В Беларуси 11 сентября состоятся парламентские выборы. Любая избирательная кампания – это маркер основных тенденций в обществе. Многие из них возникли не сегодня и не вчера, поэтому внимание к ним могло притупиться, что делает их еще более опасными. Какие тенденции могут надломить белорусскую модель и дестабилизировать общество?

Распад СССР - деконструкция ценностей

Конец 1980-х гг. для Беларуси, как и для других стран бывшего СССР, был переломным. Распад господствующей идеологии привел к появлению общественных групп, генерирующих новые идеи и ценности. В Беларуси их особенностью было то, что новые идеологические группки состояли в основном из представителей гуманитарной интеллигенции, а также детей партноменклатурщиков, которых в народе принято называть «золотой молодежью». Подобные группки вначале имели субкультурный характер. Члены объединений хотели каким-либо образом выделиться из общества, используя деревенские одежды, реконструируя праздники и используя исключительно белорусский язык. Первый премьер-министр независимой Беларуси Вячеслав Кебич про них вспоминал следующим образом:

«Несколько десятков парней и девчат, среди которых был сын заведующего экономическим отделом ЦК, нынешний лидер БНФ Винцук Вечерко, сын главного редактора газеты «Мінская праўда» Алесь Суша, дети других высокопоставленных партийных чиновников, собирались поочередно друг у друга на квартирах, читали стихи малоизвестных белорусских поэтов.

Разговор велся только на белорусском языке. Это и пугало идеологическое ведомство. В России в это время заявило о себе экстремистское общество «Память», и «Талака» воспринималась чуть ли не как его филиал.

Хотя, как впоследствии выяснилось, никаких политических замыслов молодежь не вынашивала; ей просто претила одиозная пропаганда советского образа жизни...» [1].

Подобная особенность формирования новых политических группировок перекочевала в дальнейшем в оппозицию независимой Беларуси. Белорусский народный фронт (БНФ) формировался в большинстве своем из этих слоев, и нес кроме идеологической нагрузки также мощный эстетический потенциал.

Социальная ограниченность оппозиции постепенно привела к ее закупориванию на самой себе. Оппозиция не понимала чаяния большинства, а народ – оппозицию. Так формировался конфликт, который вылился в президентские выборы 1994 г., где двум прозападным оппозиционным кандидатам Станиславу Шушкевичу и Зенону Пазняку вместе было отдано 22,82% голосов избирателей. В дальнейшем подобные цифры в диапазоне плюс минус 5-7% закрепятся за оппозиционным электоратом, ориентированным на Запад.

Идеологический риск

Распад СССР повлек за собой деконструкцию господствующей идеологии. Беларусь в этом плане имела некоторые особенности. Во-первых, постперестроечная идеология национал-демократии так и не была укоренена в обществе, не стала всеобъемлющим трендом. Во-вторых, запрос на ресоветизацию в Беларуси был куда более сильным, чем в какой-либо другой стране бывшего СССР. В-третьих, этот запрос реализовался благодаря победе мощного харизматичного лидера, который восстановил двуязычие, закрепил ориентацию страны на постсоветскую интеграцию, возвратил белорусскую символику, предотвратил приватизацию.

После победы Александра Лукашенко основной проблемой в идеологическом плане стала коррозия в ядре белорусских интеллектуалов. Большая часть из них влилась в перестроечное движение и уже после распада СССР участвовала в создании структур «мягкой силы» стран североатлантического блока.

Уже вначале 1990-х гг. в Беларуси появились Европейский гуманитарный университет, представительство Фонда Сороса. Начала действовать программа ТАСИС и создавались некоммерческие организации, аффилированные с Западом. В условиях идеологического вакуума влияние этих организаций на гуманитарную сферу не могло не сказаться на пересмотре ряда подходов в научно-исследовательских и образовательных программах в стране. В Беларуси укоренилась либеральная точка зрения в преподавании политологии, социологии, философии, экономической теории в средних специальных и высших учебных заведениях, аналогично преподавалось обществоведение в школе.

Параллельно та часть интеллектуального поля, которая не влилась в западные структуры и тренды, пребывала в дезориентации. Марксистко-ленинский дискурс достаточно быстро маргинализировался и распался. Появились сторонники дореволюционных теорий западнорусизма, а также альтерглобализма, консерватизма и многих других.

В этих условиях поставленная еще в 1998 г. Администрацией президента РБ задача по выработке идеологических оснований суверенного государственного строительства не была выполнена.

Конференция ноября 1998 г. проиллюстрировала фрагментацию идеологических ориентаций, отсутствие интеллектуального потенциала стареющих гуманитарных элит по выработке общей платформы. Ситуация стала усугубляться сменой поколений. Уходящие интеллектуалы практически не создали концепций и идей, отражающих запрос белорусского общества и государства. Не было выращено и поколение преемников. Западные же гуманитарно-идеологические структуры через сетевые организации, образовательные и исследовательские программы достаточно активно взялись «подпитывать» расширение социальных групп, исповедующих западные ценности.

