Продолжающийся уже более трех месяцев политический кризис в Венесуэле 30 апреля вылился в попытку государственного переворота: оппозиция при поддержке небольшой части военных попробовала силой захватить власть в Каракасе и свергнуть лидера страны Николаса Мадуро. Однако мятеж был подавлен, и объявивший себя президентом Хуан Гуайдо решил обратиться за помощью к Пентагону. Насколько вероятна в такой ситуации военная интервенция США в Венесуэлу, присоединятся ли к ней другие государства и станет ли Венесуэла второй Сирией, в интервью «Евразия.Эксперт» раскрыла профессор Бразильского военного колледжа Мариана Калил.

- Госпожа Калил, какова на сегодняшний день политическая ситуация в Венесуэле?

- В стране патовая ситуация, поддерживаемая, с одной стороны, международным признанием лидерства Хуана Гуайдо, а с другой – слухами о военной поддержке Николаса Мадуро со стороны России. Обе стороны поочередно используют политическое насилие, гуманитарный кризис нарастает. И все это накладывается на продолжающуюся более десятилетия волну насилия в городской среде, ассоциированную с транснациональной организованной преступностью и особенно наркотрафиком.

Гуманитарный кризис косвенно является результатом шести лет ухудшения макроэкономических показателей, в т.ч. зашкаливающего роста инфляции, на фоне структурной зависимости экономики от одной отрасли – нефтяной промышленности. Последняя при этом находится в руках государства и особенно уязвима для внешнего воздействия.

Одним из последствий кризиса стала миграция населения в соседние страны, в основном – в Колумбию. Сложившаяся ситуация может сильно подорвать позиции Мадуро. Сейчас невозможно предсказать, насколько вероятен исход, при котором он останется у власти.

- Президент Венесуэлы Николас Мадуро призвал военных готовиться к защите страны от американского вторжения. Насколько реален подобный сценарий?

- Одностороннее вторжение маловероятно. Скорее всего, его не произойдет, если только не будут выполнены два необходимых условия: у США должна иметься благоприятная информация о российском присутствии и шансы Трампа на победу в 2020 г. должны упасть.

Многостороннее вторжение, поддержанное Организацией американских государств (ОАГ) и, соответственно, ООН, однако, может иметь место в зависимости от:

1. разведданных, имеющихся у США о российском присутствии;

2. шансов Трампа на победу в 2020 г. и/или проблем с правосудием;

3. развития гуманитарной ситуации в стране и ее влияния на страны ОАГ;

4. поведения бразильских и колумбийских политиков. Их готовность предоставлять политическую поддержку и легитимацию в регионе, а также операционные и тактические средства для многостороннего и тем более одностороннего вторжения в Венесуэлу зависит от состояния дел внутри их государств.

В случае Бразилии все зависит от того, насколько жизнеспособен лидер, чей подход к политике связан с менталитетом эры холодной войны, предвзятым против любого режима, не выступающего открыто против коммунизма в его местном понимании. Например, коммунистами недавно назвали владельцев банков. Такая концепция коммунизма имеет много общего с т.н. культурным марксизмом и имеет отношение, скорее, к прогрессивному подходу к правам личности, а не к политэкономическому пониманию социализма.

В случае Колумбии это зависит от подхода властей к интеграции в Латинской Америке, а также от желания Мадуро поддержать каким-либо образом борьбу Армии национального освобождения.

Если американская разведка не сумеет собрать однозначных данных о российском присутствии в Венесуэле, есть вероятность, что США воспользуются услугами частных военных компаний (ЧВК).

А режим Гуайдо необязательно будет этому противиться. Но, учитывая личность Трампа, такой вариант кажется менее вероятным – ему, скорее, захочется самому пожинать все выгоды от военного успеха в Венесуэле. Но если его не переизберут в 2020 г., а кризис в Венесуэле не разрешится, есть шанс, что Пентагон обратится к услугам ЧВК.

Наконец, последний сценарий, при котором возможна американская интервенция – если хотя бы часть армии Венесуэлы, включая чиновников всех рангов, свергли бы Мадуро и попросили США о военной интервенции, чтобы предотвратить его возможное сопротивление. В этом случае роль Гуайдо не ясна.

- Как Бразилия относится к ситуации в Венесуэле? Может ли она также принять участие во вторжении в страну?

- Если Бразилия будет действовать в соответствии со своей исторической позицией, то она выберет, скорее, примирительную роль.

Несмотря на то, что страна признает лидерство Гуайдо, армия не хочет глотать наживку. Поэтому, скорее всего, во внешней политике Бразилия будет действовать в примирительной манере – возможно, наперекор словам и намерениям президента.

- Если американцы вторгнутся в Венесуэлу, какую реакцию это вызовет в России, Китае, Турции? По-вашему, может ли страна стать второй Сирией?

- В Сирийский конфликт вовлечено гораздо больше и международных, и внутренних участников, чем в конфликт в Венесуэле. В Сирии внутри оппозиции режиму Асада было множество игроков как со своей собственной повесткой, так и выступавших посредниками для международных акторов. В Венесуэле же сценарий гораздо проще.

Существовали попытки провести связь между бывшими членами Революционных вооруженных сил Колумбии, теперь предположительно обосновавшимися в Венесуэле, и «Картелем Солнц» (венесуэльским наркокартелем, якобы возглавляемым высокопоставленными военными). В таком случае Мадуро можно было бы обвинить в предоставлении убежища террористам. Согласно тем же источникам, Иран забросил в Венесуэлу «Хезболлу», воспользовавшись сходствами боливаризма и панарабизма. Если этому найдутся реальные доказательства и американское, бразильское, колумбийское, перуанское и мексиканское общественные мнения по этому вопросу совпадут – тогда Венесуэла действительно будет напоминать Сирию.

Однако на деле ситуации в Венесуэле и в Сирии значительно отличаются.

Китай вряд ли будет вмешиваться, поскольку он склоняется к варианту долларовой дипломатии в регионе. У Турции есть свои внутренние, региональные и международные интересы, и в вопросе Венесуэлы она может разве что выступать посредником для России или поддерживать ее.

К тому же, в Венесуэльском кризисе нет какой-либо стороны, предъявляющей претензии только на часть территории страны. У Венесуэлы есть исторический спор за часть территории с Гайаной, и это как инструмент может использовать любая сторона конфликта, но этим, скорее, воспользуется Мадуро.

- США рассматривают возможность принятия Бразилии в НАТО. Как вы оцениваете перспективы вступления страны в альянс, возможно ли это? Что об этом думает бразильское общество?

- Членство Бразилии в НАТО невозможно исходя из положений Североатлантического договора.

Согласно ему, в НАТО вступить может лишь европейское государство, при этом для принятия нового члена требуется согласие всех стран – участниц альянса.

США не могут решить этот вопрос за всех остальных, а Бразилия не является европейской страной. Если углубляться в интерпретацию договора, то единственной латиноамериканской страной, которая технически могла бы стать членом НАТО, является Мексика, поскольку в договоре говорится о коллективной безопасности в контексте Северной Америки.

Бразильское общество сейчас сильно поляризовано. Те, кто видит мир через призму «Запада против коммунистов», поддержали бы вступление в НАТО. Однако остальные указали бы на то, что руководство страны стремится попасть к США на побегушки. К тому же, обе группы, возможно, задумаются о том, что на Бразилию могут обратить внимание враги Штатов. Но основным предметом спора было бы то, насколько приемлем для национальной гордости автоматический, без обсуждения условий, военный союз с США.