Страны Юго-Восточной Европы в 2018 г. пережили ряд кризисов, а неспокойная обстановка в некоторых из них сохраняется до сих пор: из-за демонстраций в Республики Сербской Боснии и Герцеговины отменили новогодние мероприятия, а на прошлых выходных в Белграде состоялся очередной масштабный марш протеста против президента; ситуация вокруг Косова за год лишь обострилась, особенно с учетом создания им собственных вооруженных сил. Действия внешних акторов в регионе также далеко не всегда направлены в первую очередь на поддержание его стабильности, и конфликт интересов различных игроков способствует возникновению новых очагов противостояния. Основные тренды на политической арене Юго-Восточной Европы, которые будут определять судьбу региона в 2019 г., специально для «Евразия.Эксперт» проанализировал научный сотрудник Института славяноведения РАН Александр Пивоваренко.

Интересы великих держав

2018 г. обозначил три важные тенденции экономического и политического развития в Юго-Восточной Европе. Первая тенденция – складывание региона в единую систему в связи с развитием транспортного проекта «Коридор X». По этой причине методологически перестает быть актуальной традиционная категоризация региона – выделение в отдельную группу республик бывшей Югославии и Албании. Скорее, необходимо расширять понятийные рамки за счет включения в них Греции (финальная точка «Коридора X»), Болгарии и других стран «широкого» региона.

Вторая тенденция – в регионе стали более определенно просматриваться интересы «внешних игроков», к которым можно отнести по меньшей мере 11 стран, групп стран или военно-политических союзов (США, ЕС, Китай, Великобритания, Турция, Россия, Вышеградская группа, Германия, Италия, Австрия, арабские страны).

Отмечу, что интересы игроков, формально относящихся к одному евроатлантическому блоку, не всегда тождественны. От степени их расхождения зависит стабильность региона в среднесрочной перспективе.

В качестве примера рассмотрим отношения в треугольнике США – ЕС – Турция. Военный переворот в Турции летом 2016 г. и последовавшее ухудшение отношений с ЕС и США, как и сближение Турции с Россией, привело к определенным последствиям в Юго-Восточной Европе. В результате в течение уходящего года небезосновательным выглядело предположение, что США готовят на Балканах альтернативный плацдарм для размещения собственной военной и логистической инфраструктуры. Об этом свидетельствуют военно-политические мероприятия США на Балканах, в частности, проведение учений НАТО в Сербии (а до этого двусторонних учений Сербия – США), анонсирование новой военной базы в Албании, трех военных баз в Греции и, наконец, создание вооруженных сил Косова 14 декабря 2018 г.

Турцию отталкивает от США усиление американского присутствия в Греции. Вооруженные инциденты между Грецией и Турцией происходят регулярно. В свою очередь, США конфликтуют с Турцией по поводу разработки шельфа на Кипре. Очевидно, целью США должно стать предотвращение разбалансировки системы отношений в Средиземноморье, существующей с 18 февраля 1952 г. (когда Греция и Турция вступили в НАТО). Объявление о выводе войск из Сирии направлено в том числе и на стабилизацию дипломатических позиций в Юго-Восточной Европе.

Что касается Европейского союза, то он также вступил в конфликт с Турцией по поводу кипрского шельфа, вынеся запрет на его разработку для турецких компаний (впрочем, уже нарушенный турецкой стороной). Однако, насколько можно судить по политическим заявлениям и экспертным оценкам, Турция для Евросоюза сегодня более приоритетный партнер, чем Российская Федерация и тем более Китай.

Можно предположить, что Брюссель постарается минимизировать вероятность морских инцидентов около Кипра с турецкой стороной и предпримет определенную попытку нарушить сложившееся в последние годы российско-турецкое тактическое взаимодействие.

Последствия регионального кризиса

Третья тенденция – разделение Юго-Восточной Европы на две типовые категории.

С 2014 г. фактически каждая страна региона – от Албании и Греции до Болгарии, включая, конечно, страны сербо-хорватской группы, пережила ту или иную форму политического кризиса. Его результат – разделение стран на зону «политической стагнации» и «политической нестабильности».

