Коронакризис, очевидно, стал сильным ударом для экономики – по прогнозам Всемирного банка, падение ВВП в 2020 г. составит от 5 до 7,1%, тогда как в 2009 г. мировое производство упало всего на 1,7%. При этом примечательны цифры падения, которые во втором квартале этого года продемонстрировали страны Запада: 33% – США, 18,5% – Испания, 13,8% – Франция, 12,4% – Италия, и даже Германия – 10,1%. Но только ли коронавирус обуславливает трудности, с которыми они столкнулись? Об истоках современного кризиса и о том, какие перемены для Запада несет кризисная эпоха читайте в статье руководителя Центра политэкономических исследований Института нового общества Василия Колташова.

Четыре этапа западного кризиса

Когда в 2008 г. фондовые и товарные рынки пошли вниз, пресса с упоением приводила слова некоторых экономистов, утверждавших, что настал первый кризис глобальной экономики, но таковым он не был. Подобные большие кризисы случаются на всех стыках длинных волн Николая Кондратьева – периодов развития в 20‑25 лет, которые принято делить на волны повышательные и понижательные. Современный кризис позволил провести анализ таких явлений, а автору статьи даже выпустить книгу «Капитализм кризисов и революций». Но сколь бы этот кризис не походил на ситуацию 1973‑1982 гг., и как бы ни пугал мир призраком Великой депрессии 1929‑1933 гг., он имел свои подлинные особенности. При этом он, естественно, не был ни первым, ни последним в истории мировой торговли крупным кризисом, н нес огромные перемены.

В 2000‑2009 гг. кризис познакомил мир со своей первой волной. Она могла бы быть много сильнее и в основном составить кризис, если бы финансовые регуляторы (центробанки) и правительства не боролись с ним согласовано и не жалея денег. В итоге для всех частей мира возникли особенности «посткризисного» глобального кризиса.

Первая волна почти не задела ЕС, зато в 2010‑2013 гг. этому блоку стран досталось все ее горькое послевкусие, тогда как США демонстрировали прохождение кризиса. Именно демонстрировали, так как вызвавшие кризис проблемы не были решены. И все-таки, экономика США пережила некоторое оживление, что едва ли было бы возможно без роста государственного заимствования. ЕС, наоборот, не мог заимствовать, а боролся с долгами правительств, которые слишком смело взяли на себя проблемы финансистов. Пострадал и рынок Японии.

По сути, эти события составили три первых этапа кризиса на Западе. За первым шоком последовал европейский этап, а после – стабилизация и оживление, которое совпало с крайне непростой ситуацией в экономиках полупериферии и периферии, куда относятся и страны бывшего СССР, и Китай с Индией.

Падение цен на нефть, паника в Шанхае летом 2015 г., волны девальваций валют, колоссальный отток капиталов – все это оказалось выгодно для Запада. Капиталы принимал он. Несмотря на тревожные вести с «развивающихся рынков», здесь выдавали оптимистические прогнозы относительно своего финансового влияния в мире. Впрочем, в эти самые годы Второй волны кризиса, всеобщей и растянувшейся на 2013-2016 гг., США и ЕС развернули политическую атаку на полупериферийные и периферийные государства. Ее неудача в Евразии, по сути, может считаться четвертой фазой кризиса на Западе.

Революции, которых не было… или были?

В 2016-2019 гг. Запад окончательно убедился, что взлома важнейших и, быть может, следующих за ними в ценности рынков полупериферии в Евразии не выходит. Следовательно не получается властного вхождения американских и европейских корпораций на эти рынки, исключая, наверное, одну Украину (все остальные перевороты провалились), некому раздавать жесткие директивы МВФ, получая в ответ новые потоки капиталов на Запад. США принялись за Латинскую Америку, но в Евразии местные бюрократии дали отпор. К евразийскому лагерю потянулись страны Африки, Южной Америки и Юго-Восточной Азии. Начали выстраиваться общие правила игры, где старым центрам глобального капитализма роль патронов более не отводилась.

Если то и была революция, то совсем не такая, какую ожидали от столь сильного кризиса.

Основатель мир-системного анализа Иммануил Валлерстайн поддерживал надежду на левый поворот Запада. В него верили многие, и он казался возможным благодаря усилению таких сил, как «Сириза» в Греции или «Подемос» в Испании, как казалось, выкованных в кузнице антиглобализма и полных обличительных фраз по адресу неолиберализма. Но если в государствах Евразии сдвиг пошел сверху и борьба за новую – неомеркантильную политику развернулась на бюрократической вершине, чего сторонники теории их вечной периферийности никак не ожидали, то на Западе с его богатым опытом социального протеста и высокой активностью граждан, казалось, следует ожидать если и не революции, то диктуемых снизу реформ.

Бурю восторгов в 2016 г. вызвало выдвижение Берни Сандерса кандидатом в президенты США, правда, только в рамках праймериз Демократической партии. Массы ожили и пошли за стареньким, но очень правильным в критике социальной несправедливости вождем. Однако если в Греции глава «Сиризы» Алексис Ципрас обманул надежды сторонников после победы на выборах, когда пошел на сделку с еврократией, Сандерс разочаровал народ заранее. Американский рабочий в итоге проголосовал за республиканца-протекциониста Дональда Трампа. Вот только это не исцелило экономики США, так как финансовая элита и ее люди в политике заблокировали многие начинания нового президента. Массы везде оказались разочарованы.

Состояние общества в старых центрах

Неудачи Запада на четвертом для него этапе мирового кризиса (пусть без рецессии) совпали с ростом амбиций новых экономических лидеров в Евразии. Поворотная эпоха не оказывалась выгодной. Евразийские державы явно не желали жертвовать своими ресурсами для поддержания богатства и могущества старых центров, а стремились занять позиции новых центров капитализма – относительно самостоятельных пунктов развития, не обслуживающих интересы глобального ядра, а претендующих на его роль. Здесь они отвечали на экономические и политические вызовы, созданные недружелюбием Запада.

Таково было фундаментальное изменение в мировой политике, произведенное кризисом. Сам он в 2016-2019 гг. вновь казался минувшим, хотя и напоминал о себе в декабре 2018 г., когда упали мировые цены на нефть, и позднее – ожиданием нового негативного развития событий, как минимум в формате коррекции рынков. При этом старые центры мировой экономики и глобализации 1982-2008 гг. столкнулись к 2020 г. с новой ситуацией, когда разговоры политологов о многополярном мире сменились реальной поляризацией принятия решений.

При этом успех Запада в удержании контроля над собственными финансовыми проблемами обернулся просто их сохранением в виде долговых и биржевых пузырей при консервации источников кризиса в экономике в отсутствие желаемого обилия новых ресурсов извне. Последнее – главная проблема.

По сути начавшаяся в 2008 г., кризисная эпоха очень серьезно изменила мир. И она весьма сильно переменила Запад, а точнее – старые центры капитализма. Они утрачивают монополию на лидерство и определение торговых правил, не могут устранить дороговизну собственного производства и ослабить ими самими выращенных конкурентов. Огромной проблемой является вздутость цен на недвижимость, избыток правительственных, корпоративных и личных долгов. Вынесенное за пределы Запада производство обеспечило базу для развития новых центров, которое стремится быть все более независимым. Все это создает ситуацию социального и политического кризиса центров старых, который они, вероятно, не смогут быстро преодолеть.

Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества