья деятельность не требует пристального внимания контролирующих органов. Доверяя своим экономическим операторам, мы экономим ресурсы для более опасных участков работы, можем сосредоточиться на фирмах-однодневках и нарушителях.

В целом мы переходим к единому таможенному регулированию, которое позволяет прозрачно работать во всех странах ЕАЭС, регулируя на уровне Союза большую часть общих интересов. Однако на общесоюзном уровне никогда не будет регулироваться структура таможенных органов и целый ряд технологических элементов их внутреннего функционирования – это национальная прерогатива каждого государства.

– Принятие Кодекса планировалось 1 января 2016 г. С чем связана задержка? Известно, что казахстанская сторона настаивала на существенных поправках к Кодексу…

– По итогам первого раунда внутригосударственного согласования мы получили около 1500 поправок. Казахстанский пакет был наиболее сложным, так как коллеги по-иному подошли к этому проекту документа, в частности предложив перенести значительную часть полномочий по таможенному регулированию  на национальный уровень. Часть из этих поправок, с которыми согласились другие страны, была принята. Какие-то предложения Казахстана, России, Беларуси, как и присоединившихся к переговорному процессу по итогам ВГС новых членов Союза – Армении и Кыргызстана, были скорректированы или отклонены. В итоге коллективный разум достиг компромисса.

– В Казахстане высказывались опасения, что отмена принципа «резидентства» заставит унифицировать налоговое законодательство и создавать механизм распределения налогов внутри ЕАЭС. Насколько эти опасения оправданны? И что в итоге с принципом «резидентства»?

– Принцип «резидентства» – это старая история. Когда мы объединялись в Союз, страны опасались, что за счет разницы законодательств (да и банальное недоверие присутствовало) могут начаться массовые перетоки экономических субъектов из страны в страну. Поэтому некоторые ограничения были предусмотрены. Так, сегодня, например, резидент Беларуси может подавать таможенные декларации и выпускать товары в свободное обращение только у себя в стране. После выпуска в свободное обращение товары попадают на внутренний рынок Союза и циркуляция товаров внутри ЕАЭС уже не отслеживаются.

Комиссия поддерживала предложения бизнеса и ряда ведомств рассмотреть отмену принципа «резидентства». Было много обращений о том, что это мешает свободному рынку, повышает издержки для транспортников. Например, сейчас, если казахстанский импортер ввозит товар из ЕС и продает на территории России, он все равно должен привозить товар в Казахстан и там выпускать его, а затем везти обратно в Россию.

Мы предложили оценить все риски отмены этого принципа, но для изучения  вопроса решили, что надо поставить цель – указать к какому году мы откажемся от принципа «резидентства». Тогда все государственные механизмы начнут работать на эту цель. К сожалению, этот вопрос остался пока за рамками Таможенного кодекса. У коллег из Казахстана возникли опасения, что в результате потребуются изменения в национальные законодательства, являющиеся неотъемлемой частью национального суверенитета, унификация которых не предусмотрена экономической интеграцией, и, соответственно, не предполагалась. Вопрос был болезненно воспринят, и премьер-министры приняли решение отложить его рассмотрение.

– Не получится ли так, что многочисленные поправки в Таможенный кодекс и разнообразные исключения затормозят реальную интеграцию? Не останется ли в итоге значительная часть таможенного регулирования на национальном уровне?

–Нет. На национальном уровне останутся в основном технические вещи. Таможенное законодательство сегодня – одно из наиболее унифицированных в Союзе. Таможенный союз – это снятие таможенного контроля на внутренних границах, это единые тарифы, ставки таможенных пошлин и механизмы их распределения между бюджетами государств-членов. Долгое время, до 2010 г., Таможенный союз существовал на бумаге, так как не было единых ставок и механизмов распределения. Затем политическая воля придала импульс, и страны договорились о единых механизмах. Тогда Таможенный союз и начал функционировать.

Сегодня таможенное законодательство в ЕАЭС унифицировано, около 90% регулирования осуществляется на основе единой нормативно-правовой базы. Но тотальная унификация – это не цель интеграции, не нужно унифицировать естественные конкурентные преимущества стран. Все должны иметь возможность конкурировать по прозрачным правилам.

- На последнем заседании Межправительственного совета обсуждалось формирование в ЕАЭС механизма прослеживаемости товаров. Какие проблемы это поможет решить? Как это связано с сообщениями о проблемах транзита товаров, например, из Украины в Казахстан, через территорию России? Или ранее – о реэскпорте товаров из ЕС через территорию Беларуси?

– Это было одной из причин, из-за которой страны задумались о таком механизме. У нас создан единый рынок товаров – товары, выпущенные в какой-либо из стран, могут свободно перетекать из страны в страну.  Иногда у государств бывают взаимные претензии, но этот процесс работает.

Когда случились санкции и антисанкции, то возникли болезненные разногласия в работе стран. Товары, попадание которых в Россию не приветствуется, начинали перетекать с территории других стран, где они не запрещены. Этот вопрос несколько раз обсуждался на уровне Евразийского межправительственного совета. И на уровне президентов откровенные разговоры на этот счет тоже велись.

Страны пришли к выводу, что ответные меры на санкции – это суверенное право государств. И основная задача – в дальнейшем снизить риски попадания таких товаров на территорию страны, которая вводит односторонние меры. Сегодня это РФ, завтра может быть другая страна ЕАЭС.

Чтобы не прибегать к грубым ограничениям транзита и торговли, должна быть обеспечена прослеживаемость товаров, которая гарантирует выполнение антисанкций. Это, прежде всего, документальный контроль в электронной форме счета-фактуры.

