Сегодня российско-армянские отношения все чаще попадают в фокус внимания политиков, экспертов и журналистов. Причины для такого интереса более чем очевидны. Долгие годы Армения имела репутацию последовательного сторонника сближения с Россией не только в Закавказье, но и на всем постсоветском пространстве. Однако в последнее время в Москве на высоком официальном уровне звучат заявления, в которых выражается «обеспокоенность» внутриполитической ситуацией, складывающейся в стране-союзнице. В свою очередь Ереван устами Никола Пашиняна призывает российских партнеров понять новую ситуацию внутри Армении и «адаптироваться к ней».

Все это происходит на фоне многочисленных публикаций, в которых со ссылкой на анонимные источники, близкие к различным ведомствам, высказываются различные версии возможного ухудшения двусторонних отношений. Будь то корректировки планов поставок вооружений в Армению или односторонний пересмотр статуса российских пограничников, обеспечивающих вместе с армянскими коллегами охрану внешнего периметра границ закавказской республики.

Нередки случаи, когда эти предположения опровергаются. Так, пресс-секретарь минобороны Армении Арцрун Ованнисян опроверг информацию о пересмотре договора, регулирующего пребывание представителей российской погранслужбы на территории республики. Во время своего визита в Ереван заместитель министра обороны РФ генерал-полковник Александр Фомин назвал «некорректными» заявления о якобы имеющихся проблемах в военно-техническом сотрудничестве. Добавим к этому распространение многочисленных фейков и слухов вроде отмены новым армянским правительством Дня Победы как официального праздника.

Можно ли говорить об охлаждении отношений между двумя стратегическими союзниками? И если да, то каковы его причины и возможные последствия для безопасности в Закавказье и процессов евразийской интеграции?

Сто дней: без смены вектора

17 августа исполнится сто дней, как главой правительства стал Никол Пашинян, в недавнем прошлом оппозиционный политик и лидер массовых протестов. Его кабинет является временным и будет работать в своем нынешнем составе до проведения внеочередных парламентских выборов. Сегодня говорить о целостной политической программе новой команды не представляется возможным. Она включает в себя как гражданских активистов сторонников Н. Пашиняна, так и старых бюрократов, аполитичных специалистов, доставшихся ей от предыдущих властей.

Правительство более всего сосредоточено на символических моментах – разоблачении предыдущей власти и выведении ее представителей из игры. Однако за все это время ни Н. Пашинян, ни его министры не сделали ничего такого, что могло бы быть трактовано как отказ от евразийской интеграции и пересмотр базовых основ российско-армянского союза.

Ни один из пунктов двусторонней повестки дня, будь то военное и экономическое присутствие России в Армении, или членство в ЕАЭС и ОДКБ, не был поставлен под сомнение. И это несмотря на то, что возглавляемая Н. Пашиняном партия «Гражданский договор» ранее подвергала критике одностороннюю зависимость республики от Москвы и уместность ее членства в ЕАЭС.

Даже во время своего визита в Брюссель в интервью Euronews Н. Пашинян подчеркнул, что его страна и при новой власти «останется близким союзником России». Состоялись визиты премьер-министра Армении в Сочи, Москву и Санкт-Петербург, а также его личные встречи с Владимиром Путиным. В российской столице также побывали министры и секретарь Совбеза Армении. Таким образом, произошла «рутинизация» деловых контактов между российским руководством и новой армянской властью.

Никакой критики не выдерживает и сравнение Армении с Грузией, Украиной или Молдовой. Все эти страны до прокатившихся по ним «цветных революций» не были союзницами России. Они не входили в евразийские интеграционные объединения. Напротив, все они были создателями ГУАМ, структуры, которая с первого своего дня рассматривалась как альтернатива СНГ и интеграционным проектам под российской эгидой. Евроатлантические устремления Тбилиси и Киева также были обозначены до «революции роз» и двух «майданов», а план Дмитрия Козака по приднестровскому урегулированию был провален не проевропейской коалицией, а партией коммунистов Молдовы во главе с Владимиром Ворониным.

Таким образом, революционные потрясения не открыли в упомянутых выше странах прозападного вектора, они лишь усилили его. Что же касается «бархатной революции» в Армении, то не стоит забывать: Москва не вмешивалась во внутренние дела союзницы. И, как следует из недавнего заявления Сергея Лаврова, российское руководство «с большим удовлетворением отмечало, что в итоге решение по кризису было найдено на основе компромисса с участием всех ведущих партий».

Между внутриполитическими резонами и внешнеполитическими вызовами

Как бы парадоксально это ни звучало, но самым главным достижением армянской «бархатной революции» были нереволюционные методы решения имевшихся противоречий. Это и сохранение конституции, принятой во времена Сержа Саргсяна и благодаря его инициативе, и утверждение кандидатуры Н. Пашиняна в парламенте, включая голоса бывшей правящей партии РПА, и привлечение в новый кабинет опытных управленцев.

Однако эффект от всех этих достижений был в значительной степени смазан тем, что избранный путь по созданию инклюзивной модели, ориентированной на национальное согласие, был изменен на политику «расплаты» с предыдущей эпохой.

Казалось бы, причем здесь Россия, если арест экс-президента Роберта Кочаряна и привлечение к уголовной ответственности генсека ОДКБ Юрия Хачатурова были продиктованы не стремлением «постучать в двери НАТО» или отказаться от участия в евразийских интеграционных проектах? К слову, участие Армении в военных учениях или других мероприятиях Североатлантического Альянса началось отнюдь не в 2018 г. Уже в течение пятнадцати лет армянские военные были вовлечены (хотя и в несопоставимо меньшем масштабе, чем Грузия) в операции НАТО в Косово, Ираке, Афганистане. Но НАТО, как и ЕС, были и остаются для Еревана дополнительными, а не основными партнерами. Никто из них не заменит Россию как эксклюзивного провайдера безопасности страны и модератора в процессе карабахского урегулирования.

Как бы то ни было, а Москву чрезвычайно беспокоит тот факт, что вслед за преследованием (оно выглядит избирательным, поскольку за трагедию 1 марта 2008 года Р. Кочарян ответственен никак не меньше, чем его оппоненты) отдельных политиков в Армении укрепляется ставка на внутреннюю конфронтацию. Это чревато и переделом собственности, и внутренними расколами, и ослаблением страны.

Никто не даст гарантии, что новый кабинет, потеряв свою популярность, не столкнется с вызовами, аналогичными тем, какие имел экс-президент Армении в марте 2008 г. Как бы пафосно это ни звучало, но и Кочарян, и Хачатуров многие годы были партнерами России. С ними пережита не одна непростая ситуация в кавказской геополитике. И потому интерес к их судьбе со стороны Москвы более чем очевиден. Разве США или страны ЕС демонстрируют по отношению к своим партнерам нечто принципиально иное, даже если их внутриполитическая репутация вызывает вопросы?

Таким образом, налицо излишнее выпячивание внутриполитической повестки в ущерб вопросам безопасности, двусторонних связей и интеграции.

Для нового кабинета Ю.  Хачатуров – символ прежней власти и ее ошибок, но для Москвы и партнеров Армении он прежде всего генсек ОДКБ, интеграционной структуры, которая выстраивается не без определенных трудностей. И первое без второго невозможно, тогда как для новой армянской власти второе рассматривается, как сюжет меньшей значимости.

Вопрос не в якобы прозападной ориентации команды Н. Пашиняна или, якобы, ее русофобии, а в асимметрии восприятия. Придя во власть на волне митингов, новый кабинет пока что не освоил в должной мере такие сферы, как безопасность и внешняя политика. Во многом он рассматривает политику как продолжение гражданского протеста иными средствами. Но, как справедливо замечает российский политолог-международник Федор Лукьянов, «в условиях повсеместно растущего геополитического напряжения» такое невнимание сродни «игре с огнем».

В то же самое время нельзя не заметить, что определенные разночтения между Москвой и Ереваном существовали и раньше, будь то вопрос военно-технического сотрудничества России и Азербайджана, связей России и Турции или Армении с Грузией, НАТО, ЕС. Между тем, у союзников наработан опыт преодоления этих противоречий, примером чему стало подписание Арменией в 2017 г. Соглашения о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с Евросоюзом не в ущерб ее участию в ЕАЭС. И сегодня сложности в понимании друг друга не фатальны.

Сегодня российский вектор, особенно в сфере безопасности, для Армении фактически не имеет альтернатив. Но и для России в условиях конфронтации с Грузией и вовлеченности Азербайджана в конкурентные транспортно-энергетические проекты, союз с Ереваном крайне важен.

И поэтому следует бережно относиться к тому, что стороны имеют на сегодняшний день. В теории просто отделять внутриполитическую конъюнктуру, фактор общественного мнения от глубинных национальных интересов. На практике это намного сложнее. Но иного пути, боюсь, никто не предложит. Необходимо искать и достигать компромиссные решения, которые не создавали бы дополнительных угроз в Закавказье и опасных прецедентов для евразийской интеграции в целом.

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета