Уже который день в Тбилиси не утихают антироссийские протесты. Приостановлено авиасообщение, опустели грузинские курорты, в Москве идут разговоры о запрете импорта вин и минеральных вод. Резкое ухудшение отношений с Россией после нескольких лет затишья показало, что о нормализации диалога на фоне восстановления экономического взаимодействия говорить было рано. Ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО Сергей Маркедонов проанализировал причины торможения процесса и оценил, к чему приведет новый виток кризиса между Москвой и Тбилиси.

В последние несколько лет о российско-грузинских отношениях писали не слишком много. «Пятидневную войну» 2008 г. стали рассматривать, как главу, предваряющую историю с Крымом и Донбассом. Закавказье оставалось в тени Украины, однако в июне 2019 г. ситуация резко изменилась. Конечно, российско-грузинские отношения развиваются не в вакууме. Свои интересы в Кавказском регионе имеют США, Евросоюз, НАТО, соседние страны региона и даже далекий Китай. Именно Грузия – единственная постсоветская республика, организовавшая в 2008 г. референдум по поводу вступления в Североатлантический альянс, и первая страна Закавказья, подписавшая в 2017 г. соглашение о свободной торговле с КНР. Новый виток конфронтации между Москвой и Тбилиси приковал внимание всех внешних игроков, проявляющих интерес к Кавказу.

«Боржоми» и территории: обмен не предлагать

О массовых выступлениях, связанных с сессией Межпарламентской ассамблеи православия, написаны уже, без всякого преувеличения, тома. Какие бы версии сегодня ни строились по поводу триггеров протестов в Тбилиси, ясно одно: они спровоцировали новый виток конфронтации между Россией и Грузией. В этом контексте нам необходимо правильно сформулировать вопросы, которые помогут понять будущие перспективы двусторонних отношений. Станет ли новая эскалация напряженности возвратом к периоду «позднего Саакашвили», или «нормализация», стартовавшая почти семь лет назад, вернется? Поскольку полностью повторить один и тот же процесс невозможно в принципе, важно представлять себе, в каких формах улучшение отношений возможно.

Грузия не проявляет никакого интереса к евразийским проектам Москвы, напротив, считает их опасными. Ее стратегические цели обозначены открыто и недвусмысленно: это вступление в НАТО и в Евросоюз, за что ратуют как сторонники грузинского экс-президента, так и представители правящей партии.

Не только прозападные партии, но и многочисленные гражданские активисты, известные своим «евроскептицизмом», «русофильством», «православным традиционализмом» и даже сталинизмом, едины в своем видении территориальной целостности и «оккупации» Абхазии и Южной Осетии. Внешнеполитический выбор в пользу Запада, России или «третьего пути» (укрепление связей с Китаем) у разных граждан Грузии может сильно различаться – порой диаметрально. Но все это многообразие взглядов не приводит к плюрализму мнений по поводу статуса бывших автономий Грузинской ССР.

В одном из недавних обстоятельных репортажей о ситуации в Тбилиси было приведено весьма показательное для закавказской республики мнение: «Туризм – важная сфера нашей экономики, и вклад россиян здесь огромен. Но торговать вином и «Боржоми» с Москвой не значит забыть про территориальный вопрос. Логика «мы будем покупать ваши хачапури, а вы забудете про Цхинвали и Сухуми» здесь не работает».

После этого возникает далеко не праздный вопрос, а зачем нам вообще нормализация, если наш визави «ничего не забыл и не простил»? И, собственно говоря, и в будущем не собирается ничего прощать. Стань во главе страны хоть Саакашвили, хоть Бурджанадзе. Стоит ли тратить энергию и ресурсы государственных институтов, гражданского общества, экспертов и журналистов на безнадежное дело – переубеждение пронатовского государства, видящего в России, среди прочего, выгодный инструмент для решения своих внутренних проблем? Не проще ли выйти из этой игры и начать свою собственную? Впрочем, тут же неизбежен вопрос, о том, какая это будет игра, и каких свечей она будет стоить.

Нормализация без тостов

Какой первый урок мы можем извлечь из нынешнего кризиса? Очевидно, что любой процесс вывода двусторонних отношений из тупика не линеен, и даже достигнутый прогресс не гарантирует отсутствие перехода в очередное крутое пике. Приведенная выше цитата по поводу «Боржоми» и территориальной целостности очень четко показывает суть российско-грузинской нормализации: она затрагивала все, кроме фундаментальных вопросов. Но на практике оказалось, что вино, минеральная вода и туристы не могут перевесить политико-правовых разногласий. Достаточно было любой искры, чтобы развернуть ситуацию вспять. Как верно констатирует известный кавказовед Николай Силаев: «Для грузинского консерватора Абхазия – как для правоверного иудея Иерусалим». Продолжая эту аналогию, можно сказать, что у грузинского либерала иной символ веры. Здесь центральный элемент – виктимность страны. С ее помощью путь в Брюссель видится более коротким и простым, поскольку сегодня коллективный Запад пуще всего боится «ресоветизации».

