21 мая президент США Дональд Трамп заявил о намерении выйти из Договора по открытому небу. Среди союзников Вашингтона по НАТО это вызвало критику и непонимание, однако желания вести диалог по этому вопросу ни с Россией, ни с Европой Штаты не выказывают. Почему США не настроены на переговоры, и какой реакции следует ожидать от России и Китая, в интервью «Евразия.Эксперт» пояснил заведующий отделом европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов.

– Дмитрий Александрович, 21 мая президент США Дональд Трамп анонсировал выход США из Договора по открытому небу. Почему именно сейчас США делают такие заявления?

– Когда-то это должно было случиться. Соединенные Штаты заявляли об этом достаточно давно: это отнюдь не новость, у них к договору было достаточно много претензий. Почему именно сейчас? Сказав «а», администрация Трампа должна говорить «б». Откладывание вопроса в долгий ящик означало бы серьезные вопросы к политике и планам администрации. Поэтому с американской точки зрения все логично.

Вспомним историю о выходе Соединенных Штатов из соглашения по противоракетной обороне. Это поэтапный процесс, и он был оформлен соответствующим образом. Поэтому здесь я не вижу никакой особой конъюнктуры. С другой стороны, каждый шаг сейчас рассчитывается с точки зрения идущей в США электоральной кампании, и Трамп в данном случае подтверждает тот курс, который взял в начале своего президентского срока и от которого не отходил: курс односторонней политики.

Трамп не раз говорил, что все договоры и соглашения будут подвержены ревизии с точки зрения интересов Соединенных Штатов. Соответственно, он вполне последовательно идет по этому пути, отстаивая свою точку зрения.

На мой взгляд, он не может проявлять какую бы то ни было гибкость в предвыборной ситуации. Откладывать решение для него означало бы усиленную критику со стороны конкурентов на его же поле. Поэтому он этого не делает. Ясно, что это заявление – с технической точки зрения беспроигрышное, поскольку сейчас в условиях пандемии международная дипломатия свелась к «телефонной дипломатии». В этой ситуации обсуждать что-либо в международном формате, тем более, такие серьезные вопросы как Договор по открытому небу, в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, я думаю, нереально. Поэтому в данном случае для Трампа это вполне удобный момент, когда можно, не будучи вовлеченным в международный диалог, оградить себя от возможной внешней критики и выполнить свои планы по выходу из договоров, включая «открытое небо».

– Какой реакции можно ожидать от Евросоюза?

– Сложно говорить, какой реакции можно ожидать. Европейские страны никак не могут повлиять на решения США, выразят сожаление по этому поводу. Вполне возможно, что каким-то образом будет сформулирован тезис о том, что разрушение Договора об открытом небе увеличивает военные риски в Европе. Этот тезис в рамках ЕС тоже достаточно проблематичен с точки зрения принятия решений. Для того чтобы сделать заявление от имени Европейского союза, необходим консенсус стран-участниц. Я не уверен, что ЕС удастся найти какие-то формулировки, которые выходят за рамки простого сожаления и некой озабоченности ситуацией. Поэтому даже дипломатическая реакция, скорее всего, будет низкого уровня. Например, заявления высокого представителя по внешней политике и политике безопасности.

– А какова будет реакция стран Азиатско-тихоокеанского региона? Чем ответит Китай?

– Начнем с того, что Китай – не часть этого Договора. Договор принимался в ОБСЕ, там сейчас 57 государств. То есть, по сути, это как раз то пространство, которое охватывает действие Договора. Поэтому, формально, Китай вне договорной системы.

Понятно, что для Китая и других стран Азиатско-тихоокеанского региона это будет не очень приятным сюрпризом. Дело в том, что данные о полетах, об инспекциях носят открытый характер.

В данном случае, например, Китай теряет одну из возможностей иметь транспарентную и относительно понятную картину о размещении военных объектов не только на территории Соединенных Штатов, но и на территории России.

То есть, если Договор перестает действовать, транспарентность существенно снижается. Это увеличивает непредсказуемость и соответствующие риски, связанные с этим. Поэтому, если такие риски возрастают, значит, на них нужно реагировать, со всеми вытекающими последствиями. Делать это каждая страна будет исходя из наихудшего сценария.

– Помимо снижения транспарентности, какими могут быть последствия для Беларуси и России?

– На самом деле, риски тоже возрастают, поскольку подозрительность в отношении «военных приготовлений» России совместно с Беларусью со стороны европейских стран и так высока. Она возрастет еще больше, также как в случае с Китаем. Возможно, появятся новые обвинения в нарушении тех или иных договоренностей, в повышенной военной активности, поскольку проконтролировать это и доказать уже будет невозможно. Это может существенно повлиять на оборонную политику Европы в отношении России.

Еще один серьезный вопрос – это украинский кризис. Договор об открытом небе позволял инспектировать территорию Российской Федерации, в том числе, с точки зрения наличия тех или иных сил и объектов, приближенных к украинской границе.

Такие инспекции были проведены после 2014 г., и не одна. В них участвовали такие страны, как Великобритания и Польша. Теперь эти инспекции будут невозможны. То есть, отвечать на необоснованные обвинения со стороны Западной Европы в этом смысле будет гораздо сложнее. Поэтому, перспективы урегулирования на Украине оказываются в более сложной ситуации. Мы потеряем важный инструмент контроля над военно-политической ситуацией в зоне конфликта.

– Какие ответные меры может предпринять Россия?

– К сожалению, на политико-дипломатическом уровне вряд ли что-нибудь возможно сделать, поскольку все давно понимают, что в США решение принято, и давно. Сейчас идет речь о его выполнении.

Были определенные попытки спасти СНВ-III, но сейчас кажется, что продлить СНВ-III будет практически невозможно. Если только предвыборная ситуация не заставит Трампа задуматься над тем, что нужно сделать какой-то подарок американским «голубям-пацифистам». Он может преподнести в качестве подарка продление СНВ-III на какой-то срок, а дальше обеспечить себе какую-то возможность диалогового окна с Россией. Это возможно, но маловероятно.

По поводу других договоров: мы делали и делаем все возможное. Мы организовывали или пытались организовать экспертные консультации высокого уровня, но результатов не было. Американская позиция жесткая и прямолинейная или, я бы сказал, «узколинейная». Поэтому, в условиях, когда нет даже намека на желание проявить гибкость, наши возможности повлиять на американскую линию, так же, как и возможности европейских союзников США, минимальны.

С точки зрения практической политики Россия будет исходить теперь уже из собственного анализа изменения военного потенциала Соединенных Штатов Америки, будет рассматривать ответные меры со стороны других государств, прежде всего Китая. В этой связи в оборонные планы будут вноситься определенные коррективы.

– Советник президента США Роберт О`Брайен в рамках обсуждения выхода Договора по открытом небу назвал Калининград «закрытой военной базой» и «упущенным шансом наладить контакт России и Европы». Какой именно шанс якобы упустила Россия?

– Россия не упускала никакого шанса, поскольку на первоначальных этапах, когда обсуждалась проблематика Калининграда, в том числе в отношении России и Европейского союза, Россия пошла на демилитаризацию региона. После того, как американцы взяли курс на размещение своей глобальной ПРО в Европе, ситуация кардинально поменялась. Стало понятно, что программа демилитаризации Калининграда требует корректив. Никогда Россия не скрывала, что будет рассматривать этот вопрос в контексте планов американской ПРО.

Если мы посмотрим на историю, то даже в период перезагрузки 2010 г., сразу после саммита НАТО и саммита Россия-НАТО в Лиссабоне в ноябре, где стороны договорились о рассмотрении возможности организации совместной противоракетной обороны, стало понятно, что Вашингтон не готов идти по этому пути, и все эти заявления носили декоративный характер. Тогда президент Медведев сделал заявление от лица Российской Федерации о том, что в случае односторонних действий США в области ПРО, Москва оставляет за собой право на ответные действия, включая размещение ударных ракетных систем. Вот тогда «все точки над «i» были расставлены». Поэтому Россия не упускала никаких шансов: Россия давала США шанс договориться.

– О`Брайен также назвал Калининград «кинжалом в сердце Европы». Какие основания есть для подобного высказывания?

– Я бы не стал пользоваться тем языком, которым пользуются американские политики. Хотел бы только напомнить, что те силы передового базирования, которые размещены сейчас на Восточном фланге НАТО, называются «острие копья». Поэтому будем воздерживаться от каких-то замечаний по поводу того, как обозначаются наши действия, поскольку совершенно ясно, как обозначаются в самой НАТО действия в отношении России.

Беседовала Мария Мамзелькина