28 марта по приглашению российской стороны в Москве состоялась встреча Владимира Путина и президента Исламской Республики Иран Хасана Рухани. По итогам переговоров на высшем уровне подписан ряд документов. Об экономических связях между странами «Евразия.Эксперт» рассказала Нина Мамедова, кандидат экономических наук, заведующая сектором Ирана Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН, член ученого совета Института востоковедения РАН.

- Нина Михайловна, как изменялся товарооборот между Россией и Ираном в последние годы?

- Экономическое сотрудничество между двумя странами фактически началось после вывода советских войск из Афганистана и распада СССР. Ранее экономическое сотрудничество было прекращено после Исламской революции 1979 г. Затем, начиная с 1995 г., торговля стала расти.

К 2010 г. товарооборот составил $3,7 млрд. Конечно, величины небольшие – менее 1% российской внешней торговли. Показатели скромные, что для России, что для Ирана. Однако экономические связи с Ираном для нас всегда были очень важны.

После того, как в 2012 г. Иран был отключен от SWIFT [международной межбанковской системы передачи данных – прим. «ЕЭ»], товарооборот стал резко сокращаться, составив к 2015 г. уже $1,2 млрд. К тому моменту стороны начали задумываться о путях наращивания связей.

В июле 2015 г. был принят Совместный всеобъемлющий план действий, согласно которому Иран резко ограничил ядерную программу. Одновременно была оговорена отмена санкций в отношении Тегерана. Стали возрождаться экономические отношения Ирана со всеми странами, включая Россию.

Но прорыв произошел только в прошлом году – именно 2016-й стал годом, изменившим экономические тренды российско-иранских отношений в положительную сторону.

Тем не менее, можно услышать вопрос: раз товарооборот небольшой, зачем нам нужен Иран? Иранский рынок России чрезвычайно выгоден. У России всегда был положительный торговый баланс с Ираном: даже в начале 2010-х гг. при падении объемов российский экспорт превышал импорт.

Иран для России, прежде всего, рынок промышленных товаров. Несмотря на то, что Россия поставила много зерна в Иран, доля промышленности в прошлом году превышала 75% экспорта. Это очень хорошо на фоне того, что, как известно, в другие страны Россия главным образом поставляет сырье.

Более того, иранский рынок стал своеобразной лакмусовой бумажкой: он отражает положительные изменения в российской промышленности. Поскольку Иран повышает требования к продукции, Россия теперь поставляет в Иран товары достаточно высокой степени обработки. В 2014 г. на них приходилось 7,5%, сейчас – половина. Причем, туда входят высокотехнологичные товары. В этом плане товарооборот с Ираном имеет для нас большое значение.

- В каких отраслях промышленности в первую очередь заинтересована иранская сторона?

- Главным образом растет доля машиностроения, приборов, деталей, компонентов, необходимых для машиностроительной промышленности. 

- Зимой стороны говорили о намерении согласовать параметры программы «нефть в обмен на товары». В чем важность данной программы?

- О программе было заявлено во времена, когда Иран находился под санкциями. Шел 2014 г., Иран вынужденно сокращал экспорт нефти. Программа не растеряла актуальности, стала вновь востребованной. Почему? Цены на нефть упали. Сократились валютные поступления в страны-экспортеры энергоресурсов. Предполагается, что часть российской продукции Иран будет покупать за нефть. Предстоит согласовать, какие товары подпадут под схему. Это очень «тонкая материя» в плане переговоров, ведь важно определить, какая часть продукции может оплачиваться непосредственно через иранскую банковскую систему, а какая – нефтью.

К тому же, предстоит договориться об объемах поставок иранской нефти. Недавно, например, речь шла о поставках не более 1,5 млн баррелей в сутки. Подобные бартерные сделки Россия практиковала с Ираном еще в шахский период, когда в Иране построили первый экспортный газопровод, благодаря которому Иран газом оплачивал нашу продукцию.

- Нужна ли нам на самом деле иранская нефть?

