23 апреля Серж Саргсян ушел в отставку под давлением массовых протестов. Учитывая тот факт, что на сегодняшний момент так до конца и не ясно, кто в итоге займет его место у власти, это событие представляет значительный интерес как в контексте внутриполитической динамики в Армении, так и евразийской повестки в целом.

Смена власти: процесс еще не завершен

После того, как С. Саргсян заявил, что покидает пост премьер-министра (на который он был утвержден 17 апреля), эксперты и политики стали говорить о смене власти в Армении. Но фактически отставка многолетнего лидера республики не закрыла, а лишь открыла вопрос о том, кто в итоге окажется его преемником. И в личном качестве, и в качестве политической силы, которая будет опорой и управленческим ресурсом новой власти. Только завершение этого процесса позволит говорить о смене власти как о реальном, а не символическом факте.

Правящая коалиция (Республиканская партия и дашнаки) распалась, а Блок Гагика Царукяна, пытавшийся аккуратно лавировать между провластными группами и оппозицией, решил поучаствовать в формировании новой пост-саргсяновской конфигурации с выгодой для себя. Весьма показательный момент.

Лидер массовых протестов Никол Пашинян, позиционирующий себя как противник олигархов и смычки власти с крупным бизнесом, обозначил интерес к альянсу с одним из богатейших людей Армении.

При этом представители парламентской фракции «Елк» (которую до последнего момента представлял и сам Н. Пашинян) выразили надежду на ум и сговорчивость их политических оппонентов из Республиканской партии.

Ситуация в Армении развивается стремительно, и любые прогнозы в нынешних условиях – дело неблагодарное. Однако на сегодняшний момент более или менее очевидно, что бенефициары отставки Сержа Саргсяна стремятся сочетать популистскую риторику (одобрение премьер-министра «народом», то есть по факту участниками массовых акций в Ереване) и переговоры с представителями старого истеблишмента, депутатского корпуса, деловыми кругами, активистами диаспоры и иностранными дипмиссиями (Н. Пашинян посетил посольство России).

Это дает шанс на то, что Армении удастся уйти от крайностей украинской модели и не выбрать радикальный снос имеющейся управленческой системы, выстроив с ней определенную преемственность.

Впрочем, никакого детерминизма здесь нет, поскольку лидеры протестов окрылены своей победой, распадом прежней правящей коалиции, растерянностью силовиков. Они почувствовали эффективность такого ресурса, как уличная политика, и при случае апеллируют к мнению «рассерженного народа». Однако это достоинство Н. Пашиняна и его сторонников может обернуться и против них.

Нагорно-карабахские головоломки

Утрата монополии властей на силовые функции чревата обвалом государства, а такой обвал чреват для национальной безопасности.

Несмотря на то, что в 2017 г. военная эскалация, подобная апрельской «четырехдневной войне» не повторилась, ситуация в Нагорном Карабахе далека от того, чтобы рассматриваться как стабильная и предсказуемая. 21 апреля на волне протестов в Ереване и в других армянских городах на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе было зафиксировано обострение. И никто не даст гарантии, что новая эскалация не повторится. Видео военных, которые присоединились к «восставшему народу» могут создать иллюзию легкости победы.   

Одним из важнейших мотивов, объясняющих уход С. Саргсяна, было его нежелание обострять игру и допускать кровопролитие на неблагоприятном внешнеполитическом фоне.

Тем более, что тактика «тестирования» оппонента – явление для карабахского конфликта не новое. В марте 2008 г., после того, как в Ереване имели место столкновения силовых структур и участников массовых акций, в Карабахе произошла эскалация, на тот момент самая масштабная после вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня. Сегодня подобный риск неизмеримо выше, чем раньше, особенно если управленческий транзит затянется или будет сопровождаться эксцессами. Но здесь возникает еще одно противоречие армянской политики.

Уязвимость на карабахском направлении может, несмотря на все очевидные риски и опасности, способствовать консолидации общества и стабилизации внутриполитической ситуации вплоть до полного разрешения кризиса.

На сегодня в Армении по Карабаху существует консенсус, а после апреля 2016 г. позиция по поводу уступок «территорий» (речь не о бывшей НКАО, а о семи районах вокруг, которые не входили в советское время в состав автономии) ужесточилась. К слову сказать, противники С. Саргсяна упрекали его в излишней уступчивости и неспособности жестко артикулировать национальные интересы страны.

Армения после Саргсяна: перспективы на российском и евразийском направлении

Впрочем, тезис об уступчивости имеет отношение не только к Карабаху, но и к отношениям Армении и России. В этом контексте важен вопрос и о поставках вооружений Азербайджану, и об отсутствии четкой единой позиции ОДКБ в пользу Еревана. Особое внимание традиционно обращается не на «линию соприкосновения» в зоне конфликта, а на международно признанную армяно-азербайджанскую границу, где также имеют место военные инциденты. Никол Пашинян и его сторонники не раз скептически высказывались по поводу участия их страны в ЕАЭС и экономической эффективности интеграции.

В ходе апрельских митингов внешнеполитическая тема не была основной, но она неизбежно встанет, как только реконфигурация власти будет завершена.

Уже после отставки С. Саргсяна Никол Пашинян обозначил ряд тезисов по поводу России. Он охарактеризовал Армению и Россию как «братские страны», а двусторонние отношения между ними как «очень важные». В то же время он заявил и о наличии проблемных мест, включая и военно-техническое сотрудничество между Москвой и Баку.

Стоит обратить внимание и на ряд инвектив в адрес российских бизнесменов армянского происхождения, которым надо понимать, что Армения не является «сдаваемой торговой площадью». Некая попытка обозначить дистанцирование бизнеса из диаспоры от армянского политического процесса.

Все это свидетельствует о том, что простым партнером для России Н. Пашинян не будет.

Не только он в личном качестве, но и его команда. Тем более, что эти силы склонны к популизму и эксплуатации патриотической риторики. Однако в том, что «евразийский скептик» поспешил обозначить свое позитивное отношение к России и подчеркнуть необходимость развития отношений и урегулирования сложных вопросов, видится позитивный сигнал. Если на международной арене новые лидеры проявят прагматизм, двусторонние отношения существенно не изменятся.

Намного сложнее будет сохранить позитивную динамику на евразийском интеграционном треке.

У Еревана накоплено немало претензий (даже если они не всегда артикулируются) к Астане и Минску. И прежде всего по вопросу военно-технической, экономической кооперации с Баку и неготовности к однозначной поддержке Еревана по Карабаху. В этом контексте неслучайным представляется интерес А. Лукашенко и Н. Назарбаева к ситуации в Армении (состоялись их телефонные разговоры с президентом Арменом Саркисяном).

Думается, на этом направлении Москве, как и ее партнерам, придется проявить высокий уровень дипломатического мастерства, чтобы и сохранить интеграционные проекты, и не обострить отношения России и Армении (ведь от ЕАЭС и ОДКБ до собственно россиийско-армянской повестки дистанция не столь велика).

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета