Заявления председателя Комитета начальников штабов Вооруженных сил США генерала Джозефа Данфорда, сделанные на знаковой для американского истеблишмента конференции по вопросам безопасности в Аспене, привлекли значительное внимание СМИ. Широко обсуждается его высказывание, что Россия в военном отношении – «самая серьезная угроза» для США. Исходящие от Пентагона заявления можно было бы «списать» на становящуюся навязчивой антироссийскую истерию, которую, кажется, перестали контролировать даже ее инициаторы, если бы не одно «но». Под ними есть реальные основания.

Чем Россия угрожает США?

С одной стороны, заявления главы Комитета начальников штабов (КНШ) отражают понимание того, что Россия оказалась единственной страной в мире, которая обладает комплексными возможностями конкуренции с США в военно-силовой сфере. Именно об этом и сказал Дж. Данфорд, выделяя Россию из ряда стран, которые он рассматривает в качестве «соперников» США (Китай, Иран и КНДР), подчеркивая ее совокупные возможности. Не забыв, естественно, и о возможном доминировании Москвы в киберпространстве. Председатель КНШ действует вполне в русле современных политических тенденций в США, где упоминание России в качестве «главного противника» является условием выживания любой крупной фигуры.

Россия рассматривается Вашингтоном в качестве значимой военной угрозы не только потому, что она обладает способностью уничтожить США как экономическую и социальную систему.

Россия является угрозой для США, прежде всего, поскольку обладает способностью к удержанию США от агрессивных силовых действий, причем не только в отношении себя. А это – гораздо сложнее как с военно-технической, так и с политической точки зрения.

Россия уверенно восстанавливает и психологические аспекты ядерного сдерживания, практически утраченные к 2010-м гг. Появляется все больше понимания того ранее отрицавшегося обстоятельства, что ядерный стратегический паритет имеет значение.

Восстановление принципов классического ядерного сдерживания, что произойдет при сохранении нынешних тенденций в ближайшие 3-5 лет, а, возможно, и раньше, существенно сократит «свободу рук» США в отношении ситуаций, где так или иначе затронуты интересы России или российского бизнеса, аффилированного с государством, да и стран-союзников России. И таких ситуаций будет все больше и больше.

Вспомним и широко обсуждаемую в военно-политических и экспертных кругах США концепцию А2АD (anti-access and area denial – ограничение и воспрещение доступа и маневра), что  можно было бы расшифровать как стратегию ограничения доступа в критические регионы с использованием комплекса военно-силовых и военно-технологических мер, которую приписывают России.

Эта ситуация исключительно некомфортна для американской политической элиты, но в гораздо большей степени – для военных, которые лучше политиков понимают, что это означает с «операционной» точки зрения. Дж. Данфорд своим заявлением, которое никак нельзя ни по форме, ни по сути, отнести к «мнению частного лица», подводит американскую элиту к признанию неприятного факта завершения эпохи безусловной глобальной силовой монополярности США. А сами военные оказываются перед необходимостью масштабного пересмотра ключевых постулатов военной политики, господствовавших в США последние 25 лет.

Конкуренция на рынке «услуг по стабилизации»

С другой стороны, есть и более глубокая угроза со стороны России. «Услуги по стабилизации» дружественных режимов, связанные с применением военной силы,  были одним из наиболее значимых «товаров», экспортируемых США. В чем-то значение «услуг по стабилизации» можно сравнить с глобальной экспансией доллара (которая сама по себе вряд ли была возможной без американского военно-силового доминирования). Несмотря на необходимость значительных первоначальных инвестиций в разработку и производство вооружений, эта «отрасль» оказалась фантастически выгодной. Особенно, если пользоваться этим инструментом с сугубо экономическими, а не с идеологическими целями.

Но в последние годы Россия становится альтернативой США в оказании услуг по обеспечению безопасности и стабильности значимых государств в ключевых регионах мира. Причем, одновременно за несколько лет санкций доказав относительную резистентность [сопротивляемость – прим. «ЕЭ»] к несиловому (экономическому) и даже к ограниченному силовому внешнему давлению. Прежде всего, со стороны США.

В итоге, США начинают утрачивать почти монопольное положение на этом «рынке». Вопрос в том, насколько они готовы к «конкуренции» на нем.

Но Америка сама создала такую ситуацию, увлекшись «геополитическим рэкетом» ряда значимых государств, причем не только на Ближнем Востоке, хотя этот регион и был ключевым в их стратегии – особенно учитывая, что там они действовали в условиях практически полной «свободы рук». Но не забудем и весьма топорные действия по дестабилизации в целом нейтрально-дружественного Вашингтону режима в Бразилии, приведшие к долговременному системному кризису в этом государстве, а также целенаправленное раздувание очагов военной напряженности на Корейском полуострове и в Восточной Азии. Эти действия, как это тогда виделось, должны были сплотить вокруг США их региональных союзников, но оказались контрпродуктивными. США не демонстрировали убедительные примеры успешных стабилизирующих военно-силовых действий, хотя требования к лояльности союзников выдвигались все более жесткие.

После того, как Россия буквально «вытащила» Сирию из-за грани развала, к «расширенным» взаимоотношениям с Москвой в сфере безопасности склоняются такие государства, как Турция, Катар, Ирак, Египет, не говоря уже о влиятельных силах в странах, которые находятся в состоянии кризиса государственности или ее распада (Афганистан, Ливия, Пакистан и проч.).

Борьба за союзников

Конечно, масштаб внешней стабилизационной деятельности России по сравнению с американским глобальным силовым активизмом невелик и вряд ли он даже в далекой перспективе будет существенно расширяться. Признаков «головокружения от успехов» в российском руководстве пока не наблюдается, – да и объективно, ресурсы, доступные России, не столь велики.

Но в данном случае важно уже то, что Россия оказывается третьей в мире после США и Франции страной, которая в принципе способна осуществлять стабилизационные мероприятия на значительном удалении от своей территории (сделаем скидку и на особенности французского опыта применения силы). И только у России в последние годы есть значимый опыт успешных силовых стабилизационных мероприятий.

США и Франция могут похвастаться только «спорными» сюжетами (Афганистан, Мали), либо провалами (Ливия, Ирак, Сомали и т.п., не исключая и ситуацию на Украине). Китай, несмотря на претензии на глобальное лидерство, пока не имеет заметных достижений в этой области.

Мировой рынок услуг по стабилизационному применению военной силы и обеспечению с использованием военных инструментов государственных и корпоративных интересов, вероятно, будет в ближайшее время только расти, ибо даже радикальный исламизм был побежден в Восточном Средиземноморье только в силовом плане (и то – весьма условно), но никак не политически или идеологически.

В той или иной степени очаги проявившегося в арабских странах в 2010-2017 гг. исламского радикализма будут проявляться и дальше, причем, в самых неожиданных местах. Помимо исламского радикализма могут возникнуть и новые идеологии радикализма, которые по форме могут быть локальными, региональными, но, по сути, создавать угрозу глобальному миропорядку. Да и в целом конкуренция ключевых субъектов мировой экономики может приобрести куда более острые формы.

К тому же «борьба за союзников» становится в условиях формирующейся «практической» многополярности одним из ключевых факторов развития глобальной политики.

И экономический потенциал, оставаясь важным, уже не является безусловно доминирующим компонентом, «обнуляющим» все иные факторы привлекательности того или иного глобального «центра силы».

Эволюцию легко проследить по изменениям в отношениях России и КНР за последние 5 лет. В рамках стратегического партнерства двух стран военно-силовые факторы, являющиеся геополитическим «активом» России, играют все более значимую роль, эффективно балансируя бесспорное китайское экономическое доминирование. Таким примером стали совместные российско-китайские действия вокруг КНДР. Вероятно, эти тенденции вполне приложимы и к другим глобальным процессам.

Поэтому, если разобраться, то заявления начальника КНШ Д. Данфорда о том, что Россия является, если не главной, то центральной угрозой для США, не так уж далеки от истины, как кажется первоначально.

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