2019 год становится рубежным для ряда важнейших международных вопросов. США отказались от участия в ДРСМД, вступили в «торговую войну» с Китаем и усилили давление на Турцию. При этом Россия и ее союзники продолжают делать особый акцент на развитие интеграционных процессов, в том числе в рамках Союзного государства Беларуси и России. Ключевые перипетии в российско-американских отношениях, особенности российского «поворота на Восток» и будущее Союзного государства в интервью корреспонденту «Евразия.Эксперт» проанализировал главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов в рамках Международной молодежной школы Studia Baltica IX.

– Федор Александрович, в начале августа Россия прекратила свои действия по Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Президент США Дональд Трамп уже заявил о желании подготовить альтернативное соглашение. Насколько реалистична данная инициатива?

– Что касается альтернативного соглашения, пока нет никаких реалистических оснований ожидать, что это возможно. Соглашение о контроле над вооружениями – очень серьезная вещь. Все предыдущие договоры готовились годами, при том, что они следовали одной модели. Ее разработка потребовала в свое время немалых интеллектуальных и политических усилий, после чего производился своего рода апдейт вплоть до последнего соглашения СНВ‑3, которое было заключено в 2010 г.

Трамп говорит о каком-то совершенно новом соглашении. Даже если предположить, что он найдет новых собеседников, а он полагает, что помимо России это должен быть Китай, не факт, что получится, потому что сама выработка модели – очень долгий и мучительный процесс. Создавать новую модель никто пока что не собирается, потому что только что «похоронили» то, что более-менее хорошо работало. Так же, судя по всему, произойдет и с последним действующим документом – СНВ‑3; хотя увольнение Джона Болтона дает некий шанс на продление этого договора. Китай ни при каких обстоятельствах не допускает, что он будет участвовать в такого рода переговорах. Ссылаются на то, что у КНР арсеналы несопоставимо меньше, по сравнению с США и Россией. Позиция довольно лукавая, поскольку Китай неуклонно наращивает потенциал, но КНР действительно ни в чем не заинтересован.

Нам предстоит период – возможно, он будет продолжаться годы – когда никакой регулирующей базы отношений в сфере так называемой стратегической стабильности не будет.

Это мечта господина Болтона и ряда других политиков. Думаю, что и в России есть, например, военные, которые полагают, что без связывающих руки ограничений вещей – проще.

Американцы сразу после выхода из договора начали испытывать еще недавно запрещенные ракеты. Для переговоров об альтернативе нужна определенная атмосфера, стремление – этого нет. А насколько выросла угроза, это вопрос больше психологический. Сказать, что истечение договора о ДРСМД и других стремительно ведет к риску нарастания ядерной войны – это преувеличение, потому что элемент ядерного сдерживания остается.

Риск обострения ядерной безопасности не стремительно, но растет. Обстановка неопределенности в ядерной сфере увеличивается, и в силу разрушительности самой материи ничего хорошего за собой не несет.

– Еще одна резонансная тема – споры Турции и США в сфере вооружений. Отказ от поставок американских F-35 президент Турции Реджеп Эрдоган назвал «грабежом» и анонсировал закупку истребителей в России. По-вашему, как закупка российских истребителей повлияет на турецко-американские отношения и что означает этот шаг со стороны Анкары?

– Закупка российских истребителей отразится довольно негативно. Американцы раздражены, и понятно почему – для них нехороший прецедент. Страна НАТО ведет себя так, как будто НАТО вообще не существует. Я думаю, что американцы всячески постараются продемонстрировать свое неудовольствие, а Турция, напротив, постарается показать, что «оружие мы у русских купили, но у русских мы не сидим в кармане».

Все дальнейшие попытки выйти из положения будут контр-движениями. Происходящее похоже на сложный клубок. Во-первых, я не верю, что целью Эрдогана является порвать с Америкой. Во-вторых, это очень опасно для него самого. Это своего рода сигналы Анкары, которая говорит, что их должны воспринимать всерьез, иначе у них «есть другие друзья». Главной целью действий Турции было продемонстрировать свою независимость.

– Федор Александрович, Вы часто пишете о «повороте России на Восток». Зачастую он рассматривается как тесное сотрудничество России и Китая: энергетическое партнерство, инфраструктурное и так далее. Сохраняется ли данный вектор на современном этапе, и в чем его особенность?

– Я постоянно пишу о том, что поворот на Восток ни в коем случае не должен быть синонимом поворота к Китаю – это принципиальный вопрос. Китай – это целая Вселенная, в которой есть полный набор интересов, как совпадающих с российскими, так и противоречащих. Приоритет Востока, на мой взгляд, это совершенно объективная тенденция, не связанная с желанием конкретных людей, и даже в малой степени связанная с кризисом отношений с Западом. Конечно, он стимулирует: особенно это ощущалось при ситуации в 2014‑2015 гг., когда Россия попала под давление Запада – надо было срочно доказать, что есть очень серьезные партнеры и никакой изоляции не будет. Но эйфория была краткой. Потом началась тяжелая работа.