Социальное ядро противоречий

Этому содействует и социальная природа представителей умственного труда и творческих специальностей, в особенности журналистов, публицистов и др. Проведенные еще в середине ХХ в. исследования показывают, что представители умственного труда ментально претендуют на власть через «сказанное или написанное слово» [2]. При этом отрыв большинства из них от реальной хозяйственной, производственной и управленческой деятельности приводит к некритичным требованиям к власти укоренять утопические модели и требовать идеальных решений.

Фактически интеллектуалы являются теми, кто не имеет исторического опыта ответственного управления, но требует выполнения своих утопических, не соответствующих действительности моделей.

В связи с этим имеет место скрытый конфликт между властью реальной и властью слова.

Социологи в этой связи указывают на подобную ситуацию, которая происходила в процессе противостояния духовной и светской власти в древности и средневековье [3]. И здесь нет ничего удивительного в том, что один из ведущих держателей сети западных НКО в Беларуси (консорциум ЕвроБеларусь) Владимир Мацкевич, приютивший достаточно специалистов-гуманитариев, на этом поприще сделал попытку сформировать определенную «снобистскую» теорию о роли интеллектуалов и их противостоянии государству:

«Разница между европейской традицией и советской особенно ярко проявляется в понимании «голоса народа». Европейское государство на любое обращение граждан должно отвечать. И этими гражданами могут быть как маленькие общественные объединения, так и известные всей нации интеллектуалы – все они представители народа. Советская власть [Владимир Мацкевич называет советской властью белорусское руководство – прим. П.П.] реагирует совсем иначе. Народным мнением считается обращение пенсионеров-ветеранов или трудового коллектива, а высказавшийся интеллектуал объявляется отщепенцем, оторвавшимся от народа, и противопоставляется народу. Общественные объединения (НГО) легко могут быть записаны в иностранные агенты, как это сейчас происходит в законодательстве России, а в Беларуси на практике реализовано давно» [4].

При этом в вопросе расширения социальной базы Мацкевич исходит из того, что привилегия быть интеллектуалом не идентична представителю научной корпорации с ее дисциплиной, цензом и требованиями. В клуб интеллектуалов записывается любой, кто имеет «критичность и сомнение» [5]. Т.е. социальное поле увеличивается. Основными критериями являются активность и наличие свободного времени для критичности, сомнений и общественного активизма.

Группы риска

На кого могут влиять подобные организации и неформальные структуры? Как уже было сказано, для вовлеченности в данную организацию требуется психологическая предрасположенность к «критичности и сомнению», а также наличие достаточного свободного времени. По таким показателям круг подпадающих под влияние данных сетей ограничивается, прежде всего, учащимися средних и высших учебных заведений всех ступеней, научным сообществом, людьми свободных профессий, предпринимателями, программистами, офисными работниками, пенсионерами. Сфера их деятельности, наличие свободного времени и амбиции включают их в группу риска. При этом, большинство из них (не считая части учащихся и преподавателей) трудоустроены в частном секторе, т.е. соприкасаются с государством в наиболее болезненных с психологической точки зрения случаях: оплаты налогов и государственных проверок.

При этом группу риска можно расширить и сочувствующими: управленцами, особенно новой генерации, не связанными с советским прошлым. Понятно, что их социальная активность в этом направлении скорее минимальна. Однако у данной части лиц имеются административные или экономические (если мы говорим о работниках предприятий) рычаги.

И все же сосредоточимся на частном секторе, ибо он выступает как основной базис, а также потенциально может являться источником финансирования деструктивных инициатив.

Проблема подсчета частного сектора связана с различием в методологии подсчета микро и малых предприятий (ММП) в Беларуси и мире. Белорусская методология не включает в категорию ММП индивидуальных предпринимателей. По этой методологии количество малых организаций составляет на 2015 г. 9,7 на 1000 человек. Если следовать стандартам статистики ЕС и учитывать ИП в составе микроорганизаций, то численность ММП на 1000 человек вырастает до уровня 35,9 на 1000 человек, что соответствует уровню развитых европейских стран.

Число ММП на тысячу человек. Источник: beroc.by.

Не стоит забывать и о теневом сегменте экономики Беларуси, который по разным оценкам на сегодня составляет порядка 400 тысяч трудоспособных белорусов. Это незарегистрированные трудовые мигранты, а также люди, занимающиеся приграничной торговлей, незаконной либо незарегистрированной предпринимательской деятельностью. Если взять самый пессимистичный сценарий и предположить, что большую часть из них составляют трудовые мигранты, а доля самозанятых составляет порядка 100 тысяч человек, то даже такая низкая цифра качественно меняет представленный график. Как результат, число ММП на 1000 человек в Беларуси становится равным 46,5, что выше уровня многих европейских стран. Таким образом, по уровню ММП Беларусь выступает среднестатистическим европейским государством.