Это была главная задача, для выполнения которой и было принято решение о создании такого механизма. Затем решили создать универсальный механизм, который обеспечит налоговую, может быть, фитосанитарную «прозрачность» всех товаров. В этом году рассчитываем подписать соответствующее соглашение, а в начале 2018 г. запустить пилотный проект.

– Как в целом отразится принятие Таможенного кодекса ЕАЭС на транзите товаров через территорию Евразийского экономического союза?

– В новом кодексе предусмотрены электронные технологии и предварительная транзитная декларация, упрощение заполнения декларации. Транзит – это  контролируемая процедура, товар должен быть доставлен из точки А в точку Б – здесь изменений не будет. Но в ТК заложены механизмы настройки, которые позволяют упростить процедуры для добропорядочного бизнеса и усложнить жизнь нарушителям. Новый кодекс позволяет более тонко дирижировать этими процессами и вычищать ненужные административные обременения.

– Сегодня много говорят про сопряжение Евразийского экономического союза и китайского Экономического пояса Шелкового пути. Какое может быть таможенное сотрудничество?

– Мы в самом начале пути и понимаем, с какими трудностями столкнемся. Это большой договор и сложный переговорный процесс. Китайская сторона – это очень серьезный переговорщик, поэтому процесс будет долгим и скрупулезным.

В таможенной части будущего соглашения о сопряжении мы закладываем традиционные механизмы для повышения доверия между таможенными службами.

Мы должны понимать, как наши китайские коллеги осуществляют таможенный контроль, и доверять результатам этого контроля, чтобы не свести нынешние добрые намерения к многочисленным перепроверкам. В этом будет плюс для бизнеса – когда за счет сближения контрольных процедур товары будут быстрее пересекать границу.

Но мы понимаем и сложности. Это и плановость китайского бизнеса, и большое «творчество» в документах, которое китайские контрагенты допускают при ведении бизнеса. Это и элементы укоренившегося недоверия к таможенной стоимости товаров. Эти барьеры предстоит преодолеть за счет переговоров и пилотных проектов в отдельных сферах.

Самое важное – обеспечить механизмы взаимного доверия – только тогда можно будет говорить о прорыве в таможенном сотрудничестве с Китаем.

– Что из себя представляет процесс выстраивания доверия с китайской стороной?

– Стандарты должны сближаться, но никто не должен навязывать свою технологию работы или правовое регулирование. В процессе переговоров стороны постепенно сближают позиции и в правовом регулировании. Большая часть – это механизмы контрольного плана, в том числе обмен информацией по таможенным декларациям.

– Недавно Китай ратифицировал Таможенную конвенцию о международной перевозке грузов (МДП). Что это означает для ЕАЭС?

– Китай давно работает над этим вопросом. Пока не могу спрогнозировать, как это скажется на нашем рынке. Если МДП будет функционировать в полноформатном режиме, то это может привести к увеличению транзита между нашими странами. Возможно увеличение автомобильного транспорта. Но сама по себе конвенция не открывает ворота для автотранспорта. Здесь есть четкие ограничения транспортного законодательства, и это тоже является предметом переговоров. Я не жду резких изменений на этом рынке.

– Сегодня можно нередко услышать опасения относительно границ ЕАЭС с Китаем, неконтролируемого реэкспорта дешевых товаров. Угрожает ли это рынкам ЕАЭС?

– Интеграция всегда несет риски. Раньше ты охранял свой участок сам, а теперь забор с соседом убрали, и сосед охраняет общую территорию. Это требует доверия и умения находить общий язык. Мы должны доверять друг другу в вопросах надежности таможенных границ. Чтобы минимизировать потери, существуют механизмы обеспечения взаимного доверия. Это, прежде всего, унификация отдельных рисков. В рамках ЕАЭС уже значительная часть рисков унифицирована.

Условно говоря, если стоимость тапок ниже 5 долларов за пару, это вызывает подозрения и необходимость проверки. Речь именно о таких индикаторах рисков. Нужно развивать систему обмена таможенной информацией. Открытый доверительный диалог между таможенными службами, в том числе и обсуждение назревших проблем, регулярно ведется на площадке Объединенной коллегии таможенных служб стран ЕАЭС. Комиссия в рамках своей компетенции осуществляет мониторинг применения законодательства, вносит в него корректировки, если выявляются различия в правоприменительной практике в странах «пятерки».

Риски недостоверного декларирования и контрабанды есть всегда. Все ручейки не перекрыть, да и ресурсы, затрачиваемые на это, будут превышать достигнутый эффект. Но поддержание соблюдения законодательства необходимо, и обеспечивающие его механизмы работают.

Беседовал Вячеслав Сутырин

Справка «Евразия.Эксперт»:

Некрасов Дмитрий Викторович​

Родился в 1974 году.

В 1996 году окончил Новосибирский государственный аграрный университет, в 1999 – Новосибирский гуманитарный институт.

С 1996 по 2005 год – занимал должности от инспектора до заместителя начальника службы организации таможенного контроля Сибирского таможенного управления.

С 2005 по июнь 2007 года – первый заместитель начальника, начальник Новосибирской таможни.

С июня 2007 по декабрь 2007 года – заместитель начальника Сибирского таможенного управления по экономической деятельности.

С 2008 по 2012 год – начальник Управления товарной номенклатуры, начальник Главного управления организации таможенного оформления и таможенного контроля ФТС России.С 2012 года по настоящее время работает в Евразийской экономической комиссии в должности директора Департамента.