Желание получать высшее образование в сильнейших вузах порой заставляет абитуриентов ехать за границу, а для многих стран евразийского пространства это традиционно означает Россию. Между тем, интересные программы есть и в вузах других стран Союза, однако система многосторонней академической мобильности на пространстве ЕАЭС пока отсутствует. Проект развития евразийской интеграции до 2025 года включает углубление сотрудничества по развитию проектов профессионального и университетского обучения. Перспективы и проблемы образовательной интеграции в рамках ЕАЭС в интервью «Евразия.Эксперт» проанализировал завкафедрой мировой политики Факультета исторических и. политических наук и советник ректора по развитию сотрудничества со странами Центральной Азии Томского государственного университета Сергей Юн.

– Сергей Миронович, является ли интеграция в области высшего образования перспективным направлением сотрудничества в рамках ЕАЭС и стран СНГ? Какие тенденции наблюдаются в сфере образовательной интеграции?

– Есть немало рациональных оснований для развития [образовательной] интеграции между странами, которые развивают глубокую экономическую интеграцию, как в случае с Евразийским экономическим союзом. Например, интеграция предполагает гармонизацию или даже унификацию регулирующих норм законодательства, создание институтов регулирования, различных механизмов сотрудничества, стимулирование трансграничной производственной кооперации. Это подразумевает, что во всех этих странах должны быть подготовленные кадры, которые бы соответствовали принятым квалификационным требованиям, говорили на одном языке и, соответственно, обеспечивали бы выполнение решений по интеграции на уровне институтов, бизнеса, других типов организаций.

В идеале экономическая интеграция в рамках ЕАЭС должна работать скорее не на обострение конкуренции внутри Союза, когда производители из одной страны-участницы вытесняют с рынка производителей из другой. Система должна работать так, чтобы благодаря интеграции местные производители повышали свои конкурентные позиции по отношению к иностранным и вытесняли их с рынков ЕАЭС, а также развивали экспорт в третьи страны, за пределы Союза. Для этого тоже нужны кадры, подготовленные по лучшим международным стандартам.

У стран ЕАЭС есть свои достижения, сравнительные преимущества в разных секторах высшего образования, поэтому сотрудничество стран мне представляется перспективным, и оно развивается.

В целом я выступаю за функциональный подход в отношении сотрудничества в сфере высшего образования, то есть не за интеграцию ради интеграции, а за поддержку взаимодействия, проектов между ВУЗами в привязке к конкретным производственным и иным проектам, потребностям с учетом развития различных сфер стран ЕАЭС, СНГ. Сфера образования очень чувствительная для каждой страны, поэтому прагматичный, функциональный подход не должен вызывать опасений.

Сейчас у ЕАЭС нет никакой компетенции в области образования. В Договоре о ЕАЭС есть пункты, которые касаются образования, но это не про компетенцию ЕАЭС. Например, есть пункт о взаимном признании дипломов об образовании, за исключением некоторых областей. То есть, получается так, что у институтов ЕАЭС нет никаких правовых полномочий для того, чтобы содействовать развитию интеграции в этой сфере.

На практике взаимодействие идет, но только в рамках отдельных инициатив, на двухстороннем уровне. Есть интересный проект – «Российско-киргизский консорциум технических вузов», в котором участвует много сильных вузов России, в том числе Томский политехнический университет. Однако на уровне именно ЕАЭС как объединения и при поддержке институтов ЕАЭС таких инициатив и проектов нет. Со стороны России была инициатива еще в первые годы работы ЕАЭС, и она обсуждалась, но не получила поддержки всех стран. Это была идея Сетевого университета ЕАЭС.

Что касается текущей ситуации, даже с точки зрения сугубо правовой и договорной, полномочий у Евразийского экономического союза в области образования нет. Обсуждение того, нужно это Союзу или нет, идет постоянно. В декабре 2018 г. была принята декларация «О дальнейшем развитии интеграционных процессов в рамках ЕАЭС». В ней есть пункт о том, что будет дальнейшее расширение экономического сотрудничества в области образования и науки с учетом согласованных принципов либерализации торговли услугами, здравоохранения и так далее. Этот пункт должен был быть детализирован в документе «О стратегических направлениях развития евразийской экономической интеграции до 2025 г» – стратегии развития ЕАЭС, которую стороны еще не согласовали, но очень близки к этому. Он не обнародован, но, судя по заявлениям, в проекте документа есть пункты, которые касаются образования и науки.

