Четкое разделение интересов в регионе показало недавнее обострение конфликта в Идлибе, где поддерживаемые Россией и Ираном сирийские правительственные силы столкнулись с противодействием турецкой армии, чью позицию поддержали США. Американский интерес в сирийской нефти и тесные связи между Дамаском и Тегераном сделали Сирию одной из ключевых площадок столкновения США и Ирана. О том, как еще проявляется американо-иранское противостояние на Ближнем Востоке и о новой тактике Вашингтона в этом охваченном бесконечным кризисом регионе читайте в статье программного координатора Российского совета по международным делам Руслана Мамедова.

Перманентная эскалация

Развернувшаяся в январе 2020 г. череда событий в американо-иранских отношениях вновь актуализировала вопросы безопасности в регионе Персидского залива. Заставившие обозревателей задуматься о Третьей мировой войне взаимные атаки Вашингтона и Тегерана во многом вписывались в уже существовавшее перманентное повышение уровня эскалации.

США придерживались эскалационной политики с момента завершения электорального цикла в Вашингтоне в 2016 г. и избрания президентом США Дональда Трампа. Тот предсказуемо взял курс на выход США из иранской «ядерной сделки» – Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), заключенного в 2015 г. при администрации Барака Обамы. Эта сделка, помимо прочего, предусматривала снятие международных санкций с Ирана, получение им экономических дивидендов от включения в мировую финансовую систему в обмен на отказ от развития военной ядерной программы и передачу под контроль МАГАТЭ иранских ядерных объектов. Решившись отказаться от этого наследия Обамы, Трамп вызвал неудовлетворительную реакцию мирового сообщества, но противостоять решению президента США ни одна сторона либо не могла, либо не стала.

США на тот момент особенно сильно поддержали Израиль и государства Залива, в первую очередь региональный конкурент Ирана – Саудовская Аравия. Политика «максимального давления» США в отношении Ирана лишала Тегеран источников доходов, поскольку санкции сильно ударяли по критически важной нефтегазовой отрасли и выходили далеко за ее рамки. Таким образом, Иран лишился выгод, предусмотренных по условиям СВПД.

То, что иранцы прозвали «экономическим терроризмом» США, американцы рассматривают как попытку заставить Иран подписать новое соглашение. Трамп рассчитывал на новую сделку, и, как многие полагают, ему бы хотелось ее назвать «сделка Трампа».

Тем не менее, Иран продолжал стоять на своей позиции. Она заключается в том, что Тегеран сохраняет приверженность СВПД, в то время как именно США – вышедший из «сделки» непредсказуемый актор, не придерживающийся международных договоренностей.

Дополнительно подписывать что-либо с таким игроком, по мнению иранцев, не имеет смысла. Кроме того, с их точки зрения выход США из «ядерной сделки» не направлен исключительно против них. Это общая логика администрации США, которая объясняет действия по выходу США и из ДРСМД, и из Парижского климатического соглашения, и других. Это негативно воспринималось в Вашингтоне, что формировало порочный круг в отношениях между двумя сторонами. И именно выход США из СВПД стоит назвать в качестве ключевого фактора в постоянно нагревавшейся атмосфере и повышавшемся уровне эскалации.

Обмен ударами и шаг назад

Площадкой американо-иранского противостояния стал Ирак. Цепь событий привела к тому, что по решению Трампа авиаударом ВВС США был убит иранский генерал, руководитель подразделения Кодс Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Касем Сулеймани. В результате авиаудара также были убиты заместитель главы Сил народного ополчения Ирака А.М. Аль-Мухандис и сопровождающие их лица.

Ожидалось, что иранцы ответят со временем, изощренно и не напрямую. Но ответ (или пока только его часть) последовал сразу после завершения всех траурных мероприятий по погибшему и некогда «живому мученику» Сулеймани. Иранцы лицом к лицу выступили против сильнейшей державы мира. Мир увидел, что по американским базам позволительно наносить ракетные удары и делать это открыто. При этом иранцы заранее предупредили руководство Ирака о своих ударах, предоставив время американским военным эвакуироваться, использовать бункеры. Эскалация напряженности между США и Ираном, как и ошибка иранских военных, привела в ту ночь, 8 января, к катастрофе с украинским пассажирским самолетом.

Последовавшее решение Трампа о прекращении дальнейшей эскалации после иранских ударов по американским базам в Ираке может объясняться двумя факторами. Первый из них связан с внутриполитической повесткой в США и предвыборным процессом. Начиная ненужную войну, Трамп терял бы политические очки у своего электората, чем воспользовались бы демократы. Более того, в своем выступлении сразу после иранских ударов президент подчеркнул отсутствие человеческих жертв. Однако позднее стали поступать официальные сообщения о пострадавших американских военных, число которых постоянно увеличивалось. На данный момент оно составляет около 65 человек (контузии и черепно-мозговые травмы), но без убитых.