И здесь необходимо принять принципиально важный тезис. Нормализация для России – это не игра в политкорректность и не «философия кота Леопольда». За ней стоят вполне четкие и прагматические резоны: Грузия – центр Кавказа, от географии не сбежишь, хотя тема «преодоления пространства» весьма популярна у постсоветских политологов и историков. Не зря же имперские власти помещали центр Кавказского наместничества в Тифлис. Там же действовали Закавказский комиссариат и Закавказский сейм, провозглашали национальную независимость все три республики региона. Советские вожди видели в Тбилиси центр единой Закавказской федерации. Полная утрата влияния в этой части Евразии (политического, экономического и военного) чревата превращением ее в «хаб» антироссийской направленности.

Собственно, это уже происходит. Просто сегодня этот «хаб» имеет прозападный вектор, но так может быть и не всегда. Закавказье – смежный регион с Большим Ближним Востоком, и коллапс безопасности у соседа окажет свое влияние и на Кавказ, а Грузия граничит не с одной республикой Северного Кавказа. А что такое практически бесконтрольный и хаотизированный Панкиси мы уже имели несчастье наблюдать в конце 1990‑х – начале 2000‑х гг. Заметим, речь идет о маленьком районе с населением порядка 6 000 человек!

Говоря о нормализации двусторонних отношений, понимать под этим нужно не дипломатию тостов и здравиц под аккомпанемент воспоминаний про «Мимино» и ансамбль «Орэра», а вопросы безопасности, экономики, национальные интересы.

Грузия готова развивать туризм и бизнес, но не забывает про Абхазию? Прекрасно. Мы также заинтересованы развивать гуманитарные связи, но помним про военную кооперацию с НАТО и США, возможность (как это уже было при Саакашвили) «дружеской опеки» северокавказского сепаратизма и про то, что членство в Североатлантическом альянсе нашему южному соседу уже обещано, вопрос лишь в темпах, сроках и юридических процедурах.

Если говорить о чем-то, то не только о повестке дня, предлагаемой твоим визави, иначе получается, что запросные позиции по нормализации касаются только Москвы и выглядят порой, как бесхитростная формула Михаила Самуэлевича Паниковского из «Золотого теленка». Только слово «миллион» заменяется названием двух республик. Эту повестку охотно поддерживают и «западные партнеры» Москвы, но сама Москва не так активно выдвигает свои условия и продвигает свое видение.

Грузия: а есть ли толк в НАТО?

Между тем в Грузии и вокруг нее развиваются многие процессы, в которых НАТО не слишком полезна именно с точки зрения грузинских интересов. Расширение турецкого и арабского влияния (в самых разных формах), односторонняя экономическая ориентация на Турцию и Азербайджан (со всеми возможными издержками), территориальные споры с соседями (та же история вокруг комплекса Давид-Гареджи), внутренние противоречия между условно либеральным и условно консервативным сегментами грузинского общества, проникновение джихадистских настроений и боевиков. Риторический вопрос: в чем здесь спасительная роль безвиза в страны Шенгена и статус «вечного аспиранта», «стучащегося в двери НАТО»?

Рефлексия по поводу эффективности прозападного курса – вещь неизбежная. Нынешняя повестка дня вечной не будет, а новые реалии сами по себе ниоткуда не возьмутся, над ними надо трудиться. Следовательно, без той или иной формы взаимодействия с Москвой в перспективе не обойтись.

Но у Москвы, не заинтересованной в окончательном превращении Грузии в антироссийский форпост (думать, что хуже быть не может– иллюзия), также есть и свои представления о том, какой порядок должен быть в Закавказье.

Впрочем, принимая данные тезисы, следует иметь в виду, что быстрых результатов на пути нормализации не будет, а сам этот процесс будет развиваться (если будет!) вокруг рациональных и прагматических сюжетов, а не обменов любезностями. При этом откаты от достижений и «маятниковые движения» также следует принять как данность. Как ученым негоже обижаться на гром, грозу и прочие погодные явления, так и политическим экспертам надо понимать все те ограничители, которые сопровождают не только Москву и Тбилиси, но и других участников закавказской игры.

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО