Власти Беларуси намерены скорректировать свою внешнеполитическую стратегию из-за «санкционной травли» со стороны западных стран. Минск уже приостановил участие в инициативе ЕС «Восточное партнерство», а 20 июля президент Александр Лукашенко призвал сократить штат дипмиссий в европейских странах. Что означает выход Беларуси из Восточного партнерства, и почему европейский подход к сотрудничеству с постсоветским регионом показывает неутешительные результаты, проанализировала доктор политических наук, профессор СПбГУ Наталья Еремина.

Восточное партнерство как способ диалога

Взаимодействия Беларуси и ЕС всегда были осложнены политическими претензиями и недоверием со стороны Брюсселя, говорившего о влиянии Москвы на Минск. Более того, участие Беларуси в Союзном государстве и ЕАЭС и так рассматривается брюссельскими чиновниками как фактор, ограничивающий возможности углубленного и полномасштабного сотрудничества. Тем более, в Беларуси указывают на невозможность выполнять все требования ЕС, например, о введении моратория на смертную казнь.

Кроме того, в ЕС практически на постоянной основе критикуют все белорусские избирательные кампании. Тот факт, что в Брюсселе признали в качестве официального победителя последних президентских выборов Светлану Тихановскую, окончательно поставил все точки над «i» и позволил Беларуси сбросить оставшиеся иллюзии о возможности равноправного диалога сторон.

Беларусь и ЕС вели его на разных языках: ЕС говорил об экономике на политическом языке, причем жестко и требовательно, а Беларусь концентрировалась исключительно на возможностях экономической повестки. Поэтому этот диалог в принципе стал возможен только благодаря сформированной площадке в рамках Восточного партнерства. Теперь очевидно, что без данной программы взаимодействие Беларуси и ЕС было бы крайне затруднительно и по большей части развивалось бы в двухстороннем формате с ближайшими к Республике соседями-странами ЕС.

При этом возможности, которые создало Восточное партнерство, одновременно стали и его ограничителями. Такое внимание ЕС к политической повестке, политическая обусловленность экономического сотрудничества откровенно говорят о политическом характере данного проекта, хотя он и носил экономические одежды.

Здесь экономика была последним пунктом после формирования политических связей и выполнения всех требований (прежде всего, политических реформ) Беларусью. Однако поскольку в Брюсселе на постоянной основе высказывали недовольство политическим режимом, было понятно, что рано или поздно проект мог начать торможение.

Игнорирование Евросоюзом сотрудничества стран постсоветского пространства с Россией этому также весьма способствовало. Фактически попытка изолировать каким-либо образом страны постсоветского пространства от глубокого взаимодействия с Россией стала самым негативным фактором в развитии тех государств, которые с такой позицией согласились (прежде всего, Украины).

Более позитивно благодаря Восточному партнерству Беларусь развивала приграничное взаимодействие с Польшей и Литвой. И, по всей видимости, оно бы продолжалось и далее, позволив расти и укрепляться формату Восточного партнерства в целом. Однако после недружественных акций, откровенной поддержки Тихановской официальными властями Польши и Литвы, формирования Люблинского треугольника, постоянной критики Беларуси (не забудем упомянуть и протесты Литвы против атомной АЭС в Островце, и позицию этих государств в инциденте с самолетом компании Ryanair), даже двустороннее взаимодействие по конкретным приграничным проектам начало сбоить, что сделало невозможным достижение новых договоренностей.

Эти страны также более всего способствовали введению санкций против Беларуси. Вероятно, именно этот факт и стал определяющим в приостановке участия Беларуси в Восточном партнерстве.

Насильно мил не будешь?

Очевидно, что если изначально диалог не развивался как равноправный, то в условиях односторонних антибелорусских санкций и ограничений он тем более таким уже не станет. Фактически в ЕС дали понять, что не готовы слышать точку зрения Минска. Ведь, во-первых, санкции были впервые введены конкретно против президента, во-вторых, официально Брюссель поддержал в качестве представителя Беларуси фигуру Тихановской. Трудно представить, как в таком контексте можно вести диалог и договариваться.

