Процессы, которые мы наблюдали вокруг встречи президентов России и США в Хельсинки, выглядят более значимыми, нежели непосредственные результаты, которые, как и предполагалось, оказались скромными. Но долгосрочный эффект может оказаться очень значительным, что и породило многие чрезмерно эмоциональные оценки ее результатов: от истерики до эйфории.

Встреча президентов России В.В.Путина и США Д.Трампа в Хельсинки отличалась противоречивостью с самого начала. С одной стороны, она рассматривалась как ключевое событие в глобальной политике, от которого зависят судьбы всего мира, некая поворотная точка, после которой глобальная напряженность должна пойти на спад. С другой стороны, саммит одновременно объявлялся преимущественно протокольным и имиджевым мероприятием ради снятия пропагандистских сливок обоими лидерами.

Во многом такое противоречивое отношение к мероприятию с участием лидеров двух крупнейших военных держав мира, находящихся в отношениях, близких к силовому противостоянию, отражает ситуацию глобальной экономической и политической неопределенности.

А главное – окончательного разрушения «сценарного мейнстрима» в развитии мира, сформировавшегося даже не после окончания «холодной войны», а после начала форсированных процессов социальной и экономической глобализации на базе глобальных же институтов во второй половине 1990-х гг.

Результаты и намеки на результаты

Формальная скромность результатов встречи в Хельсинки и отсутствие документа, принятого по итогам, не должны смущать, хотя и о прорыве говорить не приходится. Особенно в условиях явного отсутствия у Д.Трампа полного контроля над государственной машиной и, прежде всего, над американской дипломатической бюрократией. Но в ходе встречи в Хельсинки проявился целый ряд принципиально важных аспектов формирующегося двустороннего взаимодействия, хотя некоторые из них преждевременно считать результатами. Это пока лишь намеки на результат.

Первое. Похоже, главными для американской и, вероятно, российской стороны вопросами на встрече в Хельсинки являлись не тактические вопросы, которые усиленно подбрасывались обеим сторонам в ходе попыток хаотизировать «повестку дня» и, фактически, сорвать саммит (особенно старались противники Трампа в американской внешнеполитической бюрократии). Главным стало незначительное число стратегически важных вопросов. От позиции России, по которым будет зависеть очень многое в американской политике и геоэкономических решениях.

Это проблематика, связанная с американо-иранскими и американо-китайскими отношениями. Для России эти вопросы также являются приоритетными и одновременно трудными: принятие какого-либо однозначного решения по ним крайне затруднено. Однако это означает, что если внутренние вызовы американскому президенту перестанут быть столь острыми, Трамп будет готов к очень серьезному разговору с Москвой.

Второе. Ключевым практическим результатом встречи в Хельсинки стали долгосрочные договоренности по завершению российско-американского противоборства в Сирии и, вероятно, вокруг Сирии.

Этот результат встречи можно считать полноценным прорывом, поскольку он реально меняет структуру двусторонних отношений. Стороны нашли компромисс по вопросу, где вероятность российско-американского силового столкновения была исключительно велика. Договоренность по Сирии формируется, по сути, в рамках компромисса, основой которого является позиция Москвы, но с учетом интересов США и их союзников. Главное другое – даже если судить по заявлениям на итоговой пресс-конференции, стороны на практике переходят к политическому конструированию в Сирии и вокруг нее.

Третье. Удивительно большое внимание было уделено в ходе встрече вопросам экономического взаимодействия, причем в отличие от ряда политических вопросов, по которым в основном присутствовали декларации о намерениях, в вопросах экономики ясно видны признаки наличия не только долгосрочного взаимопонимания.

Характерно признание факта равного конкурентного партнерства в вопросах углеводородной энергетики. Фактически обозначена близкая перспектива практических решений о создании инструментов, обеспечивающих участие американского бизнеса (что характерно, в условиях санкций, которые, вероятно, будут оставаться актуальными еще длительное время) в важнейших экономических проектах в России.

Обсуждение и даже публичное обозначение экономического сегмента двусторонней «повестки дня» было тем фактором, который действительно актуализировал призрак «большой сделки» между В.В.Путиным и Д.Трампом. Эта сделка может состояться, в том числе и ценой интересов некоторых союзников обеих стран, проявляющих излишнюю строптивость.

Четвертое. Особое внимание, уделенное вопросам стратегической стабильности в новых геополитических и технологических условиях (особенно это проявилось в позиции России, где подготовлен пакет предложений по возможному будущему диалогу между двумя странами), свидетельствует о понимании обеими сторонами возросшей значимости военно-силовых рисков в современном мире. Необходима выработка новых правил игры в глобальной силовой политике, включая обновленные принципы ядерного сдерживания. Для Д.Трампа, который на протяжении первых полутора лет своего президентства исходил из неограниченности военных возможностей США, это является признаком большой переоценки ценностей.

Пятое. Ключевым вопросом, который во всей очевидности проявился в ходе саммита, является проблема доверия между Россий и США, а вернее, - доверия между политическими элитами и бюрократиями двух стран. И готовности бюрократии выполнять политические решения. На сегодняшний день это доверие находится на крайне низком уровне. Это отчасти связано с неуверенностью Москвы в победе Трампа на следующих президентских выборах и ее неготовностью брать на себя какие-либо серьезные политические и геополитические обязательства, особенно связанные с отношениями с третьими странами.

Москва, очевидно, пока просто не верит, что Трамп сможет выполнить взятые на себя обязательства, даже если реально будет пытаться это сделать. И ждет практических доказательств, которые, вероятно, может дать двустороннее сотрудничество по Сирии.

Евразия за кадром, но в фокусе

Отсутствие в формально обозначенной повестке дня саммита вопросов, связанных с взаимоотношениями России и США по поводу постсоветского пространства (за исключением, естественно, Украины) не должно никого смущать. С одной стороны, эта проблематика активно обозначалась американской стороной в процессе подготовки к саммиту. Хотя это и выглядело как некий экспромт, нацеленный на то, чтобы заставить Москву сделать уступки по более важным вопросам.

С другой стороны, оба государства на практике имеют серьезные, хотя и очень разнородные интересы на постсоветском пространстве, прежде всего, экономические. И эти интересы во многом связаны с той архитектурой глобальной экономики, которая в настоящее время выстраивается, в том числе и через хаотизацию, а также умышленное разрушение США системы глобальных политических и экономических институтов. А также через противостояние активности третьих стран и коалиций, которые рассматривают Новую Евразию как объект экономической экспансии.

На нынешнем саммите Россия и США могли лишь обозначить подходы к взаимодействию на постсоветском пространстве в рамках новых геополитических реалий. Для каких-то конкретных решений не было ни политической, ни организационной основы, а решение столь сложных вопросов подразумевает высокий уровень доверия между двумя сторонами. Который только начинает восстанавливаться.

Но следует быть готовым к тому, что значимость постсоветской проблематики в ближайшее время возрастет, как минимум, на экспертном уровне. Ибо при наличии среднесрочного политического компромисса между Москвой и Вашингтоном, надежды на который при всех издержках саммит в Хельсинки усилил, встанет вопрос о конкретике и институциональных особенностях взаимодействия.

В данном случае, у России и ее союзников по Новой Евразии есть неплохие шансы на обеспечение своих интересов не только и не столько в контексте отношений с Вашингтоном (маловероятно, что для Дональда Трампа и его команды вопросы постсоветского пространства в обозримой перспективе станут приоритетом).