Естественно, чем теснее взаимодействие с Китаем, тем больше проблем, связанных в том числе с недостаточным пониманием друг друга.

С Европой и Америкой отношения могут быть напряженными, но в общем понятно, как и почему. Здесь – сложнее. И реакции другие, и психология. На Востоке нас понимают лучше, чем мы их. Но такое сотрудничество нельзя назвать «безальтернативным», потому что выход Азии и вместе с ней Китая на передний план – процесс 21 века. Весь мир будет вынужден формулировать, как реагировать на рост Китая и Азии. Приход стран совершенно иной политической культуры можно назвать очень серьезным изменением, у них другие категории мышления и ценности. А игнорировать их уже не получится.

Россия не может себе позволить плохих отношений с Китаем: это гигантский во всех смыслах, самый главный сосед, который выходит на лидирующую роль в мире. Надо быть безумцем, чтобы в этой ситуации начать портить с ним отношения. Трамп до сих пор лелеет мысль о том, что надо поладить с Путиным, чтобы его перетянуть от Китая к нам, однако это лишь свидетельство очень глубокого непонимания, потому что Путин может как угодно ко всем относиться, но он осознает, что альтернативы хорошим отношениям с Китаем нет.

Легких решений нет, но есть один лейтмотив: с Китаем нельзя конфликтовать точно так же, как нельзя находиться в зависимости от него.

Азиатские конфликты, цинично говоря, для нас могут быть и выгодны. Весь периметр Евразии – это сплошная зона конфликта. У России есть уникальный опыт урегулирования сложных конфликтов. Россия выстроила удивительную позицию в отношении Ближнего Востока. Создать филигранную систему отношений с совершенно разными силами и поддерживать их на протяжении нескольких лет – это большое достижение. Этот опыт должен быть перенесен на Евразию, потому что эта среда будет такой же. Россия не может выбрать между Индией и Пакистаном даже при том, что Индия исторически ближе. Но занять позицию Индии против Пакистана – вот этого мы делать не должны. Как и выбирать между Индией и Китаем, например.

– В начале июля президент Украины Владимир Зеленский предложил расширить нормандский формат, включив в него Великобританию и США. Возможна ли реализация инициативы украинского лидера?

– Расширение нормандского формата ничего не изменит, кроме того, что это еще больше усложнит саму процедуру. Европейские страны по украинскому вопросу вопреки мнению США ничего сделать не могут. Формальное присутствие американского представителя не играет роли. Политическая мотивация Зеленского понятна, он хочет привлечь мощную опору. По существу, расширение «четверки» бессмысленно.

– Как Вы оцените отношение президента России Владимира Путина к новому украинскому лидеру?

– Свою позицию в отношении Зеленского Путин высказал немножко обидно, но, на самом деле, очень честно на Питерском форуме. «Президент Украины очень талантливый артист, но пока это все». Вот если он продемонстрирует, что он талантливый не только артист, тогда разговор будет. Наблюдая за Путиным уже 20 лет и как-то прочитывая его поведение, я бы сказал, что он Зеленского воспринимает с интересом. Но для этого, с точки зрения Путина, тот должен продемонстрировать, что он управляет страной. Пока это не очевидно, хотя у него полный контроль над Верховной Радой и на голосовании Зеленский получил ¾ голосов.

– В 2019 г. ведется усиленная работа по актуализации договора о Союзном государстве Беларуси и России. В западных СМИ активно распространяется тезис о том, что под предлогом углубления интеграции с Беларусью Россия рассчитывает присоединить к себе республику. Как Вы оцените перспективы интеграции двух стран?

– У России нет никакой нужды присоединять Беларусь. Давайте говорить цинично: а зачем? Идея территориального приращения давно устарела. Попытка реализовать классическую имперскую политику, кто бы ее ни проводил – Америка, Великобритания или Россия – приводит, как правило, к совершенно противоположным результатам. Поэтому пытаться лишить соседнее государство суверенитета – контрпродуктивно и бессмысленно. На мой взгляд, уже давно совершенно не нужны никакие территориальные приобретения. Идея того, что якобы Путин может присоединить Беларусь для того, чтобы продлить свой срок – нереалистична. Путин – человек крайне осторожный и ставить себя в зависимость от какой-то хрупкой конструкции никогда не станет, он не самоубийца. Что же касается интеграции, углубление экономических связей вплоть до очень тесного конгломерата, – это дух времени, мы это видим повсеместно.

Беседовала Елизавета Мазурчик