В статье на страницах «Евразия.Эксперт» белорусский философ и политолог Алексей Дзермант подверг критике российское экспертное сообщество, заподозрив его в «дезертирстве» от глобальной миссии. По мнению Дзерманта, Россия должна сформулировать глобальную миссию, проект, чтобы стать привлекательной для своих партнеров на постсоветском пространстве. В пример автор ставит «империю» коллективного Запада, «возглавившего глобализацию», и Китай, предложивший новый Шелковый путь как «проект соразвития». Но так ли уж нужен глобальный проект России и ее соседям сегодня?

«Если у России нет своей глобальной миссии, осознания ценности и исключительной важности интеграции, прежде всего, с ближайшими соседями, то эти соседи предпочитают напрямую выстраивать отношения с глобальными центрами силы», – совершенно справедливо указывает Дзермант.

Выходит, под глобальной миссией автор понимает интеграционный проект, направленный на ближайших соседей по постсоветскому пространству. Но каково должно быть содержание этого проекта?

Сразу оговоримся, что далеко не все участники ЕАЭС, например, Казахстан, согласятся с необходимостью акцентировки глобальной миссии России, выходящей за рамки экономики. И это тоже нельзя не учитывать, выстраивая многосторонний союз.

Как и, например, претензии Армении к военной доктрине Беларуси, которая трактуется Ереваном как противоречащая обязательствам Минска в рамках ОДКБ. Многосторонние форматы, основанные, как ЕАЭС или ОДКБ, на правилах консенсуса, сложны, медленны, требуют времени и компромиссов. Поэтому глобальная миссия может казаться простыми решением, способным разрубить Гордиев узел проблем рутинной и скучной работы той же евразийской интеграции. Однако на практике лозунги не всегда превращаются в реальность.

Полагая, что «особой перспективы» для Беларуси «на Западе нет», Алексей Дзермант замечает, что «стратегические ставки белорусское руководство уже делает на Китай». При этом он подчеркивает, что Беларусь «не уходит» и «не разворачивается» от России. «Просто страна с ее экспортно-ориентированной экономикой, промышленным и человеческим потенциалом необходимо должна быть частью чего-то бóльшего».

Безусловно, китайский проект «Один пояс - один путь» - одна из важных возможностей для развития стран ЕАЭС с масштабными перспективами. Вместе с тем, не стоит поддаваться эйфории раньше времени. Так, инвестиции из Китая в Беларусь, по данным Белстата за 2015 г., составили всего $341 млн, тогда как из России пришло $4,89 млрд. Около половины внешнеторгового оборота Беларуси приходится на Евразийский союз. При этом, в ЕАЭС, в отличие от ЕС и тем более Китая, находятся основные рынки сбыта высокотехнологичной продукции Беларуси, прежде всего, в сфере машиностроения и ОПК. Укрепившись на российском рынке, Беларусь входит, например, в пятерку крупнейших экспортеров молочной продукции в мире. Только в 2016 г. на экспорт было поставлено продукции на сумму $1,8 млрд. На российский рынок пришлось более 90% белорусских экспортных поставок, в то время как Китай купил белорусской «молочки» на $1 млн.

Конечно, можно возразить: не надо смешивать молочные продукты с РСЗО «Полонез», в котором Китай помог Беларуси. Однако трудно спорить, что именно устойчивые рынки сбыта являются основой долгосрочного планирования и «встраивания» в глобальные проекты.

Можно сказать, что сотрудничество с Россией – это платформа, но Беларуси нужны новые возможности развития, помимо российского рынка. Кстати, в этой связи Минск планирует внешнеторговую деятельность вполне прагматично. Перед правительством поставлена задача диверсифицировать экспорт и к 2020 г. выйти на его распределение между ЕАЭС, ЕС и дальним зарубежьем по формуле «треть-треть-треть» (сегодня на ЕАЭС приходится около 50%).

Белорусская дипломатия, действуя в исключительно прагматичном ключе, добилась успеха, сумев использовать минскую переговорную площадку для нормализации отношений с ЕС и снятия основных санкций против Беларуси, что приветствовала Москва. Белорусская внешняя политика заключается сегодня в прагматичном маневрировании в поисках «шансов».

«Многовекторную» политику в схожем ключе проводят все участники ЕАЭС и ОДКБ благодаря отсутствию казарменной дисциплины и гибкости, которая заложена в данные структуры, в отличие от более жестких интеграционных объединение Евро-Атлантики.

При этом любой интеграционный проект с глобальной миссией, который теоретически могла бы предложить Россия, естественно, будет открывать не только новые возможности, но и налагать определенные обязательства. Также как ЕС требует политических реформ, а Китай выдает связанные кредиты. Таков быт суверенных государств.

В этой связи возникает вопрос, что понимают под глобальной миссией России в Беларуси? Какие конкретные ее компоненты?

Можно поставить и более общие вопросы, если мы говорим об идеологии.

Почему развитие проекта Союзного государства, созданного 20 лет назад, замедлилось с начала 2000-х гг.?

Где гарантии, что новая миссия России не будет осмыслена ближайшими соседями как угроза идеологической экспансии?

Зачем Москве включаться в гонку глобальных проектов, где в будущем могут столкнуться Китай и США?

На эти вопросы есть простые, легкие и неправильные ответы в духе: «Москва не уважает союзников». Или: «Россия хочет возродить СССР». Или же: «союзники используют Москву лишь как источник ресурсов». Может и стоит начать дискуссию с ответа на поставленные вопросы за рамках простых шаблонов?

В этой ситуации российские эксперты все чаще предлагают своим партнерам в постсоветской Евразии дискуссию технократического, «приземленного» плана: о совместных планах и проектах, инвестициях, форсайтах, образовательных и гуманитарных проектах и, конечно, о проблемах. Готовы ли партнеры России предметно участвовать в этой дискуссии?

Возвращаясь к «глобальной миссии». Большие идея часто являются результатом больших потрясений. Мирному времени, как правило, соответствуют идеи меньшего калибра. Они вызывают более медленные изменения, но и более устойчивые, так как основываются на консенсусе интересов, а не мобилизационном управлении. Времена меняются, и в будущем вполне вероятно, может быть, даже быстрее, чем кажется, элементы мобилизационной модели с большими идеями, которые ей сопутствуют, вновь вернутся в нашу жизнь. Но действовать в мирное время, а большинство соседей России в постсоветской Евразии живут сегодня именно в такой логике, военными методами столь же бесперспективно, как в военное время практиковать пацифизм. При этом, точек развития, где куется завтрашний день и закаляется сталь, вполне достаточно и сегодня.

Вячеслав Сутырин