Однако в майском выступлении президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева высказывается мысль о том, что развитие на уровне ЕАЭС полноценного сотрудничества в сфере высшего образования может быть в ущерб двустороннему сотрудничеству: «… рассмотрение этих вопросов в пятистороннем формате с привлечением ЕЭК может затруднить их практическую реализацию. Включение в полном объеме таких вопросов, как образование, наука и здравоохранение, в сферу компетенции Евразийской экономической комиссии может существенно поменять ее экономическую направленность, другими словами, будет противоречить сути Договора о создании ЕАЭС от 2015 г».

Пока отсутствует консенсус между руководством стран ЕАЭС по поводу того, нужно ли давать институтам ЕАЭС компетенцию в сфере образования. Если все-таки будет принято решение, то, может быть, появятся какие-то механизмы именно на уровне ЕАЭС.

– Экс-глава ЕАБР Андрей Бельянинов заявлял, что нужно создать Научно-технический совет ЕАЭС в целях развития сотрудничества в сфере новых технологий. Как повлияет создание такого совета на дальнейшие интеграционные процессы в странах ЕАЭС?

– Создание совещательного органа – это уже хорошо, так как при этом хотя бы можно обмениваться информацией о ситуации, какими-то идеями и предложениями. Однако помимо координационного органа нужен еще финансовый механизм поддержки и стимулирования. Поэтому, будет создан совет – хорошо, но на мой взгляд, ситуация начнет меняться, только если будет какая-то целенаправленная политика, которая подразумевает цель, задачи и ресурсы для реализации. Я не думаю, что в ближайшей перспективе такой механизм будет создан. Может быть, создание совета – это первый шаг, но, опять же, если вернуться к позиции, например, Казахстана, то там сомнения касаются не только интеграции и сотрудничества в сфере образования, но и науки, и здравоохранения.

– Какие существуют препятствия на пути развития сотрудничества в сфере высшего образования России и Беларуси, России и других стран ЕАЭС? Каковы пути их преодоления?

– Есть препятствия, которые носят более общий характер, то есть определяются общими, долгосрочными подходами государств. Другие препятствия – скорее технические, связанные просто с особенностями учебных процессов в странах.

Российские и казахстанские вузы активно сотрудничают. Например, в Томском государственном университете я руковожу магистерской программой по евразийской интеграции. Цель у программы – подготовка специалистов по ВЭД, по экспорту. На основе этой программы мы реализуем программы двойного диплома с вузами Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, в том числе казахстанским Евразийским национальным университетом.

Со стороны руководства университетов оказывается полная поддержка проектов, никаких сложностей нет, но есть, например, специфика процесса проведения приемных кампаний в России и Казахстане.

У нас отличаются формат, сроки проведения вступительных экзаменов и подведения их итогов, а соответственно, и утверждения приказов о зачислении студентов. Из-за этого действительно возникают серьезные сложности с синхронизацией набора, потому что программа двойного диплома подразумевает поступление и в ТГУ, и в Евразийский национальный университет. Кроме того, в Казахстане сейчас система приема в магистратуру полностью централизована, а в России прием в магистратуру организуют сами вузы.

Есть еще одно условие, которое отличает ситуацию в ЕАЭС от ситуации, например, в Европейском союзе. Если взять Евросоюз, то у него приличные средства выделяются именно на проекты межуниверситетские, в том числе, например, на мобильность студентов в рамках программ двойного диплома. Есть отдельные финансовые средства, конкурсные программы. Механизм этот давно работает в ЕС. На уровне ЕАЭС вообще ничего нет, а что касается конкретно России, то некоторые механизмы поддержки мобильности были созданы еще до ЕАЭС, в том числе и с участием стран ЕАЭС и СНГ (Сетевой университет СНГ или Университет ШОС).