Именно об этом и заявил МИД Беларуси. Показательно, что уже в ноябре 2020 г. министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей отметил следующее: «Мы видим, что в рамках этой инициативы (Восточное партнерство) предпринимаются попытки политизировать ряд инфраструктурных, межрегиональных проектов». А 12 июля 2021 г. он высказался еще более жестко о том, что из Беларуси пытаются сделать «вторую Украину», а затем перенести этот опыт на Россию, которая превращается в мощную мировую державу.

В итоге решение о приостановке участия в Восточном партнерстве было принято, о чем был проинформирован ЕС. Конечно, Брюссель осудил этот шаг, заявив, что якобы вместо конструктивного выполнения всех требований Евросоюза, Минск неконструктивно отказался вести диалог. Президент Европейского совета Шарль Мишель даже обвинил Минск в эскалации напряженности.

То есть, введение санкций со стороны ЕС, признание Тихановской как официального представителя Беларуси не являются шагами в росте напряженности, а заявление Минска о своем неприятии таких шагов объявляется фактором эскалации.

Кстати, глава дипломатического ведомства ЕС Жозеп Боррель отметил, что это решение «послужит дальнейшей изоляции Беларуси и является еще одной демонстрацией пренебрежительного отношения режима к белорусскому народу». Он же пообещал сохранить связь с белорусским обществом, но не назвал конкретно, какие каналы связи и программы имеет в виду. Более того, ЕС и страны-соседи Беларуси уже сразу заявили, что продолжат с нею сотрудничать вопреки заявлениям официального Минска. Трудно понять, как они себе это представляют. В этой ситуации речь может идти именно о различных неофициальных контактах, работе с конкретными организациями, личном общении, образовательных программах для протестно настроенной молодежи, работе со СМИ.

Итоги

По всей видимости, приостановка участия в Восточном партнерстве – это именно вынужденное решение, на которое пришлось пойти, но которое не рассматривается представителями Беларуси как благоприятное. Ведь о приостановке участия в Минске не заявили сразу после введения первых санкций. И в ноябре 2020 г. в Беларуси было принято решение только снизить уровень участия страны. Вероятно, в Минске взяли некоторую передышку и предложили ею воспользоваться своим «партнерам» из ЕС. Однако те ее не заметили.

Теперь же конфигурация взаимоотношений прояснена, все четко. Так что подобный подход выполняет правильную роль в окончательном выяснении принципов взаимодействия их характера. Кроме того, таким образом Беларусь показывает и свою значимость как партнера, если уж не для ЕС в целом, то хотя бы для соседних стран Евросоюза. В частности, сразу же выяснилось, что Минск был важен и Вильнюсу, и Варшаве в качестве партнера для борьбы с нелегальной иммиграцией и организованной преступностью. Сейчас Литва обвиняет белорусские власти в проникновении через белорусско-литовскую границу 822 нелегальных иммигрантов за шесть месяцев, называя их «политическим оружием Лукашенко», и даже призывает Брюссель ввести новые санкции против Минска.

В целом история взаимодействия Брюсселя и Минска – пример неэффективной политики ЕС на постсоветском пространстве.

Здесь Брюссель реализует себя в качестве нормативной силы, предлагая свои ценности, а конкретно, свои правовые нормы и стандарты, фактически требуя от государств-партнеров проводить реформы по образу и подобию ЕС в обмен на экономическое взаимодействие.

Сейчас, в условиях роста новых игроков, роли России, фактора Китая, вряд ли можно считать проект ЕС безальтернативным. Нельзя было подменять сотрудничество отдельными квотами и рестрикциями, нельзя было подменять экономический диалог политическими требованиями, а компромисс – односторонними уступками. Несомненно, эта история может стать поучительной для других государств пост-СССР. Она важна и потому, что позволяет им в должной степени оценить значение национального суверенитета.

Наталья Еремина, доктор политических наук, профессор СПбГУ