К сожалению, сегодня нет исследований, отражающих политические предпочтения представителей малого бизнеса. Автору удалось найти только исследование экономических предпочтений представителей белорусского частного сектора за 2007 г. Кластерный анализ показал наличие пяти основных групп в предпринимательской среде:

− «либералы», которые придерживались максимально либеральных взглядов по максимальному количеству вопросов (их было больше всего – 32,3% выборки);

− «патерналисты» – сторонники максимального вмешательства со стороны государства (их было меньше всего – 8,9% выборки);

− «рыночники–интервенционисты» – сторонники рыночных отношений, однако при большой роли государства по регулированию этого рынка, прежде всего с целью защиты производителей (15,4%);

− «госкапиталисты» – сторонники рыночных отношений при сохранении государственной собственности на наиболее значимые объекты (12,6%);

− «нерешительные» – те, кто не был в состоянии однозначно сформулировать свои взгляды, т.е. практически во всех вопросах отмечал средний балл – 3 (30,8%).

Сложно коррелировать данные 2007 г. с современностью, но можно точно сказать, что для 2007 г. взгляды предпринимателей достаточно отличались от взглядов большинства белорусов. Большая доля «либералов» того или иного толка сильно выбивается. Однако имеются и сторонники госкапитализма, патерналисты и интервенционисты, которые служат социальной опорой государства в этом секторе. Хотя, конечно, нельзя говорить про тенденции из-за отсутствия данных 2010-х гг.

Теперь обратимся к настроениям в частном секторе. В таблицаъ представлены оценки представителями частного сектора работы своих предприятий:

Источник: Исследовательский центр ИПМ.

Интересна также динамика оценки деятельности правительства со стороны бизнеса в динамике 2015-2016 гг.

Источник: research.by.

Данные показывают, что критические настроения у представителей частного сектора высоки. Их мировоззрение хоть и более практичное, но все же достаточно близкое к позициям «интеллектуалов». Да и по включенности в общественные структуры представители частного сектора в большинстве тянутся к сетевому и неформальному принципу с минимальным прямым участием государства. Поэтому так сложно в этом сегменте работать провластным БРСМ, РОО «Белая Русь» и ФПБ, которые используют методы и приемы «по старинке», через вертикаль.

В то же время аффилированные с западными структурами НКО используют те технологии и инжиниринг, которые получили обкатку в обществах с устойчивым и при этом господствующим частным сектором.

Опыт тонкой работы, неформальность отношений, сетевой принцип работы притягивают частный сектор и превращают его в основную «группу риска» с точки зрения сохранения политической стабильности в обществе.

Если же представить постепенную смену поколений в частном секторе, когда заставшие СССР, а значит социализировавшиеся в тех общественных отношениях между хозяйственными субъектами и органами управления люди «освободят» дорогу молодым, не видевшим СССР, то можно предположить, что молодое поколение будет вольно или невольно воспроизводить те модели отношений, которые транслируются глобалистским «трендом».

Это подтверждают и цифры исследования 2015 года «Евразийского монитора» о цивилизационных предпочтениях белорусов. Согласно исследованию только 48% опрошенной белорусской молодежи положительно относится к ЕАЭС, в то время как 39% относится безразлично. К слову более старшие возрастные группы положительно относятся к ЕАЭС в пределах 62-67%.

Источник: eurasiamonitor.org.

Если же вспомнить о фактическом удалении государства из сферы идеологии (идеологическая вертикаль есть, а идеологии нет), причины которого указаны выше, то единственным центром «производства» политических установок оказываются «интеллектуалы», аффилированные с зарубежными структурами.

Предупреждение рисков

В этой ситуации возникает естественный вопрос о мерах предупреждения рисков для белорусского общества. В данной ситуации следует использовать накопленный западный опыт менеджмента гражданского общества, отличный от прямого воздействия вертикали.

Неформальные методы работы через создание общественных фондов, программ, новых методов идеологической работы, а также функционирование интернет-инициатив должны стать государственным приоритетом.

На постсоветском пространстве опыт качественного замещения иностранных агентов в сфере НКО есть у Казахстана и России. Их наработки могут быть применены в Беларуси. Достаточно интересен немецкий опыт создания политических фондов, которые представляют собой сетевой аналог белорусской идеологической вертикали с более глубокими формами специализации активистов в них.

Литература:

1. Вячеслав Кебич: «Искушение властью». Минск 2008, стр. 73.

2. Schumpeter J.A. Kapitalismus, Sozialismus und Demokratie. Bern: Francke, 1946. S. 231.

3. Gelhen A. Einblicke. Frankfurt am Main: Klostermann, 1978. S. 18-21.

4. Мацкевич В.В. Общественный диалог в Беларуси: от народовластия к гражданскому участию / Владимир Мацкевич – Минск: Логвинов, 2012. С. 41.

5. Мацкевич В.В. Общественный диалог в Беларуси: от народовластия к гражданскому участию / Владимир Мацкевич – Минск: Логвинов, 2012. С. 27.

Петр Петровский, научный сотрудник Национальной академии наук Беларуси,
директор консервативного центра NOMOS (Минск)