К первой категории относятся страны, где политический кризис не привел к значительным изменениям: Болгария, Хорватия, Греция, Словения, Румыния, а также, с некоторыми оговорками, Черногория. Партии правящей элиты, сформировавшейся в 1990-е и первой половине 2000-х гг., в целом сохранили свои позиции или вернули их, как это произошло в Словении (где к власти вернулась основанная в 1989 г. Словенская демократическая партия Янеза Янши).

Другая характерная черта заключается в ослаблении двухпартийной системы. В серьезном кризисе находится Социал-демократическая партия Хорватии (бывшая партией власти в 2000-2003 гг. и 2011-2015 гг.). Во многом неожиданная победа выдвинутого Болгарской социалистической партией Румена Радева на президентских выборах 2017 г. не проложила дорогу к успеху БСП на парламентских выборах 2018 г., где она традиционно уступила партии ГЕРБ.

Обратное последствие триумфа «стабилиократии» (от англ. stabiliocracy) заключается в усугублении социально-экономических проблем, таких как отток населения, нарастающий разрыв в уровне благосостояния со странами «европейского центра».

Не может обратить эти тенденции вспять и минимальный экономический рост, обозначившийся в странах в последние полтора года. Внутри стран происходит нарастание разрыва между основной массой населения и «евроатлантическим истеблишментом», не склонным оценивать ситуацию критически (во всяком случае, публично). Это влияет на состояние умов подрастающего поколения, где о проблеме безработицы не думают только категории, ориентированные на карьеру в государственном аппарате и корпорациях.

Данные обстоятельства обусловили подъем «полусистемных» политических партий, которые в Европе называют популистскими. Хотя они не смогли конвертировать свою популярность в серьезные политические действия, их агитация по-прежнему имеет успех на фоне непростой экономической ситуации и падения уровня поддержки основного истеблишмента.

Все те же тенденции применимы для стран второй категории, где политический кризис чреват открытием более серьезных проблем. К ним сегодня относятся Сербия, Босния и Герцеговина и Македония.

Сербия

Минувший 2018 г. в Сербии прошел под знаком слухов о возможном признании Белградом независимости Приштины в той или иной форме. Сейчас существует два основных формата возможного соглашения: в формате территориального разграничения (Белград получает определенные территории в Северном Косове, передавая Приштине ряд областей на юге Сербии) и в формате признания Белградом государственной независимости Косова.

Второй проект основной и лоббируется рядом стран ЕС (прежде всего Германией), опасающихся, что изменение границ может открыть «ящик Пандоры» в масштабе всего континента.

Сторонники более функционального первого варианта – США и Великобритания, которые в 2018 г. активизировали работу на балканском направлении (в прошлом году президент Александр Вучич, как и премьер-министр Анна Брнабич, несколько раз ездили в Вашингтон, где были приняты советниками Дональда Трампа, американскими конгрессменами, председателями МВФ и Мирового банка).

В попытках согласовать позицию с Вашингтоном ЕС вынужден идти на коррективы. Так, после появления в сентябре 2018 г. заявления советника президента США Джона Болтона о том, что не стоит исключать обмен территорией, глава европейской дипломатии Федерика Могерини тут же модифицировала свою позицию, заявив, что ЕС поддержит «любое соглашение, учитывающее интересы сторон и отвечающее международному праву».

Что касается правящих сил в Сербии то, насколько можно судить, вариант обмена территорией их вполне устроит. Однако даже этот вариант, решающий ряд актуальных вопросов и создающий ощущение символической победы, связан с серьезными последствиями, так как он не гарантирует членства Сербии в ЕС и по сути принуждает ее к членству в НАТО, поскольку принятие в блок Косова, в случае признания, вероятно, пойдет по «ускоренной программе». Кроме того, передавая косовским албанцам территории Сербии (в частности, районы Прешево, Буяновац и Медведжа), Белград утратит контроль над границей с Македонией и доступ к ключевому транзитному маршруту «Коридор X», важному в экономическом отношении.

Наконец, не факт, что на обмен пойдут сами косовские албанцы. Внутри Косова существует конфликт между премьер-министром Рамушем Харадинаем, который воспринимает обмен территорией как предательство национальных интересов, и президентом Хашимом Тачи, склонным к выработке определенной формы компромисса. Слухи о возможной «сдаче» территорий Косова Сербии летом 2018 г. поколебали позиции Тачи. По этой причине в октябре 2018 г. подал в отставку советник Тачи, а также обсуждалась возможность смещения самого президента Республики Косово.

