Минувший 2016 г. был отмечен достижением Россией, Турцией и Ираном прекращения огня в Сирии и возможностью начала мирных переговоров. Уникальность ситуации не только в том, что вчерашние оппоненты смогли объединить усилия, но и в том, что произошло это без участия США. В интервью «Евразия.Эксперт» редактор аналитического издания Al-Monitor, эксперт РСМД Максим Сучков рассказал, что ждет Сирию в 2017 г. и чего ждать от  Дональда Трампа?

- Максим Александрович, расскажите, пожалуйста, каковы главные итоги 2016 г. в сирийском кризисе?

- Участие России в военной операции в Сирии серьезным образом переломило ход всей войны в этой стране и, по собственному признанию С. Шойгу на недавнем заседании расширенной коллегии Минобороны России, это была «главная задача, поставленная главнокомандующим».

Действительно, удалось вернуть под правительственный контроль большую территорию Сирии, освободить от террористов и представителей радикальной оппозиции 499 населенных пунктов, ключевые области и города страны, установить контроль над транспортными магистралями.

Террористической инфраструктуре в Сирии и регионе в целом был нанесен ощутимый урон, были нарушены логистические и финансовые цепочки, долгое время подпитывавшие ее.

Этот процесс не был легким – возникали и определенные просчеты, сложности военно-технического, политического и тактического характера, из которых Москва извлекла, будем надеяться, полезные уроки.

Указанные достижения способствовали закладыванию базовых предпосылок для начала переговорного процесса между правительством и оппозицией о политическом урегулировании сирийского конфликта.

Постепенно отходить от боевых действий в пользу такого урегулирования стороны стали, по сути, только в последние недели уходящего года.

Иными словами, в 2016 г. была проделана трудная подготовительная работа, хотя поверить в то, что такой массив событий и работы по сути – только подготовительный этап –  сложно.

- В чем сейчас основные противоречия между участниками боевых действий в Сирии?

- В определенном смысле, требования оппозиционных сил с начала восстаний в этой стране не изменились – уход Б. Асада, формирование новой политической системы. Однако за пять лет число участников конфликта заметно возросло, а их качественный состав существенно изменился.

В стране стало больше «разделительных линий», усилилась степень внешнего вмешательства, а интересы «третьих сторон» подменили собой изначальные причины недовольства протестующих, в то время как сами протестующие, в основной массе, давно оттеснены с дороги «политического протеста» на обочину войны, со всеми трагическими последствиями.

Мне кажется, что давно назревший у внешних игроков «синдром усталости от войны» сейчас постепенно трансформируется в политическую волю к началу урегулирования, хотя это очень трудоемкий и затратный по времени процесс.

- Как может измениться ситуация вокруг Сирии в связи с избранием президентом США Дональда Трампа? Договорятся ли В. Путин и Д. Трамп по сирийскому вопросу?

- Избрание Д. Трампа открывает для России возможность сойти с орбиты главного врага Америки. Даже если делить сказанное Д. Трампом в ходе предвыборной кампании надвое, очевидно, что он видит мир не через призму «идеологического противостояния», а через систему бизнес возможностей и экономических вызовов США.

Сейчас Москве необходимо найти «точки входа» в формирующуюся американскую «систему по Трампу». Задача это крайне непростая.

Позитивная тональность высказываний В. Путина и Д. Трампа в отношении друг друга и периодические заявления представителей российского Министерства иностранных дел о начале контактов с командой избранного президента по вопросам урегулирования конфликта в Сирии серьезно настораживают американский истеблишмент, обостряют их опасения относительно расположенности Д. Трампа к политике Москвы – даже если это и не совсем соответствует действительности.

Не имея возможности повлиять на позиции Д. Трампа напрямую, представители истеблишмента [США – прим. «ЕЭ»] наращивают информационное давление на него и его сторонников, стараются создать для работы его администрации как можно больше законодательных барьеров.

Здесь особые усилия прилагает как сам Б. Обама – посредством президентских «исполнительных указов», так и Конгресс, который принял – и продолжает разрабатывать еще – ряд санкционных и «разрешительных» мер, предполагающих поставку вооружений сирийской оппозиции.

Хотя эти инициативы и заметно выбиваются из актуальной картины происходящего в Сирии, мало кто скрывает, что направлены они на ограничение свободы действий самого Д. Трампа.

Вместе с тем, считаю, что снятие санкций и сотрудничество в борьбе с террористическими группировками в Сирии будут двумя приоритетными для России темами в отношениях с Д. Трампом в первые месяцы его президентства, и сам Д.Трамп на такое сотрудничество пойдет.

Хотя нюансов и полутонов в этом сотрудничестве может быть больше, чем кажется сейчас.

- Будут ли, на ваш взгляд, соблюдаться договоренности о прекращении огня в Сирии, достигнутые в ходе работы России, Турции и Ирана? Каковы перспективы начала мирных переговоров?

- Конечно, нельзя исключать возможности провокаций со стороны как подписавшихся под перемирием группировок, так и пока не присоседившихся к нему. Число участников боевых действий велико, не всегда удается всех контролировать, а желающих новому перемирию неудачи среди самих группировок и их спонсоров достаточно, чтобы его сорвать.

К тому же, одни группировки пока не подписываются под перемирием, надеясь выторговать для себя более комфортные условия, другие – выдерживают паузу, чтобы посмотреть как изменится ситуация на «земле» и что они из этого могут выиграть.

Однако принципиальное отличие от предыдущих перемирий – в феврале, сентябре и декабре – инициаторами которых были Россия и США, в том, что России удалось наладить контакт с ключевыми региональными игроками.

Удалось убедить их в необходимости повлиять на своих протеже и контролировать этот процесс – пока, в целом, успешно. С Соединенным Штатами этого добиться не удавалось.

Текущая динамика, хотя прошло всего несколько дней, дает надежду на то, что в этот раз, все же, получится, трансформировать достигнутые договоренности в более серьезную платформу для политического диалога главных конфликтующих сторон при непосредственном посредничестве Москвы, Анкары и Тегерана.

Поэтому так важны грядущие переговоры в Астане. В каком-то смысле, само место проведения подобных переговоров символично – Москва развернула «вектор гарантов перемирия» от европейцев и американцев (переговоры в Женеве) к региональным «акционерам», чьи ставки в сирийском конфликте гораздо выше.

- Возможно ли, на ваш взгляд, разделение Сирии на неофициальные зоны влияния между Россией, Турцией и Ираном? Будет ли это решением сирийского вопроса? Какое влияние это окажет на ситуацию в регионе и мире?

- Возможно, это один из главных вопросов, которые тревожат всех наблюдателей за сирийским конфликтом. Полагаю, что термин «сферы влияния» применительно к российско-турецко-иранским договоренностям – журналистское клише, и в его классическом понимании реализовываться в Сирии не будет.

Вопрос, как мне представляется, в том, какое устройство – территориальное, политическое, институциональное – наилучшим образом подойдет «новой Сирии» и будет удовлетворять максимальное количество значимых заинтересованных игроков, прежде всего, самих сирийцев.

И здесь Россия, Турция и Иран, как гаранты этого процесса, берут на себя ответственность и обязательства осуществить этот «транзит» с максимальным учетом всей палитры мнений и адекватных политических запросов, осуществляя работу с теми силами, на которые каждый из гарантов имеет какое-то влияние. Такой подход и должен стать решением сирийского вопроса – насколько это возможно.

Есть и понимание того, что необходимо привлекать к этому процессу других значимых региональных игроков – Саудовскую Аравию, Катар, Египет, Иорданию, маргинализация которых может негативно отразиться на эффективности процесса мирного урегулировании. Следует проводить, возможно, в менее публичном формате, консультации с Израилем, у которого собственные озабоченности по этому вопросу.

В этой связи, российская активность на этом направлении, возвращаясь к вопросу об отношениях с США, имеет ценность еще и потому, что надеясь на более тесное сотрудничество с Вашингтоном в контр-террористических практиках, Москва обеспечивает солидную стартовую переговорную позицию с администрацией Трампа. И если действительно удастся выйти на такое сотрудничество, то региональная безопасность, по моему убеждению, от этого только выиграет.

Беседовала Юлия Рулева