У данных проектов есть определенная поддержка из фонда стипендий иностранным гражданам на обучение в российских вузах («квота Россотрудничества»). Но эти механизмы были созданы давно, и все они «квазизакрытые», система давно не пересматривалась. Это коренным образом отличается от ситуации в ЕС, где конкурсы проводятся постоянно, они ограничены во времени, отраслевые приоритеты могут меняться. Мне кажется, что отсутствие такого механизма, пусть не на уровне ЕАЭС, а хотя бы со стороны России, тоже не способствует сотрудничеству между вузами.

– В чем выражается международное сотрудничество в рамках университетов? Какие совместные проекты реализуются для углубления интеграции в сфере высшего образования с Европой, США, Китаем?

– Уже давно в мире происходит интернационализация вузовской системы: она подразумевает интеграцию международного измерения в самые разные процессы, которые происходят в университете. Интернационализация используется как средство повышения качества образования, науки, развития инноваций. У данного процесса есть много разных аспектов, реализация которых требует ресурсов, времени и опыта. У российских вузов, безусловно, международное сотрудничество растет по самым разным направлениям – в том числе, географическим.

В России есть программы поддержки интернационализации. У нас есть вузы и средства для того, чтобы становиться глобальными университетами.

Приоритетные направления – это вузы стран Европы и США, хотя, конечно, современный кризис в отношениях России и США ограничивает возможности межвузовского взаимодействия. Это страны СНГ – например, в последние годы резкий рывок получили межуниверситетские связи России с Узбекистаном. Это страны Азии – особенно Китай, стратегический партнер России.

Взаимодействовать в сфере образования легче. Программы обмена, двойные дипломы, филиалы – такое сотрудничество давно и активно развивается с разными странами. Совместные научные исследования – это уже более сложный уровень сотрудничества, который сильнее зависит от людей, коллективов, связей, уровня науки в каждом конкретном вузе. В Томском госуниверситете есть такие коллективы и объединения, которые находятся в коллаборации с ведущими мировыми центрами.

– Как повлияла пандемия на образовательную среду в России? Повлияет ли временный переход обучения на дистанционный формат на качество образования?

– Про влияние пандемии есть уже много материалов, я бы хотел остановиться на качестве. Все сильно зависит от предмета, от направления подготовки. Есть направления, для которых переход оказался не очень сложным и таким, что качество не сильно пострадало, а может быть, и вообще не пострадало. Есть направления, где сложно проводить занятия дистанционно. Есть и такие, где вообще невозможно до конца перейти на удаленное обучение. В определенных ситуациях было необходимо переносить итоговые аттестации, или с разрешения властей при соблюдении всех норм организовывать итоговые экзамены и защиту проектов в очной форме. Это очень редкие случаи, но, тем не менее, такова специфика предмета.

На мой взгляд, то, что называется гибридной, смешанной системой обучения – вполне нормальный путь дальнейшего развития. Также имеет значение уровень образования: студенты бакалавриата менее подготовлены и менее самоорганизованы, чем студенты магистратуры. С ними сложнее и очно, и дистанционно, если предполагается больше самостоятельной работы.

Конечно, важен и опыт, навыки дистанционной работы. У нас этим летом, в конце учебного года и перед началом нового учебного года, университет организует летние школы по смешанному обучению для преподавателей с базовым уровнем электронного обучения. По моим ощущениям, нам еще требуется время, чтобы стать массово достаточно искусными в этом деле, попробовать его с разных сторон и точно определиться, как и где его использовать. Например, я постоянно получаю запросы из России, стран СНГ, о том, можно ли учиться на моей программе без отрыва от производства, без приезда в Томск. Даже с учетом опыта прошлого учебного года решили не торопиться, еще год попробовать разные инструменты электронного обучения на разных курсах и тогда уже решить, будем ли предлагать программу в дистанционном формате. Главным критерием будет сохранение качества обучения. В целом я за инструментальный подход к электронному обучению, которое, безусловно, не может полностью заменить очную систему, по крайней мере, с учетом имеющихся технологий.

Беседовала Мария Мамзелькина