Одной из ключевых тем российско-белорусских отношений в 2019 году стала актуализация договора о Союзном государства. В настоящее время правительствами двух стран ведется подготовка «дорожных карт» по развитию интеграции, которые могут быть утверждены в декабре. В то же время, в 2020 г. Беларусь получит статус председателя в ЕАЭС и может включить в союзную повестку ряд инициатив по развитию судебной системы и расширению полномочий Евразийской экономической комиссии. В интервью «Евразия.Эксперт» белорусский юрист, управляющий партнер адвокатского бюро «Сысуев, Бондарь и партнеры ЭсБиЭйч» Тимур Сысуев оценил перспективы развития интеграции в Союзном государстве и ЕАЭС, а также проанализировал соотношение и значимость двух интеграционных треков.

– Тимур Валерьевич, насколько эффективно, на ваш взгляд, работает законодательство ЕАЭС и какие основные задачи оно позволяет сейчас решать белорусским бизнесменам, которые хотят, например, выйти на евразийский рынок?

– Существует два способа унификации законодательств нескольких государств. Есть унификация снизу, когда так складывается, что страны исторически близки и у них примерно одинаковое национальное регулирование, которое они между собой еще больше унифицируют. А есть унификация сверху, когда есть политическая воля, создаются наднациональные органы, которые создают общие правила. В рамках ЕАЭС все-таки, наверное, более применим второй способ унификации – сверху, на основании политического и экономического союза государств, в которых внутреннее регулирование неодинаково. Страны разные и по степени развитости нормативного регулирования тех или иных отраслей, и по экономическим, и по политическим условиям.

Для всех стран, кроме России, наднациональная унификация – палка о двух концах. С одной стороны, она хороша тем, что позволяет поднять внутреннее национальное регулирование на более высокий уровень. Это, например, когда за образец берутся более развитые и прогрессивные правила законодательства России. Россия – большая страна, соответственно там более объемный гражданский оборот, больше правоприменительной практики, все проблемы поднимаются, осмысляются и регулируются быстрее.

Зачастую, нормативные правила, действующие в России, для Беларуси более современные. Очень яркий пример – антимонопольное регулирование в рамках ЕАЭС, созданное на основе российской модели.

С другой стороны, это регулирование может в чем-то входить в противоречие с какими-то национальными белорусскими интересами. Очень важно эти противоречия выявлять и учитывать. Например, каждое государство заинтересовано в защите внутреннего рынка определенных товаров и услуг (как, например, в рамках Всемирной торговой организации).

В целом же, мне кажется, что те задачи, которые позволяет решить законодательство ЕАЭС – это, в первую очередь, минимизация разного рода барьеров, административных и бюрократических, при перетекании товаров, работ и услуг, капитала и рабочей силы из страны в страну. Это именно то, с чего начинал Евросоюз: не с политики, а с экономики. Только на основании экономической общности за 30-40 лет появились и развились политические институты. ЕАЭС – это, прежде всего, единое экономическое пространство, которое пусть не без труда, но формируется.

– А почему не без труда?

– Потому что очень сильно влияют политические факторы. Например, постоянные российско-белорусские конфликты, связанные с сельскохозяйственной продукцией – это очевидная политика, реализуемая обеими сторонами. У каждой из сторон свои политические интересы, понимаемые определенным образом, и она их защищает. А в конечном итоге все, что было принято в рамках ЕАЭС, начиная с отмены таможенного регулирования внутри и заканчивая унификацией правил стандартизации и технической регистрации, отсутствия необходимости повторной внутренней сертификации, подтверждения качества товаров и тому подобного – должно снимать административные барьеры. Насколько на сегодняшний день снимает? Скорее всего, вот так, по щелчку, в один момент ничего не начинает работать, поэтому унификация реализовывается, разумеется, не без затруднений.

Очевидно, что нужно обеспечить очень грамотный баланс между унификацией регулирования, ликвидацией административных барьеров и защитой национальных интересов в тех сегментах, в которых они должны быть защищены.

Остальные страны это должны понимать и уважать. Должны быть выработаны и реализованы определенные механизмы решения локальных конфликтов (как, например, в рамках Всемирной торговой организации, где такие механизмы существуют десятки лет). Очень важно, что экономические конфликты решались профессионально, спокойно и прагматично, без истерик, без трансформации их скандалы и конфликты политические. В конечном итоге сотрудничество между странами всегда должно быть взаимовыгодным. Выгода может быть разная: для кого-то она может состоять в деньгах, для кого-то – в достижении геополитических целей, для кого-то – в рынке труда. В любом случае, чем меньше шума и надрыва, тем лучше, потому что бизнес и деньги любят тишину.

– А как можно охарактеризовать отношение бизнеса к унификации регулирования?

– Критерием эффективности регулирования является практика. Кого надо спрашивать, чтобы оценить удобство регулирования? Того, на кого оно направлено, то есть бизнес. И я думаю, что его мнение очень сильно зависит от отрасли экономики. Нельзя мнение тех, кто занимается, допустим, сельским хозяйством, экстраполировать на остальные отрасли. В определенных сегментах экономики были надежды на то, что единое экономическое пространство принесет на блюдечке обширный российский рынок, но надежды не оправдались. Как следствие, у этого сегмента ожидания уже обмануты и формируется совсем другое восприятие ЕАЭС. В других сферах, где тренды движения товаров, работ, услуг, капитала, рабочей силы иные, и оценки могут быть иные.

– В Европейский суд по правам человека могут обратиться любые физические лица, в том числе и граждане стран ЕАЭС. Как вы думаете, есть ли необходимость создавать аналог – Евразийский суд по правам человека, который в каких-то моментах, когда, например, Европейский суд по правам человека более политизирован, мог бы помогать физическим лицам? Будет ли он эффективен, если его создать?

– В Европейский суд по правам человека могут обращаться только те, кто его юрисдикцию признает, а это не все страны. Россия признает, а вот Беларусь – нет. Европейский суд по правам человека был создан на основе Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. для того, чтобы попытаться создать некий единый стандарт для государств с различным опытом и историей, с различным уровнем развития и так далее. В своем развитии он прошел достаточно долгий путь, чтобы стать тем органом, который является сейчас создателем стандартов регулирования во многих отраслях права и решения которого зачастую дают направление определенному развитию национального законодательства.

С моей точки зрения, говорить о том, что нужен какой-то наднациональный орган, в наше время можно, лишь четко понимая, чем это орган будет заниматься, как он будет функционировать и какова будет степень обязательности его решений. Для того, чтобы он работал эффективно, государства должны пойти на осознанное самоограничение своего суверенитета. И я опасаюсь того, что сейчас государства ЕАЭС к этому не готовы, что бы они ни декларировали. Обратите внимание: возникло напряжение в отношениях между ЕС и Российской Федерацией – и в России появился очевидный тренд на создание внутренней юридической базы для неисполнения решений ЕСПЧ. Сиюминутная конъюнктура начинает превалировать.

– Получается, в этой ситуации создать еще один наднациональный орган – это только создавать лишние проблемы?

– Я не являюсь специалистом в области международного публичного права, но, на мой взгляд, он просто будет мертворожденным. Например, сейчас очевиден тренд, что все институты СНГ медленно умирают – Экономический суд СНГ, к примеру.

Суд ЕАЭС, который находится в Минске, работает, но у него достаточно узкая компетенция. Кстати, очень показательны результаты голосования судей Суда ЕАЭС по делам с участием их страны. А потенциальный новый орган, да еще обладающий компетенцией по такой болезненной теме, как соблюдение прав человека, очевидно, сразу войдет в политический конфликт с какой-либо страной и лишь станет еще одной ареной споров между представителями различных государств.

На сегодняшний день государства реально не готовы поделиться суверенитетом в пользу наднационального судебного органа. Поэтому и предпосылки для создания такого органа еще не созданы.

– В этом году Договору о создании Союзного государства России и Беларуси исполнится 20 лет, ведутся разговоры о его возможной модификации. С правовой точки зрения является ли актуальным нынешний договор, учитывая, что в нем есть очень много пунктов, которые так и не были выполнены? И если его все-таки будут изменять, что можно внести в него для решения, например, тех же торговых споров между странами?

– Вопрос достаточно сложный. Тема Союзного государства, как мне кажется, в целом слишком политизирована, как и упомянутый Договор. На стадии его принятия оба государства торопились, в угоду политическим целям и достижения определенного эффекта не до конца продумали детали. Поэтому, как вы правильно сказали, очень многое осталось невыполненным.

