25 мая в Брюсселе состоялся очередной саммит НАТО, на котором не обошлось без заявлений о сдерживании России. Особенно в обсуждении «военной угрозы», исходящей от России и даже Беларуси, преуспевают Прибалтика и Польша. Больше всего  нареканий вызывают совместные российско-белорусские военные учения «Запад-2017», которые пройдут в сентябре. Хотя в 2016 г. на территории Польши состоялись учения Anakonda, более чем в два раза превышающие масштаб предстоящих в Беларуси мероприятий. Выходит, страхи Прибалтики и Польши не совсем искренни? Об этом корреспондент «Евразия.Эксперт» побеседовал с заведующим отделом европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрием Даниловым на полях круглого стола, организованного Российским советом по международным делам (РСМД).

- Дмитрий Александрович, почему страны НАТО, в частности Польша и прибалтийские государства, так остро реагируют на подготовку совместных российско-белорусских учений «Запад-2017»? Ведь они также активно проводят военные учения в регионе.

- Все политические оценки укладываются в политические позиции. Если политические позиции связаны с тем, что главная угроза безопасности в Европе исходит со стороны России, такие оценки будут даны. Во-вторых, здесь есть «пинг-понг» с двух сторон. Лучший способ избежать критики и ответственности – это возложить ее на другого. Российская сторона говорит о провоцирующей военной активности, в том числе в рамках военных учений со стороны НАТО. То же самое делает натовская сторона и активисты в лице балтийских государств и Польши.

Стоит сказать, что свою программу они не выполнили полностью. Программа состояла в том, что им необходимо постоянное американское присутствие на их территории. Пока оно ротационное. Чтобы закрепить существующие результаты в соответствии с принятыми решениями в Уэльсе и Варшаве, чтобы не было в дальнейшем сюрпризов, в том числе связанных с новой американской администрацией, тема возможной российской агрессии раскручивается.

Понятно, что все это неправомерно. По оценкам даже западных экспертов, российские военные приготовления, включая боевую подготовку и учения, не могут рассматриваться в контексте наступательных операций по нападению на эти государства и НАТО.

С другой стороны, существуют и анализ RAND Corporation, который говорит, что сейчас в балтийских странах недостаточно военного присутствия, особенно учитывая масштабы военной активности России. Они говорят: давайте подумаем над тем, чтобы разместить не 4 батальона, а дополнительно 7 бригад. Понятно, что оценивать их нужно и реалистически, и скептически, поскольку, если есть подобные оценки, существует политический заказ, а может – и экономический.

- Зачем такая риторика нужна восточноевропейским членам НАТО?

- Совершенно очевидно, что балтийские государства и Польша стали проводить линию на сдерживание России задолго до событий на Украине. Вопрос поднимался ими в преддверии Лиссабонского саммита НАТО в ноябре 2010 г., когда речь шла о новых возможностях и стратегическом партнерстве.

Они говорили: мы вступали не в такой НАТО, а в НАТО, который обеспечивал бы коллективные гарантии безопасности. Даже в тот период они делали ставку на это. Делала не Польша, Литва, Латвия и Эстония, а конкретные политики, политический класс, который вкладывал в это большой политический капитал.

Сейчас от этого отказываться никто не будет, потому что никто не хочет бросаться своей политической карьерой, покончить жизнь политическим самоубийством. Это саморазвивающаяся динамика, поэтому ожидать, что будут какие-то перемены, вряд ли возможно.

- Чем руководствуются Россия и Беларусь, когда готовят учения «Запад-2017»? Является ли это ответом на учения НАТО «Анаконда-2016»?

- Сложно говорить, чей ответ был первый – не бывает одностороннего сдерживания. Если надо открыто проводить политику сдерживания, материализованную в конкретных военных планах, другая сторона проводит ответную политику. Сдерживание всегда двустороннее. Поэтому здесь своего рода спор о курице и яйце, и решен он может быть с платформы личных политических предпочтений.

Для современной Европы совершенно безответственно в ответ на действительно существующие вызовы и разногласия заниматься наращиванием структур взаимного сдерживания, в том числе на передовых рубежах, поскольку это чревато серьезными последствиями. Не только политическими, поскольку это сдавит логику политического процесса – речь идет о вполне конкретных вещах. Увеличивается уровень военной опасности в Европе.

Как показала ситуация со сбитым турками самолетом, в случае инцидента решения могут приниматься на уровне тактического руководства, то есть тех командиров, которые присутствуют в данном месте в конкретное время, а не на уровне высшего военно-политического руководства – и у нас, и там.

Если мы хотим избежать зависимости от человеческого фактора, нужно разговаривать о механизмах сдерживания. Включая сокращение военной активности, транспарентность, взаимные инспекции, которые сейчас свернуты.

- В последнее время Беларусь и западные страны пытаются наладить отношения. Как может развиваться ситуация дальше в связи с проведением Беларусью совместных с Россией военных учений?

- Никто не кладет яйца в одну корзину. Запад тоже не проводит однолинейную политику в отношении Беларуси. С одной стороны, это политика определенного давления и сдерживания. Эти элементы в западной политике будут присутствовать. С другой стороны, их политика направлена на превентивную вовлеченность Беларуси во взаимодействие с Западом.

Было бы контрпродуктивно возложить ответственность на Беларусь за белорусский милитаризм. Скорее всего, наоборот, на Западе основные комментарии будут связаны с тем, что Беларусь, являясь союзником России, в том числе по ОДКБ, не может позволить себе серьезных отступлений за рамки стратегии и военной политики, формулируемых Москвой. И президент Беларуси Александр Лукашенко это понимает: он всячески демонстрирует свою самостоятельность, в том числе и в отношении таких учений как «Запад-2017».

Мне кажется, мы должны думать не о том, что скажет Запад, а о том, что формируются реальные силы и средства, которые отвечают интересам двустороннего взаимодействия России и Беларуси и принципиальным интересам военной безопасности Союзного государства.

- Насколько возможности Союзного государства адекватны угрозам со стороны НАТО?

- Мы не считаем, что со стороны НАТО существует реальная военная угроза. Если посмотреть военную доктрину России и другие документы, мы считаем опасностью приближение НАТО к границам Российской Федерации, создание инфраструктуры. Но мы не говорим о прямой угрозе. Если бы это была прямая угроза, мы бы завтра денонсировали Основополагающий акт [Россия – НАТО – прим. «ЕЭ»] 1997 г. и построили бы отношения на основе конфронтации.

Речь в данном случае идет о территориальной обороне Российской Федерации. Я думаю, она достаточно сильна. Есть, конечно, желание продемонстрировать паритет, но вряд ли это связано с новой военной активностью НАТО. Иногда военные рычаги наоборот позволяют продемонстрировать то, насколько это неадекватно другим политическим задачам и приоритетам. Поэтому мы всегда говорим, что мы против гонки вооружений.

Сложилась другая политическая ситуация. Украина считает себя в состоянии войны с Российской Федерацией. Мы не считаем себя стороной конфликта, но у войны не бывает одной стороны. Если они так считают, то мы должны принимать во внимание реалии театра военных действий и то, каким образом налажено военное сотрудничество между Украиной и НАТО. Я думаю, военные грамотно считают, сколько чего нужно, и это не политическая задача.

Беседовала Юлия Рулева