На Украине снова срывается разведение сил: 4 ноября Киев отказался отводить войска в Петровском из-за нарушения режима тишины, а на следующий день к линии соприкосновения прибыло около 60 вооруженных украинских радикалов, что привело к столкновениям между ними и силовиками. На фоне этого разговоры о проведении саммита в «нормандском формате» до конца года в Кремле назвали «преждевременными». Тем не менее, надежда на завершение процесса остается. Доцент кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ Александр Гущин проанализировал, что мешает украинским властям справиться с провокациями националистов, и сможет ли президент Украины Владимир Зеленский контролировать развитие ситуации.

Одобрение украинской стороной формулы Штайнмайера и обсуждение предполагаемого саммита в нормандском формате вызвали заметное оживление в и без того бурной политической жизни Украины. Сегодня на повестке дня стоит вопрос о том, состоится ли заветная встреча, которая должна, по мнению многих, сдвинуть с мертвой точки процесс выполнения минских соглашений и начать процесс реинтеграции Донбасса.

С момента прихода на пост президента Владимира Зеленского прошло несколько месяцев, и за это время произошло немало трансформаций, как в области урегулирования конфликта, так и во внешнеполитической сфере в целом. Целесообразно выделить несколько важных позиций, характеризующих внешнеполитическую ситуацию, в которой оказался президент Зеленский и его окружение, и которая тесно связана с внутренним положением в стране.

Президентский курс

В первую очередь следует отметить, что Зеленский пришел на пост президента как президент мира и именно так позиционировал себя в период предвыборной кампании. Однако полное отсутствие опыта и крайне слабый кадровый резерв его команды во многом осложняют как процесс мирных инициатив, так и общее позиционирование Украины на внешней арене.

До сих пор Зеленскому и его команде не удалось публично сформулировать украинское видение мирного урегулирования. Вместо этого мы видим набор взаимоисключающих заявлений, некоторые из которых определяют поле определенных уступок, но при этом очень ситуативны и разрозненны, и не определяют красных линий, через которые сам президент не собирается переступать и считает принципиальными. Аргумент о том, что при игре в покер не показывают карт, оправдан лишь отчасти ввиду того, что мирные инициативы направлены не только вовне, но и в отношении самого́ крайне поляризованного украинского общества.

С одной стороны, со второго раза формула Штайнмайера одобряется, с другой – на своем брифинге президент Зеленский говорит о том, что вопрос о выборах может быть решен только после передачи Украине полного контроля над границей, что явно нарушает весь смысл минских соглашений и последовательность пунктов. Затем уже устами пресс-секретаря Леонида Кучмы Украина ставит еще более жесткие условия.

Вероятно, в недрах команды президента идет подготовка к возможной встрече в нормандском формате, но при этом далеко не очевидно, что политическая воля к мирному решению конфликта, о которой говорит президент Украины, приведет к появлению плана украинского руководства, который бы адекватно воспринимался как на Западе, так и в Москве. Более того, даже такие инициативы, как обсуждение вопросов о выплате пенсий жителям Донбасса, налаживании человеческих и социальных связей, пока совершенно не выстроены в более или менее стройную концепцию новой украинской власти.

Сложности внутри и снаружи

Второй важный аспект – это внешнеполитическая растяжка, на которой находится Зеленский. Она имеет несколько уровней. Президент допустил серьезную ошибку в разговоре с Дональдом Трампом, позволив себе нелестные высказывания относительно европейских лидеров. И это в условиях давления по поводу необходимости выполнения минских соглашений, которое оказывается на Киев европейскими лидерами.

Украинская тематика будет оставаться одной из основных в ходе разворачивающегося в США политического кризиса. При этом Зеленский и его окружение подвергаются серьезному давлению со стороны обеих американских партий и не могут делать однозначные ставки в условиях неопределенности итогов избирательной кампании в США. Серьезное негативное значение для Зеленского имеет и то, что ряд ведущих олигархических групп– в первую очередь, группа Пинчука-Кучмы – имеет очень серьезные связи в США и при этом относительно мирного урегулирования выступает с более жестких позиций.

Третий важный момент заключается в том, что Зеленский до сих пор, при всех его способностях, не стал субъектом президентского государственного действия.

Да, ему удалось провести в парламент большую фракцию, сформировать однопартийное большинство, но эта фракция разобщена уже сегодня: часть ее работает не только и не столько на Зеленского, сколько на Игоря Коломойского и Арсена Авакова. И все это при очень слабом премьер-министре Гончаруке, на которого, в случае чего, не повесишь экономические проблемы и не понизишь его рейтинг вместо своего ввиду отсутствия этого рейтинга у премьера как такового.

Эта ситуация оказывает очень серьезное воздействие и на внешнеполитическую ситуацию, поскольку давление улицы (а Зеленский откровенно боится националистов и радикалов) явно направляется Петром Порошенко и Аваковым, который, контролируя пока не отобранные у него Национальную гвардию и Нацкорпус, представляет собой серьезную политическую силу. Он использует позицию радикалов в качестве страховочного элемента от давления на себя как со стороны Зеленского и его команды, так и из-за рубежа, где часть членов Конгресса США выступила за признание полка «Азов» террористической организацией. И это при том, что Зеленский тяготится влиянием на себя Коломойского и сильной позицией Авакова, а последние всячески стремятся не допустить усиления президента. Опасаясь националистов, Зеленский понимает, что на его стороне формальное большинство, но меньшинство гораздо сплоченнее.

Форматы и формулы

Четвертый важный момент, который обусловливает сложность мирного процесса, – сама формула Штайнмайера. Вокруг нее сломано много копий, но дело в том, что формула не заменяет собой минские соглашения, а только обеспечивает выполнение отдельной их части, прежде всего пунктов четыре и пять. Эти пункты крайне важны, ведь они обеспечивают выполнение политической части, а формула Штайнмайера может стать первым элементом «дорожной карты» по выполнению минских соглашений.

Но прежде чем переходить к «дорожной карте», необходимо выработать понимание того, что будет представлять собой реинтегрированный Донбасс.

Вопросов много: каким будет этот регион, будет ли это автономия с серьезными правами, как будет функционировать местная власть, в какой степени местная власть и отряды народной милиции будут подчиняться Киеву, как автономия будет коррелировать с будущим внешнеполитическим вектором Украины? Все это серьезные вопросы, и они вряд ли могут быть решены в результате одной встречи в нормандском формате.

Минские соглашения

Россия продолжает быть заинтересованной в реинтеграции Донбасса на условиях, которые в максимальной степени соответствуют интересам Москвы, то есть через предоставление очень широкой автономии Донбассу и влияние через этот механизм на внешнюю и внутреннюю политику Украины. И Минские соглашения, подписанные в период военного поражения Украины – действительно документ, который в известной мере вынуждает Украину на политические уступки.

Все это накладывается на то, что Зеленский и его команда оказались в сложном внутриполитическом положении, когда обещания предвыборной кампании остаются обещаниями, в политической элите идет борьба, в том числе направленная и на ослабление президента, команда которого пока явно не отвечает тем требованиям и вызовам, которые стоят перед страной.

Не исключено, что и после согласования формулы Штайнмайера и даже после встречи в нормандском формате, в случае если она состоится, Украина попытается выйти из минского процесса. Однако тогда у России будут серьезные аргументы в пользу отмены санкций, и Киев предстанет как страна, которая не выполняет мирные условия, а вероятность сохранения тлеющего конлфикта останется довольно высокой.

Александр Гущин, старший научный сотрудник Института постсоветских и межрегиональных исследований, доцент кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