Китай – один из крупнейших торговых партнеров для стран постсоветского пространства и тесно сотрудничает с Россией, Беларусью, странами Центральной Азии даже в период пандемии. Однако ударивший по миру коронакризис заставляет стороны неохотно идти на компромиссы и жестче вести торговые переговоры. С этим, в частности, эксперты связывают значительное снижение цены на поставки в КНР белорусского калия в апреле 2020 г. Как меняется стратегия Пекина на постсоветском пространстве и что поможет Беларуси и России развивать торговые отношения с Пекином на своих условиях, в беседе с «Евразия.Эксперт» раскрыл старший научный сотрудник Центра комплексных европейских международных исследований факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Василий Кашин.

– Василий Борисович, как Вы оцените текущую стратегию Китая на постсоветском пространстве? Будет ли Пекин пробовать действовать «на опережение», учитывая, что он первым справился с пандемией?

– У Китая нет единой стратегии на всем постсоветском пространстве: в отношениях с Украиной и Белоруссией у них одно, с Грузией – другое, со странами Центральной Азии – третье, а Россия – вообще отдельная история. Общий момент китайской политики состоит в том, что они, выходя из пандемии, пытаются укрепить свои позиции и снять, насколько это возможно, негативной осадок от того, что эпидемия возникла в Китае за счет проведения активной политики помощи. Это первое, что уже проявилось. Одновременно они очень активно пытаются противостоять попыткам США возложить на них ответственность за пандемию.

Что мы можем ожидать в дальнейшем? Сейчас есть много факторов неопределенности, главный из которых – кто насколько хорошо выйдет из экономического кризиса. Способность Китая к действию будет сильно зависеть от того, в каком состоянии будет его экономика и в каком состоянии будет экономика его оппонентов (прежде всего у Соединенных Штатов и Европейского союза).

Пока все выглядит так, что Китай выйдет из этой ситуации с меньшим ущербом для своей экономики, а раз так, то он, как и опасаются многие на Западе, сможет перейти к более активной экономической экспансии.

То есть, будет выступать в качестве единственного возможного источника для инвестиций во многие страны, в качестве главного источника технологий, капитала, кредитов, и главного рынка. Соответственно, теоретически это может привести к росту его влияния на ряд стран бывшего СССР, особенно на фоне сокращения присутствия европейского и американского бизнеса.

– Можно ли ожидать обострения конкуренции Китая и США за влияние на постсоветском пространстве?

– Можно, причем, наверное, будет смещение экономических возможностей в пользу Китая и попытки США и ЕС компенсировать это за счет всяких инструментов (военных и прочих), как это и происходит. Они уже развивают пропагандистскую борьбу, раскручивают кампании по международной изоляции Китая и так далее.

– Есть ли какие-то стратегические активы на постсоветском пространстве, которые Китай может попытаться скупить по «бросовой цене»?

– Об этом речь может идти разве что в Казахстане. Скажем так: в тех странах, где эти активы бывшего СССР еще не распроданы подчистую, где сильное государство (а это Россия, Казахстан и Узбекистан) и правительства стараются придерживаться довольно аккуратного подхода, принимая решение, отдавать что-то китайцам или нет. В чрезмерную зависимость от них тоже никто впадать не хочет.

При этом в Казахстане уже до некоторого критически высокого уровня их присутствие дошло, и пускать их еще дальше желающих будет немного. Россия может их куда-то аккуратно пустить, так как у нее слишком большая экономика и слишком большой рынок, и так же, видимо, [может поступить] и Узбекистан. Я не думаю, что эти три страны и три главные экономики допустят какую-то массовую скупку китайцами своих активов.

Есть еще Украина, которая в принципе всегда была готова продать все, и там, благодаря принятому недавно закону, открылись возможности по продаже земли. В другой ситуации это должно было бы привлечь гигантский китайский интерес (китайцы активно инвестировали в украинское сельское хозяйство), но сейчас уже Украина начинает испытывать на себе нарастающее давление со стороны США в направлении ограничения связей с Китаем. Пока это касается инфраструктуры паромной и авиационно-космической промышленности, но это всего лишь начало, и встает вопрос, решатся ли китайцы в такой атмосфере вкладывать в Украину деньги.

– То есть здесь, опять же, играет роль фактор конкуренции?

– Да, фактор несамостоятельности Украины и того, что она уже находится под влиянием США и с американцами у них [китайцев] углубляющаяся конфронтация.

– Вы сказали, что Россия может в какие-то отдельные области впустить китайцев. Какие примеры можно привести?

