12 июня в Сингапуре должна была состояться историческая встреча президента США Дональда Трампа и главы КНДР Ким Чен Ына. Предпосылками наметившейся было нормализации стали прямые контакты нового руководства Южной Кореи с северными соседями, поддержанные американскими союзниками в лице Майка Помпео изначально в статусе главы ЦРУ, а теперь уже и как госсекретаря. Однако последние заявления главы КНДР американский президент счел враждебными и решил, что проведение встречи будет преждевременным. Тем временем дискуссия вокруг параметров нормализации ситуации на Корейском полуострове лишь нарастает.

ЦТАК уполномочен заявить

Важнейшим символическим этапом нормализации стало заявление КНДР о прекращении ядерных испытаний и пусков баллистических ракет межконтинентальной дальности, при этом следует отметить несколько важнейших фактов и факторов.

1) О завершении создания ракетно-ядерного потенциала в КНДР объявляли уже неоднократно, в том числе заявляя и о начале серийного производства тех или иных изделий.

2) После шестого испытания, вероятно, термоядерного взрывного устройства, туннели полигона Пунгери обрушились. Предположительно, были начаты работы по созданию нового туннельного комплекса для испытаний ядерных боезарядов, однако это задача непростая и требующая значительного времени и иных ресурсов.

3) Достоверно успешное испытание головной части для МБР так и не было продемонстрировано. Вполне возможно, что северокорейская промышленность и наука не справились с задачей создания материалов и системы управления, позволяющих обеспечить необходимую точность, своевременность и эффективность применения ядерного оружия.

4) От ядерного арсенала КНДР пока отказываться не собирается и в целом использует терминологию, характерную для «настоящих» ядерных держав: приверженность нераспространению, запрету ядерных испытаний и всеобщему разоружению, когда для такового будут подходящие условия.

При этом даже такая заморозка – шаг на пути к нормализации ситуации на Корейском полуострове. Как минимум значительно сокращается число поводов для эмоциональной реакции как на региональном, так и на глобальном уровне.

Совпадение невозможностей

На следующем этапе состоялся межкорейский саммит на высшем уровне. Было много красивых фотографий и различных символов, но стоит отметить более глубокие тенденции.

Урегулирование ситуации – пусть и временное – было связано в первую очередь не с желаниями тех или иных участников, а с целым набором «невозможностей» причастных сторон, сформировавшихся к 2018 г.

1) КНДР не может продолжать совершенствовать средства доставки ядерного оружия в условиях жестких санкций как по научно-техническим, так и по социально-экономическим причинам. При этом, в любом случае, и у США, и даже у Южной Кореи военно-технический потенциал значительно больше, так что прямой конфликт однозначно будет проигран.

2) Южнокорейское руководство не может рисковать Сеулом, да и в целом обстановка перманентной угрозы не способствует экономическому развитию и психологическому равновесию. Кроме того, судьба ряда предыдущих президентов, попавших под каток борьбы с коррупцией, заставляет «искать место в истории», т.е. Мун Чжэ Ин лично заинтересован в достижении осязаемого успеха.

3) Вооруженные силы США не могут гарантировать уничтожение всех северокорейских ракет и ядерных боезарядов первым ударом, равно как и перехват даже единичных стартовавших баллистических ракет.

4) Россия и Китай не могут допустить появления новых потоков беженцев у себя на границе, как не могут допустить и новой полноценной ядерной державы. Резкое усиление военного присутствия США и их союзников в регионе также противоречит российским интересам.

5) Несколько особняком стоит Япония, для которой ракетно-ядерный Пхеньян представляет угрозу и в целом корейский вопрос представляется достаточно острым: объединенная Корея будет конкурентом – и не только в экономической сфере. К чему могут привести «исторические» претензии, мы отлично видим в Центральной и Восточной Европе.

Говоря о перспективах саммита (пусть и отложенного), надо еще раз задуматься о задачах, которые могут решить его участники.

Для США это:

• Демонстративная дипломатическая победа с перспективой реального ядерного разоружения (пусть и частичного) с привязкой к избирательным циклам;

• Сохранение влияния в регионе при сокращении угроз и обязательств;

• Создание нового разоруженческого механизма, обладающего номинальными преимуществами перед действующими режимами (включая иранский Совместный всеобъемлющий план действий).

Для КНДР:

• Закрепление статуса «полноценной» державы, при этом «ядерный» статус может быть представлен как некая временная мера на неограниченный период;

• Снижение военной напряженности на полуострове;

• Создание условий для дальнейшего экономического роста путем снижения санкционного давления, сокращения военных затрат и привлечения инвестиций.

Глобальные последствия региональных событий

Отдельный вопрос – судьба американских элементов противоракетной обороны в регионе, весьма нервирующих Россию и Китай. В частности, речь идет о THAAD, развернутом в Южной Корее, и планируемом к закупке японцами Aegis Ashore. Будет весьма неприятно, если внезапно корейцы пойдут хотя бы по иранскому пути, а наши заокеанские партнеры при этом продолжат развертывать противоракетную инфраструктуру.

Ну и раз уж зашла речь про Иран, перейдем к проблемным вопросам.

Как известно, США радикально изменили подход к Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД), спровоцировав трансатлантический кризис. На фоне таких событий, очевидно, изменились и северокорейские оценки американских предложений, тем более и сами предложения стали довольно специфическими.

«Ливийский» сценарий как в части разоружения (озвученной советником президента США по национальной безопасности Джоном Болтоном), так и в части последствий для противника (озвученной самим Д. Трампом) вызвал предсказуемую ярость КНДР. Более того, на повестку дня вернулись протесты Пхеньяна против совместных учений Южной Кореи и США.

Отдельный вопрос, в какой-то мере самый важный – к каким последствиям успех или провал текущего трека корейского урегулирования может привести в глобальном масштабе? Рискну предположить, что в случае успешной «частичной/временной легитимизации» северокорейского ядерного оружия путем односторонних заявлений и демонстрации каких-то изделий и инфраструктуры международным наблюдателям, подобный формат может быть в перспективе масштабирован и на прочие «неофициальные» ядерные державы.

В случае провала нас будет ждать дальнейший рост региональной напряженности с угрозой неуправляемой эскалации, одним из элементов которой может стать распространение северокорейских ракетных и ядерных технологий в третьи страны.

Особенно значительной в этом контексте представляется угроза насыщения соответствующими системами Ближневосточного региона в случае решения Ирана прекратить соблюдение СВПД и резкой реакции его противников.

Мировое сообщество пока не нашло универсального ответа на ключевое противоречие ДНЯО, позволяющее иметь ядерное оружие строго очерченному кругу государств. Иранский прецедент стремительно становится еще одним «плохим примером» (вслед, например, за ливийским), поэтому успешное решение ядерной проблемы Корейского полуострова дипломатическим путем может стать редким случаем позитивного развития событий и ответственного отношения к глобальной безопасности. Хотя в настоящий момент прогресс застопорился именно из-за безответственных формулировок с обеих сторон, такой «холодный душ» может оказаться весьма полезным.

Дмитрий Стефанович, военный обозреватель