Сегодня на Украине в преддверии парламентских и президентских выборов на первый план вновь выходят электоральные вопросы. Между тем позиции нынешнего президента в глазах союзников явно ослабли, а более половины украинцев оценили прошедший год как тяжелый. При этом отношения Украины с некоторыми соседями резко ухудшились. По-прежнему нерешенным остается вопрос о мирном урегулировании конфликта на востоке страны, однако и в этом вопросе Киев, похоже, утрачивает инициативу. О том, как Украина планирует справляться с новыми вызовами, рассказывает заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ, эксперт РСМД Александр Гущин.

Падение доверия

Во внутренней политике можно выделить несколько факторов и тенденций.

Общественные настроения, а также настроения экспертного сообщества демонстрируют крушение если не идеалов евромайдана, то по крайней мере инструментов их реализации.

Так, по результатам социологического опроса компании Research & Branding Group, более половины украинцев (56%) оценили 2017 г. для Украины как в целом тяжелый и плохой. Каждый третий украинец считает, что 2017 г. был в чем-то тяжелым, а в чем-то и удачным. Однозначно хорошим и удачным уходящий год для Украины считают лишь 3% опрошенных. Апатия касается не только отношения к итогам года, но и к действующей власти, восприятие которой носит особенно негативный характер в восточных регионах Украины. Электоральная поддержка власти окончательно сосредоточилась в Центральной и Западной Украине.

В целом доверие граждан к политической системе крайне низкое, это касается не только самой власти, но и оппозиционных кандидатов, многие из которых имеют очень высокие антирейтинги, а зачастую имеют довольно ощутимую поддержку только в узкорегиональном смысле, в нескольких регионах, но не по всей стране. Это не касается лидера опросов общественного мнения Ю. Тимошенко, которая имеет более равномерную поддержку и удерживает при этом общее лидерство, хотя отрывы наиболее популярных политиков друг от друга находятся в пределах 5-7%. Это предполагает динамичную кампанию и еще острее ставит вопрос о возможности и эффективности применения админресурса.

Сегодня, в преддверии выборов парламента и президента электоральные вопросы вновь выходят на первый план.

Наиболее остро среди них стоят следующие: будет ли президент Порошенко баллотироваться на новый срок; будет ли в ходе выборов выдвинут кандидат новой волны, который бы смог содействовать перезагрузке политической системы и был бы при этом консолидированно поддержан Западом; может ли быть сформирована новая оппозиционная предвыборная коалиция на базе «Батькивщины»; какие выборы пройдут в стране – досрочные осенью 2018 г. или все-таки очередные. Однозначные ответы на эти вопросы дать сложно. Многое будет зависеть от внешнеполитической ситуации.

Что касается досрочных выборов, то, с одной стороны, они выгодны президенту и его окружению. Через этот механизм можно сохранить свое существование во власти, если говорить о сценарии, в котором П. Порошенко не будет баллотироваться на новый срок и заранее проведет своих людей в парламент. С другой стороны, если все же идти на выборы, но при этом организовать и досрочные парламентские выборы, то досрочная парламентская кампания в условиях сложной ситуации в несуществующей де-факто коалиции будет проиграна. Из-за этого можно получить враждебный парламент и враждебное правительство, тем самым резко сократив свои возможности в будущей президентской гонке.

Таким образом, досрочные выборы в парламент станут в какой-то степени индикатором характера будущей президентской кампании. Вероятность их проведения, несмотря на то, что некоторые украинские эксперты считают эту информацию вбросами, все же довольно велика. Президент Порошенко пока взял паузу, но ему все равно придется вскоре озвучить свое решение. В противном случае это может сработать против него. В условиях, когда различные группы не будут уверены в его решении, они начнут выстраивать новые конфигурации, что столь характерно для украинской политики. 

Возможно появление новых лиц в политике, в частности, называется персона музыканта Святослава Вакарчука. Но многое будет зависеть от раскрутки того или иного кандидата и от того, получит ли он карт-бланш на Западе.

Сам Запад единого кандидата не имеет и, скорее всего, не будет иметь, учитывая противоречия между ЕС и США по Украине. Все же доминирующая поддержка со стороны политического мейнстрима в США будет во многом определяющей. Уже сегодня есть данные о том, что фактически идут своеобразные праймериз и смотрины. При этом речь идет не только об известных кандидатах, но и о кандидатах второго ряда.

Что же касается позиций нынешнего президента, то в последнее время его электоральные перспективы глазах союзников явно ослабли.

Косвенно об этом свидетельствуют как реакция на его последние инициативы на Западе, так и кампания в ведущих западных СМИ, которая нацелена непосредственно против Порошенко и его окружения.

Довольно сложной остается и ситуация в оппозиционном лагере, который очень фрагментирован и раздроблен. «Оппозиционый блок» и Батькивщина – безусловные лидеры оппозиции и могут рассчитывать на довольно ощутимое число голосов на выборах. Но проблемы есть как в «Оппозиционном блоке» в силу внутренней конкуренции и наличия конкурентов на собственном поле, так и у Тимошенко в силу лимита в финансах (при том, что на местах во многих регионах ячейки Батькивщины довольно крепкие). Тем не социал-популист Тимошенко по-прежнему остается наиболее значимым политиком в национальном масштабе, несмотря на то, что ее имиджевые характеристики даже по меркам украинской политической системы достаточно токсичны.

Последние попытки Тимошенко заручиться поддержкой на Западе, прежде всего в США, свидетельствуют о том, что она всерьез настроена на борьбу за пост президента.

В этой связи интересно, что многие украинские эксперты оценили появление фото Тимошенко в Мюнхене с российским послом на конференции по безопасности как свидетельство того, что Москва стремится нанести электоральный и имиджевый ущерб Тимошенко.

На первых ролях в украинской политике остались люди, по сути ответственные за тот постсоветский вектор, которым шла страна последнюю четверть века. Это свидетельствует о том, что, несмотря на всю риторику об идеалах евромайдана, гражданском обществе и при всех действительно имеющихся изменениях, по сути своей украинская элита не стала элитой, а осталась верхушкой. А сама политическая система по-прежнему отличается клановостью, патронажностью и может быть отнесена к постсоветской, а вовсе не европейской реальности.

Украина в 2017 г., несмотря на реформистскую риторику и даже проведение медицинской и пенсионной реформ, которые по сути имеют явную антисоциальную направленность, не смогла сделать шаги на пути борьбы с коррупцией, что провозглашалось одним из важнейших направлений на евромайдане.

Сегодня борьба с коррупцией потеряла первоначальный смысл, превратившись не только в элемент сведения личных счетов, но и в инструмент давления Запада, прежде всего США, на украинские верхи.

С одной стороны, НАБУ (Национальное антикоррупционное бюро Украины), вскрывая коррупцию, вызывает раздражение у украинской элиты и идет на жесткую конфронтацию с прокуратурой. С другой, этот орган представляет собой элемент внешнего давления на Украину и президента Порошенко. Тем временем, пока антикоррупционные дела разваливаются, в ведущих международных рейтингах по индексам коррупции Украина занимает все более низкие места наряду со странами Африки и Латинской Америки. Да и эффективность борьбы с коррупцией через НАБУ и дополнительные органы в системе, одновременно не подчиняющиеся ей, вызывает вопросы и пока приводит лишь к дополнительному внутриполитическому напряжению. Президент же, особенно в случае принятия решения о выдвижении своей кандидатуры на второй срок, будет делать все, чтобы затянуть введение в действие антикоррупционного суда.

Тем не менее, несмотря на все неудачи властей, по некоторым направлениям им удалось сохранить позиции.

Прежде всего экстрадиция из Украины М. Саакашвили, проведенная быстро и решительно, скорее всего, поставила крест на амбициях политика в стране. Сама фигура Саакашвили в украинской политике многими переоценивалась. На самом деле все действия Саакашвили отличались ситуативностью и отсутствием планирования. Он выполнял роль наконечника против власти, представляя для нее риск с точки зрения организации скандалов и беспорядков, но с точки зрения политической капитализации своих действий Саакашвили, не имея серьезных структур в регионах, был обречен. Его экстрадиция не вызвала сколько-нибудь сильных протестов среди украинских политиков, которые и ранее дистанцировались от «Михомайдана».

Еще одним относительным успехом президента можно считать принятый в Верховной Раде закон о реинтеграции, который серьезно расширяет полномочия главы государства. Согласно закону, создаются Объединенные силы, в которые войдут подразделения ВСУ и Нацгвардии, полицейские, пограничники и подразделения других военизированных госструктур. Все силовики, участвующие в «отпоре вооруженной агрессии» (ОВА), будут подчиняться командующему Объединенных сил, который, в свою очередь, будет подчиняться Генштабу ВСУ и главнокомандующему в лице президента Украины. Президент устанавливает границы полномочий командующего Объединенными силами, а также компетенцию возглавляемого им штаба. Указы о начале и завершении ОВА тоже должен будет издавать президент. Таким образом, вся политическая система замыкается на президенте.

Порошенко получил право без парламентского контроля распоряжаться армией в любой точке Украины, вводить военное положение в прифронтовой зоне и не только в Донбассе. Введение же военного положения не предполагает проведение выборов, что может быть при определенных обстоятельствах последним аргументом Порошенко.

В целом рубеж 2017-2018 гг. открыл собой новый предвыборный этап в современной украинской истории. Как власть, так и оппозиция вступают в этот этап ослабленными, не обладающими кредитом доверия, завязанными на необходимость постоянного одобрения со стороны Запада, прежде всего США. 2018 г. однозначно будет с точки зрения внутренней политики более бурным чем предыдущий, даже несмотря на исчезновение внутри страны фактора М. Саакашвили.

Внешняя политика – утрата субъектности

Если говорить о внешнем контуре, то следует отметить несколько тенденций. Несмотря на ряд позитивных черт, например, обсуждение вопроса о размещении миротворцев на Донбассе, а также состоявшийся недавно обмен пленными, пока выйти на сколько-нибудь ощутимую договоренность о введении миротворцев не удалось. Произошло явное ослабление нормандского формата. Американцы стали играть большую роль в формате непосредственных двусторонних контактов с Москвой, особенно после назначения на должность спецпредставителя по урегулированию от США К. Волкера.

Несмотря на периодические разговоры о большой сделке по Украине, даже в случае введения миротворческой миссии политическое урегулирование все равно не будет гарантировано.

Пока сложные консультации относительно будущего миссии, ее состава и полномочий продолжаются. Точно так же продолжается и давление Запада на Москву, в котором Украина играет роль одного из важнейших инструментов. Тем не менее события начала 2018 г. позволили говорить о некоторых подвижках в позициях России и США и вероятном выходе на рамочные договоренности и прообраз дорожной карты.

Несмотря на то, что заседание нормандской четверки на конференции по безопасности в Мюнхене, где президент Украины выступал с мало адекватной нынешней ситуации речью перед пустым залом, не состоялось, несмотря на подписание президентом Украины «закона о реинтеграции», все же можно заключить следующее:

Киев утрачивает инициативу, которая всегда заключалась в торпедировании пунктов о политическом урегулировании.

«Закон о реинтеграции» вряд ли может нанести реальный ущерб переговорному процессу. Укрепляя позиции президента внутри страны и на внешней арене, он все же больше рассматривается как стремление президента радикализировать свою позицию перед лицом оппонентов внутри Украины, поднять рейтинг. Но сомнительно, чтоэтот закон может реально сорвать переговоры.

Исходя из того, в каком положении находится сейчас экономика Украины, страна не может обладать достаточной субъектностью, чтобы сорвать переговорный процесс.

Отдельные тактические обострения на линии фронта возможны, но вряд ли в ближайшее время Украина примет решение о масштабном наступлении. Это несет для Порошенко как колоссальные военные, так и политические риски, что опять же не исключает довольно высокой вероятности тактических столкновений и даже их интенсификации.

Индикатором нового этапа переговоров стало появление «плана Расмуссена», который в Украине со стороны властей обходится молчанием. Притом, что Расмуссен – не только бывший Генсек НАТО, но и советник Порошенко. Доклад-план о миротворцах был подготовлен по заказу консалтинговой компании Rasmussen Global Foundation. План предусматривает введение контингента из нейтральных стран численностью в 24 тыс. человек, местом его дислокации станет линия разграничения сторон. Совет Безопасности должен дать мирной операции трехлетний или шестимесячный мандат, чтобы установить порядок и оценить потребности региона. Продвижение миротворческой армии ООН вглубь республик предполагается осуществлять синхронно с выполнением минских договоренностей, то есть с решением об особом статусе Донбасса, проведением выборов, амнистией.

Тем не менее этот план уже сегодня вызывает много вопросов. Российская сторона часто отмечает неприемлемость такого минимального представительства стран ОДКБ. Речь в плане идет только о Беларуси, в то время как патронировать операцию должна Швеция, а большой контингент предоставлять Бразилия. Кроме того, зная о том, какую роль играют США в ООН и какое влияние они оказывают на миротворческие механизмы, нет гарантий, что миссия будет продвигаться и дальше под флагом ООН, в то время как Украина не будет выполнять свою часть обязательств. С другой стороны, многие в Украине воспринимают план как желание заставить Украину реализовать миротворческую миссию в пакете с минскими соглашениями. Это фактически принуждает Украину к диалогу с самопровозглашенными республиками. Скорее всего, дискуссия вокруг миротворческой миссии будет продолжаться еще довольно долго.

Несмотря на принципиальное согласие всех сторон на саму миссию, различия в позициях еще очень велики. Как минимум до чемпионата мира по футболу в России каких-то кардинальных подвижек, вероятнее всего, не будет. Практическое исполнение миротворческой операции будет отложено, очевидно, на период после выборов в Украине. Тем не менее Запад продолжит свое давление на украинскую сторону, которое заключается сегодня как в финансовых – через МВФ и Всемирный банк, – так и в политических механизмах.

Еще одним важным трендом внешней политики Украины стало резкое ухудшение отношений Украины с некоторыми соседями, прежде всего с Венгрией.

Поводом стали протесты этих стран из-за принятия Украиной закона об образовании. Позиция соседей оказалась крайне жесткой, вплоть до блокирования работы комиссии Украина – НАТО, а события в ПАСЕ продемонстрировали уязвимость украинской стороны. Но обострились отношения и с, казалось бы, давним союзником Киева – Варшавой. 

Внешняя политика Украины свидетельствует об убежденности в том, что тесная связь с Вашингтоном убережет страну от серьезных проблем в отношениях с другими игроками.

В Киеве считают, что внутриполитические дискурсы в соседних странах и их влияние на отношения с Киевом не столь важны, а роль геополитического буфера позволит до некоторой степени вести себя вольно, не оглядываясь на последствия конфликтов с соседями.

Между тем такая линия поведения свидетельствует о наличии сугубо тактического, но никак не стратегического горизонта у украинской дипломатии. По всей видимости, в расчет не берется тот факт, что возникающие противоречия, которые сегодня кажутся второстепенными, могут в будущем оказать Киеву очень плохую службу. 

Конечно, можно много рассуждать о том, что напряжение между Варшавой и Киевом вокруг исторической политики возникло на основе «конфликта национализмов». Но дело в том, что польский и украинский национализмы в принципе непримиримы. При этом Украина в дискуссиях с Польшей все равно выглядит более слабой стороной и несет гораздо большие политические издержки. Кроме того, следует принимать во внимание и экономический фактор. Например, внешнеэкономические операции того же Львова и городской элиты во многом завязаны на Польшу. Польша – основная страна-реципиент украинских трудовых ресурсов. А ресурсы эти Украина теряет вовсе не потому, что введен безвизовый режим (в чем нас старается уверить министр иностранных дел П. Климкин). Вся эта ситуация теперь вряд ли может быть быстро исправлена в результате одного визита президента Анджея Дуды и создания правительственной комиссии по урегулированию спорных вопросов.

Урегулирование польско-украинских отношений потребует длительного времени, а главное, изменения подходов Киева, в том числе и в области исторической политики. А к этому, судя по всему, он вовсе не готов.

При этом очевидно, что из крупных европейских стран Польша была наиболее сильным лоббистом Киева. Другие страны с проукраинской позицией, такие как Литва, не могут ее заменить. Внешняя политика не может быть основана только на сознании своей исключительности. Она должна вестись одновременно на разных направлениях, но это возможно только в случае наличия субъектности, которая у Украины сегодня серьезно подорвана.

В целом внешнеполитическая деятельность Украины демонстрирует сохранение страной статуса геополитического форпоста, дальнейшее ослабление субъектности и высокую степень зависимости от Запада. Это подкрепляется кредитной зависимостью, отсутствием четкого планирования и прогнозирования отношений с соседями, а также завязанностью внешней политики на внутренние идеологические факторы и отсутствием прогресса в диверсификации внешнеэкономических связей.

Александр Гущин, к.ист.н., заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