- Надо смотреть, не выгодно ли нам брать иранскую нефть как таковую, а выгодно ли нам поставлять в Иран продукцию в связи с возможностью увеличения загрузки собственных нефтеперерабатывающих заводов. Для России сейчас это неплохой выход из положения. Если в 2014 г. схема была более выгодна Ирану, то теперь есть определенный смысл в том, что российские НПЗ, расположенные близко к Ирану, могут получать иранскую нефть. Тем более, у России налажены рынки сбыта энергоресурсов. Российская нефть марки Urals несколько схожа по качеству с тяжелой иранской нефтью, поэтому «идет» на НПЗ со схожей технологией переработки. Полагаю, что если мы сможем завоевать иранский рынок своими товарами, имеющими, в общем-то, весьма ограниченный рынок сбыта – это хорошая возможность. А нефть всегда пользуется спросом – он ограничен лишь ценами.

- «РЖД» заявляет о планах строительства и электрификации железной дороги Гермсар – Инче Бурун. Ирану в связи с этим собираются выдать пятилетний кредит на €1 млрд. Как этот проект скажется на транспортной инфраструктуре региона?

- Еще в конце 90-х гг. заговорили о международном транспортном коридоре «Север-Юг» от Хельсинки до Персидского залива. Маршрут «просчитали» и пришли к выводу, что он будет выгоден как Европе и России, так и Ирану вместе с Оманом, Индией и другим государствами региона. Дело в том, что данный коридор включает в себя не только железные дороги, но и волжский водный путь, и другие виды транспорта задействованы.

Для того, чтобы беспрепятственно вывести товары к Персидскому заливу, нужно, чтобы сеть российских железных дорог через Азербайджан и Туркмению была соединена с иранской сетью.

Скоро должно закончиться строительство железной дороги через реку Астарачай, которая соединит азербайджанский город Астара с иранским городом с таким же названием. Если грузы далее пойдут из Азербайджана в Иран, придется модернизировать путь и строить вторую ветку, необходимую для более эффективной работы коридора.

Действительно, все подсчеты говорят, что включение в эти железнодорожные проекты поможет войти на иранский рынок. Если в дорогу Решт – Казвин уже «вошли» китайцы, когда Россия вышла из проекта во время санкций, то эта дорога может остаться за нами.

Это будет и престижно, и экономически выгодно. Коридор важен еще и потому, что два года назад Китай предложил концепцию «Экономического пояса Шелкового пути». Большая часть транспортных потоков при этом приходится на южный регион евразийского континента, в том числе Иран, и замыкается на таких портах как пакистанский Гвадар и иранский Бендер-Аббас. Указанный участок железной дороги также поможет обеспечить функционирование «Экономического пояса Шелкового пути». Так Россия не окажется в стороне от масштабного проекта, одновременно сохранив присутствие и на юге, и в Центральной Азии. Участие России будет означать включенность в мировые в транспортные системы.

Поэтому миллиард евро, о котором шла речь – настоящий коммерческий кредит. Так же как и миллиард евро, который Россия выделяет на теплоэлектростанцию «Сирик» в районе Бендер-Аббаса. На прошлой неделе открыли строительную площадку. Как и по «Сирику», уже заключен контракт на строительство второго и третьего энергоблока ядерного реактора «Бушер-2». Данный высокотехнологичный проект тоже позволит поучаствовать в развитии региона.

- Компании «КамАЗ», «ГАЗ» и «АвтоВАЗ» планируют выйти на иранский рынок. Ощущается ли заинтересованность иранских коллег в российском автопроме?

- Автопрому иранский рынок, конечно, интересен. Но Иран покупатель требовательный. Тип грузовиков, производимых заводом «КамАЗ», на самом деле востребован в Иране. «ГАЗ» заключил договор с иранской компанией «Замьяд», входящей в состав крупного автомобильного холдинга. Тем не менее, хоть это прописано в протоколах заседаний Постоянной российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, по «ГАЗ» работы еще не начались. «ГАЗу» выгоднее просто продавать машины, когда Иран больше заинтересован в экономическом сотрудничестве, в организации совместных производств.

Перспективы у «АвтоВАЗа» тоже есть. Ведь иранский рынок необъятный, особенно после снятия санкций. Японцы и китайцы фактически не уходили из Ирана во время санкций, теперь еще в Иран вернулись французские «Пежо» и «Ситроен», открывают линии на крупнейших автоконцернах Iran Khodro и SAIPA. Иранский рынок привлекателен для «КамАЗа» и «ГАЗа» еще тем, что страна нуждается в обновлении грузового транспорта.

- В начале марта в Бишкеке члены Евразийского межправительственного совета подписали распоряжение о начале подготовки к соглашению о создании зоны свободной торговли ЕАЭС-Иран. Полагаете, стороны смогут договориться?

- Об этом уже говорят два года. В свое время Махмуд Ваэзи, сопредседатель Постоянной российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству с иранской стороны даже уверял меня, что Иран уже в 2016 г. вступит в ЕАЭС. Но все не так просто.

Главное – согласовать вопросы тарифов. Если по сельскохозяйственным товарам договориться оказалось легче, то по промышленным возникли разногласия. Во-первых, тарифные системы разные. Во-вторых, мы должны исходить из того, что являемся в ЕАЭС членами ВТО, Иран – нет. В-третьих, переговоры идут между всеми членами ЕАЭС, так что не только от Москвы и Тегерана зависит их исход.

Сложности неизбежно будут возникать. При этом все понимают, что нужна зона свободной торговли. Вопрос – где ее делать? Предполагается организовать ее на границе с Арменией. Проблем много, переговоры ведутся давно, но для России и Ирана важны рынки друг друга. То, что мы страны, богатые энергоресурсами, и можем быть конкурентами на мировом рынке, тоже требует согласования позиций. Согласование легче сделать как раз в рамках региональных организаций. 

- Какие еще существуют проблемные вопросы в экономическом сотрудничестве?

- Сложность в том, что с Ирана сняты не все санкции. Иран долгое время был импортером российского вооружения; сейчас дела с этим обстоят сложно. В течение пяти лет [по условиям соглашения по иранской ядерной программе – прим. «ЕЭ»] Иран не сможет закупать некоторые виды вооружений – это тоже ограничивает наш товарооборот.

С товарооборотом есть и проблема того, что российские валютные запасы во многом зависят от цен на энергоресурсы, и Иран находится в аналогичной ситуации. Это проблема платежеспособности, для решения которой и появляются программы вроде «нефть в обмен на товары».

Проблема также – наши отношения с Западом. Они настораживают определенные бизнес-элиты Ирана. Вмешивается глобальная политика: подключение к ЕАЭС вызывает недовольство кругов США. Это в свою очередь тормозит отношения иранцев как с западными компаниями, так и с российскими.

Российско-иранское сотрудничество тормозят и американские санкции против Ирана. У нас нет даже своего банка в Иране – этот факт тоже сдерживает сотрудничество. Проблем, безусловно, много. Будем надеяться, что они разрешатся, и наращивание товарооборота продолжится. Между Москвой и Тегераном отлажено активное политическое сотрудничество. Взгляды по ситуации в мире, по региональной проблематике, по Сирии, Афганистану больше совпадают, чем разделяют нас. Нужно, чтобы совпадающие политические позиции все-таки опирались и на экономическое сотрудничество. Его и надо развивать.

- Некоторые эксперты отмечают, что развитие экономических связей между Москвой и Ираном тормозит недостаточный уровень доверия друг к другу. Вы согласны с этим?

- Нет. В Иране четко понимают, что Россия – партнер. Отсутствие доверия больше проявляется со стороны некоторых кругов Ирана, которые были потрясены расторжением Москвой контракта на поставку зенитно-ракетных комплексов С-300 в 2010 г. при президенте Медведеве. Россия тогда отказалась от поставок в Иран, хотя они были выведены из резолюции Совета Безопасности ООН о санкциях в отношении Тегерана.

Ситуация произвела очень негативно впечатление. Были обвинения в том, что Иран вовремя не оплачивал контракты по «Бушеру» и так далее, но важно понимать, что республика тогда, в начале 2010-х гг., находилась в тяжелой ситуации. Только что приняли резолюцию с санкциями, Европа наложила эмбарго на закупку иранской нефти, Иран отключили от системы SWIFT. Многие российские компании были вынуждены уйти из Ирана. Как известно, проще всегда выйти, нежели возвращаться, особенно когда в наше отсутствие нишу осваивали конкуренты.

В остальном между странами активно развиваются связи. Совсем недавно иранисты нашего института были на конференции в Тегеране, посвященной 515-летию установления установлению дипломатических отношений. И мы не почувствовали никакого недоверия. Наоборот, все говорили, что существует объективная необходимость не просто сохранять и восстанавливать экономические связи, но и наращивать их. 

Беседовал Александр Шамшиев