– Во-первых, это какой-то дозированный рост присутствия в нефтегазовой области, во-вторых, видимо, это инфраструктура, в-третьих, Китай все же станет единственным, видимо, крупным партнером в развитии телекоммуникационных сетей нового поколения. Пока есть некое подобие конкуренции (у нас и Ericsson присутствует), но дальше мы будем это все развивать с опорой на Huawei.

– А можно ли в Казахстане и Узбекистане выделить какие-то направления, по которым наиболее вероятно углубление сотрудничества с Китаем?

– Думаю, что это будут их традиционные направления, связанные с добывающей индустрией. Может также усилиться интерес к сельскому хозяйству в свете того, что у них, во-первых, по общему мнению, назревает общий дефицит продовольствия, во-вторых, все же у них ослабевают, видимо, связи с США, которые были всегда очень крупным экспортером продовольствия в Китай.

В принципе, китайцы и раньше уже начинали подбирать сельскохозяйственные активы в разных частях мира, включая СНГ, и возможно сейчас они этот процесс ускорят.

– Говоря о зависимости от Китая, что предпримет Китай как один из крупнейших кредиторов, если постсоветские страны не смогут выполнять свои обязательства? Например, Кыргызстан?

– Эта тема возникала уже неоднократно. Кыргызстан уже сталкивался с проблемой выплаты, а сейчас проблемы выплат по китайским кредитам должны стать совершенно массовыми по всему миру в связи с последствиями коронавируса и общего падения цен на сырье. Я думаю, что у Китая не будет никакого иного выхода, кроме как выработать некую линию на реструктуризацию этих кредитов. Их надо к этому подталкивать и со стороны России, тем более что и сами китайцы (видимо, из-за коронавируса) ряд своих соглашений не будут в состоянии исполнить. Например, уже сейчас становится очевидным, что они не исполняют подписанное в январе соглашение с США по торговле (ясно, что там и спрос изменился, и все изменилось).

– Как будут трансформироваться отношения России и Китая на постсоветском пространстве? Какие меры России следует предпринять, чтобы не уступить инициативу Пекину в ближнем зарубежье, в том числе в Центральной Азии и Беларуси?

– Главное, что Россия может сделать – это продвигаться вперед в развитии Евразийского союза. Само существование ЕАЭС – это главный успех российской политики, несмотря на то, что по своему воздействию на российскую макроэкономику он, может быть, и не очень заметен. Но он все же привел к повышению доли России в торговом обороте стран-членов и повышении вообще доли в торговле друг друга каждого из его членов.

Я думаю, что нам очень важно объяснить каждому из членов Союза, что на фоне роста могущества и амбиций Китая им не выгодно вести переговоры с Китаем в режиме один на один, потому что ясно, что весовые категории Киргизии и КНР или Армении и КНР несопоставимы.

Поэтому нам всем имеет смысл переходить к более глубокой координации наших позиций, что позволит более активно отстаивать свои интересы в отношениях с китайцами.

Надо, во-первых, развивать интеграцию внутри Евразийского союза, а во-вторых, нам надо развивать начатую до этого политику по созданию сети соглашений о зонах свободной торговли со странами Азии. Максимальная диверсификация этих отношений позволит нам чувствовать себя более уверенно в условиях, когда отношения с США явно не улучшатся, а, скорее всего, даже ухудшатся, и при этом мы имеем дело с усиливающимся Китаем.

– То есть, для стран Союза может быть полезной согласованная политика и, может быть, даже более активное создание отношений свободной торговли с Китаем?

– Да. У нас есть соглашение об упрощении торговли, оно не преференциальное, оно просто упрощает какие-то процедуры и практики. У нас готовилось более продвинутое соглашение о торговле услугами и об инвестициях, и у нас были даже какие-то разговоры о том, что в перспективе мы можем выйти на ЗСТ. Поэтому путь вперед у нас есть, и эту работу с китайцами тоже надо будет проводить, но она очень спорная.

С одной стороны, она очень нужна, потому что у наших важнейших конкурентов в экспорте сырьевой продукции в Китай (Австралии и Новой Зеландии, а также у ряда стран ОСЕАН) есть соглашения о ЗСТ с Китаем, а у канадцев, хотя его и нет, есть довольно продвинутое торговое соглашение. Нам также надо двигаться в этом направлении, но очень аккуратно, чтобы защитить ту промышленность, которая есть в России и Беларуси.

Беседовала Елена Добрынина