Интерес также представляет второй фактор – угроза ассиметричного регионального ответа Ирана. Среди иранских целей могли оказаться американские позиции в Ираке, Афганистане и те из арабских государств, которые имеют на своей территории американские базы. Кроме того, иранцы сохраняют возможность для усиления напряжения вокруг Израиля (учитывая влияние Ирана на ситуацию в сопредельных с Израилем государствах).

Соседи под ударом

Руководство КСИР после ударов по американским базам недвусмысленно заявило: «волна ракет разрушит Дубай и Хайфу, если Вашингтон ответит на атаку». Согласно военному корреспонденту Э. Магние, Али Хаменеи распорядился о подготовке иранского ответа, предполагавшего три фазы. Первый удар – по базе, которую посещал в Ираке сам Трамп – Айн аль-Асад. Второй – по одной из американских баз вне Ирака, если американцы ответили бы на первый. В случае ответа на второй, «был организован третий удар, гораздо более мощный и разрушительный, чем первые два, по самой значимой базе США на Ближнем Востоке [очевидно, речь шла о крупнейшей американской базе «аль-Удейд» в Катаре – прим. автора]. Этот удар должен был стать причиной многих жертв…». После проработки плана Хаменеи распорядился, чтобы иранские военные принимали решения автономно.

Страны Персидского залива при реальной эскалации и начале войны могли бы стать дополнительной площадкой американо-иранской конфронтации, повторяя судьбу Ирака, оказавшегося между молотом и наковальней. Вопрос мог быть только в формах и подходах к нанесению ущерба.

Элиты государств Залива к моменту эскалации уже испытывали на себе напряженность ситуации и стремились ее снизить (атаки на нефтегазовую инфраструктуру, танкерные войны и т.п.). Этим во многом объясняется начавшаяся еще в 2019 г. политика деэскалации между Ираном и Саудовской Аравией.

Стоит отметить, что в момент американского удара по Сулеймани иранский генерал находился в Ираке с посланием от руководства своей страны для обсуждения вопросов нормализации отношений с Саудовской Аравией. По заявлению и.о. премьер-министра Ирака Аделя Абдель Махди, Багдад выступал в роли посредника между Тегераном и Эр-Риядом. Тем не менее, американо-иранская эскалация находится уже в независимом от ирано-саудовского взаимодействия положении, и сама формирует свою повестку.

Другой площадкой столкновения между американцами и иранцами стала Сирия. США сохраняют свой контингент в зоне ат-Танф на юге, а также контролируют (а если говорить откровенно, обворовывают) нефтяные месторождения на востоке страны в провинции Дейр-эз-Зор. В тех же районах располагаются дружественные иранцам вооруженные формирования.

Для иранцев эта зона важна ввиду необходимости переброски материальных и людских ресурсов через сирийско-иракскую границу. Американцы на данный момент этому не препятствуют, но само их присутствие создает напряженность.

Санкционное давление американцев на Иран и Сирию ухудшает общее экономическое состояние этих государств, даже не осложняя, а лишая их перспектив на развитие.

Один из ключевых элементов помощи Ирана Сирии заключался в поставке нефти, поскольку у сирийского правительства нет возможности добывать и перерабатывать свою нефть. Как показал топливный кризис в апреле 2019 г., сирийское правительство очень уязвимо. Дамаск находит временные решения, но зависит от иранской помощи, и дополнительные американские санкции только ухудшают обстановку. Военная помощь Тегерана сирийскому правительству также испытывает проблемы ввиду общего сокращения доходов Ирана, что влияет на финансирование иранской политики вне страны.

Развитие ситуации

В условиях продолжающихся атак Израиля по иранским и палестинским объектам на территории Сирии и турецкого вмешательства в Идлибе у Ирана остается не так много альтернатив. На данный момент иранскую политику в Сирии можно рассматривать в контексте ослабления его позиций и стремления не выступать в качестве ключевого игрока в данном конфликте. Это создает пространство для маневра другим игрокам и соответствует американскому стремлению ограничить Иран в Сирии. Ранее, в результате сделки по юго-западу Сирии, проиранские силы уже были отведены от границы с Израилем, однако и в этих примиренных районах сохраняется нестабильность.

Регион Ближнего Востока продолжит испытывать зависимость от динамики американо-иранской конфронтации. При этом очевидно стремление монархий Залива не допустить скатывания ситуации в пропасть, что потянет их экономики, как и их самих, за собой.

США и Иран после эскалации января 2019 г. вернулись к статусу-кво, который, скорее всего, сохранится до выборов в США. Возможность неожиданных атак с каждой из сторон сохраняется, в том числе ближе к самим выборам. Такая ситуация предполагает сохранение американской политики «максимального давления» и иранской политики поддержки «Оси сопротивления», союзнических Ирану и антиамерикански настроенных государств и группировок на Ближнем Востоке.

Руслан Мамедов, программный координатор Российского совета по международным делам