Карл Маркс, хоть его теперь принято критиковать, бесспорно прав в одном: экономика первична. Каждый день мы убеждаемся в истинности этого утверждения. Поэтому интеграцию следует начинать от экономики. Причем она должна быть абсолютно честная и прозрачная.

Нужно понимать, что интеграция – это повышение конкуренции для всех, возможность движения рабочей силы и капитала, необходимость поступиться своим суверенитетом каждой стороне, не только Беларуси, но и России.

В основе экономики лежит взаимная выгода, и это – всегда движение в две стороны. Сотрудничество должно основываться на экономическом фундаменте, а потом уже можно добавлять политические надстройки и тому подобное. А когда в экономике все будет хорошо, остальное все само собой начнет развиваться.

– Но ведь Союзное государство создало обширную нормативную базу для торговли в том числе.

– Да, когда сотрудничество переходит на уровень экспертов и конкретных договоренностей, оно сразу приобретает рациональное содержание. В экономике, как и во многих других сферах, одной из главных заповедей должно быть «не навреди». Непродуманное вмешательство может повлечь непрогнозируемые последствия. Как вы правильно сказали, в Союзном государстве действительно есть договоренности, которые работают. Есть и те, которые не работают, но и они уже обросли определенными дополнительными правилами, начали жить самостоятельной жизнью. Если сейчас все отменить и попытаться выработать что-то новое (а мы уже живем в других условиях, не тех, что были 10‑20 лет назад), сделать это будет значительно тяжелее. Сейчас действуют другие силы, другие интересы. Поэтому лучшее решение, как по мне – оставить все, как есть.

– Если говорить о том, что в Союзном государстве многое решает политическая надстройка, то можно ли сказать, что интеграционный формат ЕАЭС получается более удачным и более приоритетным для дальнейшего развития?

– Экономические союзы всегда выгоднее и всегда крепче, потому что любой политический союз в конечном итоге основан на экономике. Экономика всегда более рациональна, взвешена. Вопрос приоритетов, как мне кажется, – вопрос двухсторонних отношений, которые никогда не исключает многосторонние.

Союзное государство – это двухсторонние отношения, а ЕАЭС – многосторонние. Мы не сможем в текущей ситуации, с учетом исторических и экономических аспектов, уйти от особых политических и экономических отношений с Россией просто исходя из того, что это наш основной экономический партнер. Точно так же, как у Мексики или Канады основной партнер – США, у Кореи основной партнер – Китай и тому подобное. Когда у тебя есть под боком крупное, экономически сильное государство, естественно, надо учитывать то, что взаимоотношения с ним будут подчинены особым условиям.

– Многие считают, что Союзное государство не стоит трогать, это определенный пласт законодательства, который помогает решать некие задачи, и его стоит сохранять в неизменном виде, делая при этом упор больше на развитие ЕАЭС как интеграции, потому что и Беларусь, и Россия являются членами этого объединения…

– В чем всегда специфика двухсторонних отношений в сравнении с многосторонними? Проще договориться. Двум странам всегда проще договориться, чем четырем, а в случае с ЕАЭС мы имеем еще и Казахстан – достаточно самостоятельного игрока со своими интересами, который экономически сильнее Беларуси. Поэтому здесь договориться втроем или вчетвером значительно сложнее, чем договориться вдвоем.

Альтернатив, между которыми надо выбирать, по моему мнению, нет. Важнее нацеленность на итог, на результат. Любая интеграция должна быть выгодна всем участникам. А фокусирование должно быть именно на экономике с пониманием того, каков экономический потенциал России и каков экономический потенциал Беларуси.

Необходимость экономического сотрудничества очевидна. Да, в каких-то секторах между нашими странами может быть реальная конкуренция, но это лишь на пользу экономике.

Союзное государство и ЕАЭС – два разных вектора, каждый из них по-своему интересен и каждый позволяет решать свои вопросы.

В международной политике есть вечная проблема выбора – делать упор на многосторонние или на двухсторонние отношения. Но отношения государства с соседями всегда носят особый характер, особенно с таким мощным соседом, каким для Беларуси является Россия.

Беседовала Ксения Волнистая