Внутриполитической борьбой частично объясняются и очередные антисербские провокации осенью-зимой 2018 г., в частности, введение 100% пошлины на товары из Сербии. Можно констатировать, что они служат как интересам Тачи, так и представляют собой форму давления на Белград, подталкивающую его в сторону признания.

В международном плане сегодня можно констатировать неудачу посреднической миссии ЕС. Несмотря на регулярные поездки в регион Могерини, встречи с Вучичем и Тачи, Евросоюз не смог в 2018 г. склонить Белград к подписанию долгосрочного соглашения.

Как следствие, в конце года произошло возвращение на авансцену США и Великобритании, лоббирующих собственный формат урегулирования дипломатическими и кулуарными способами.

Декабрь 2018 г. ознаменовался большими акциями протеста в Белграде. Необходимо понимать, что у сербской оппозиции (где просматривается евролиберальное и консервативное направление), как и у общества в целом, накопилось большое число претензий к режиму Вучича. И в этом списке вопрос Косова занимает далеко не первую роль. Однако также очевидно, что признание Косова только активизирует протестные настроения, что станет проблемой для нынешнего режима.

Желая получить кредит доверия, а, вместе с ним и квалифицированное большинство в парламенте, Вучич объявил о проведении в 2019 г. очередных досрочных выборов. Это не отвечает интересам консолидированной оппозиции в лице блока «Союз за Сербию» (около 35 мест в парламенте Сербии), который, однако, пока недостаточно силен для того, чтобы подорвать монополию правящих сил.

Данные обстоятельства представляют собой стратегическую дилемму для России в плане выработки ее отношения к меняющейся ситуации в регионе.

Босния и Герцеговина

Ситуация в Сербии неизбежно повлияет на Республику Сербскую. Выборы октября 2018 г. стали более чем успешными для Милорада Додика, который были избран в Президиум БиГ и де-факто стал лидером всей Боснии (разумеется, на условиях ротации – как предусмотрено Дейтонской конституцией).

Другим успехом Додика стало продвижение собственной креатуры в лице Жельки Цвиянович на пост премьер-министра Республики Сербской. На Додика работает, как ни странно, и неудача хорватов, третьего по значимости этнического сообщества БиГ, которые не смогли избрать своего представителя в Президиум БиГ (нынешний представитель Желько Комшич считается креатурой Сараева и не рассматривается хорватским сообществом в качестве своего законного представителя). Неудачи хорватов и сходство их тактических интересов с сербами вынуждают их обращаться к Додику, который теперь может позиционировать себя как легитимный лидер сразу двух этнических сообществ, составляющих 45% населения и занимающих более 55% территории. Это расширяет возможности Додика по блокированию централистских устремлений со стороны Сараева (поддерживаемых Брюсселем, Вашингтоном и, вероятно, Анкарой) и укрепляет его позиции на переговорах с ЕС.

С другой стороны, Республика Сербская сталкивается с серьезными внутренними проблемами. Традиционная проблема заключается в непростой экономической ситуации и недостатке инвестиций (с середины 1990-х гг. европейские фонды традиционно достаются больше Сараеву, а не Баня-Луке).

В 2018 г. к этому добавились проблемы на НПЗ «Брод», основным акционером которого является российская «Зарубежнефть». 9 октября 2018 г. предприятие пережило взрыв и пожар, последствия которого остаются неясными до сих пор.

Проблема НПЗ «Брод» – отягчающее обстоятельство для отношений Республики Сербской с соседней Хорватией: расположенное в приграничной зоне предприятие вызывает обеспокоенность Загреба с точки зрения соответствия его деятельности экологическим стандартам. Этот вопрос постоянно входит в повестку дипломатических переговоров Хорватии и России. Кроме того, стоят традиционные проблемы повышения рентабельности производства, возвращения вложенных инвестиций и создания рынков сбыта для продукции НПЗ. При неблагоприятном развитии событий данная проблема может быть использована и в политических целях – для ослабления Республики Сербской и снижения российского присутствия в регионе.

Наконец, нестабильной остается политическая ситуация. Протесты в декабре 2018 г. в Баня-Луке, сопровождавшиеся арестом ряда молодежных активистов и получившие однозначную трактовку в западной прессе, показывают, что актуальной остается угроза «оранжевого» сценария для Республики Сербской, и, как следствие, демонтажа данной автономии.

Македония

Главным предметом международного внимания в последние годы был внутриполитический кризис в Македонии (Северная Македония), где после смены власти ситуация сдвинулась с мертвой точки.

Как следствие, изменение названия страны и вступление в 2020 г. Македонии в НАТО сегодня считается свершившимся фактом (хотя определенные осложнения по-прежнему возможны).

В течение 2018 г. правительство Зорана Заева приняло три ключевые уступки, касающиеся отношений с соседями. Одна из них – подписание «Договора о дружбе» с Болгарией, подразумевающего интеграцию в экономическом плане и создание совместной комиссии, призванной выработать общий взгляд на спорные вопросы истории. Хотя пункты договора выглядят благопристойно, положение Болгарии как члена ЕС (а теперь и как участника проекта «Турецкий поток») создает предпосылки для продвижения своих интересов в Македонии. То же самое можно констатировать в отношении Преспанского соглашения («Договор о названии» 12 июня 2018 г.) между Македонией и Грецией, а также комплекса уступок албанскому сообществу внутри Македонии, известному как «Тиранская платформа».

В заключение следует констатировать, что данные изменения не выглядят безнадежными с точки зрения перспектив государственности Македонии. Более того, определенные пункты можно представить как достижения: в частности, признание македонского языка Грецией и начало процесса вступления в ЕС и НАТО, что и было целью всех манипуляций прошедшего времени.

Однако данный формат имеет смысл только в случае сохранения устойчивости нынешней архитектуры безопасности в регионе, которая между тем подтачивается наличием албанского движения, укрепляющего свою автономию и связь с другими албанскими территориями, социально-политической нестабильностью, а также догматизмом и непоследовательностью Вашингтона и Брюсселя при решении региональных вопросов (автономия Республики Сербской в БиГ ослабляется, в то время как автономия албанцев в Македонии, наоборот, усиливается). Это признает и премьер-министр Македонии Заев, отметивший «несвоевременность» создания вооруженных сил Косова.

К сожалению, нужно констатировать, что новый режим воплощает все худшее, что олицетворялось предыдущим режимом партии ВМРО. Об этом говорит провал референдума о смене названия (несмотря на низкую явку в 37%, он был признан Брюсселем), бегство из страны экс-премьера страны Николы Груевского, нашедшего политическое убежище в Венгрии, а также обстоятельства продвижения в парламенте договора с Грецией и изменения названия страны (когда недостающие голоса в парламенте были привлечены посредством шантажа, компромата и подкупа девяти представителей оппозиционной партии ВМРО).

Таким образом, воздействие на политические режимы в латиноамериканском стиле и продавливание уступок, необходимых для завершения натоизации региона и обеспечения существования нынешней системы (за счет интересов определенных народов) будет характерной особенностью балканской политики и в 2019 г.

Главной тенденцией следующих нескольких лет будет пересечение внешней и внутренней проблематик. Балканы снова становятся «игровым полем», на котором соревнуются «великие державы» и коалиции.

Примечательно, что среди всех международных игроков, имеющих интересы в регионе, лишь немногие заинтересованы в сохранении его стабильности.

Это прежде всего Европейский союз, а также в некоторой степени Россия и Турция. Очевидно, дальнейшее развитие ситуации зависит от способности Европейского союза реформировать свою периферию. Этим он и занимается – в частности, в рамках «Берлинского процесса», целью которого декларируется обновление элит и возрождение горизонтальных экономических связей в рамках региона. Между тем, насколько сегодня можно судить по результатам, успешное реформирование не обязательно означает возвращение «парадигмы развития» для стран региона. Весьма вероятно, что Европейский союз не сможет сделать свою работу в одиночку, что приведет к переформатированию структуры отношений в регионе.

Александр Пивоваренко, научный сотрудник Института славяноведения РАН