17 августа вице-премьер Беларуси Николай Снопков заявил, что пакет интеграционных документов в рамках Союзного государства «практически полностью согласован». В таком режиме ситуация находится уже несколько лет, камень преткновения – нефтегазовый вопрос. Почему выйти на формулу «цены на газ для Беларуси как в Смоленске» не получится, и какими могут быть решения, в интервью «Евразия.Эксперт» рассказал эксперт Фонда национальной энергетической безопасности, старший научный сотрудник Финансового университета при Правительстве России Станислав Митрахович.

– Станислав Павлович, насколько цены на природный газ, которые, по заявлению Александра Лукашенко, в России «в два-три раза ниже, чем в Беларуси», выступают преградой для интеграции двух стран?

– Для интеграции пока что выступает преградой нежелание Александра Лукашенко соглашаться на более углубленное сотрудничество, которое будет выражаться в создании какого-то общего наднационального регулирования. Иными словами, для того, чтобы дальше интегрироваться, нужно согласие на то, что белорусское руководство уже не имеет абсолютных возможностей по регулированию, например, местных цен на газ. И если Лукашенко согласится на такой сценарий, то интеграция произойдет.

Например, кто сейчас продает газ белорусским потребителям? Компания, которая называется «Белтопгаз» и принадлежит властям Беларуси. Соответственно, «Газпром» продает «Белтопгазу», а «Белтопгаз» продает местным потребителям. Если бы местные потребители могли покупать газ напрямую, это бы и называлось интеграцией, и тогда можно было бы предположить, что и цены могут измениться.

Интеграция, как показал опыт Европейского союза, например, – это создание полноценных наднациональных органов власти, единого законодательства, в том числе, касающегося экономической деятельности, движение в сторону гармонизации гражданского кодекса и так далее.

Тем более, мы претендуем на больший уровень интеграции, чем в ЕС: у нас уровень близости, по идее, должен быть выше, чем у Германии и Франции. Тем не менее, почему-то на свободную продажу товаров Лукашенко не соглашается. Например, я вижу на улицах Москвы белорусские палатки, где на ярмарках продается, допустим, белорусская сметана. Логика простая: если вы можете продавать белорусскую сметану в Москве напрямую, то тогда и газ должен продаваться напрямую, а сейчас «Белтопгаз» покупает газ у России и далее определяет цены.

– Как это сказывается на стоимости газа для конечного потребителя в Беларуси?

– Это выливается в то, что цены на газ для конечного потребителя в Беларуси достаточно высокие, в том числе потому, что есть посредники. Надо пустить российский бизнес на белорусский рынок, это и была бы интеграция. Пока что правом экспорта газа из России обладает только «Газпром», но я не исключаю, что в перспективе это изменится.

Движение в сторону интеграции пока что тормозится Минском, российская сторона к этому давно готова. Не исключено, что сейчас Беларусь в силу обстоятельств будет вынуждена усилить реальную интеграцию с Россией. Например, Литва вводит ограничения на экспорт белорусского калия через Клайпеду. Может, это вынудит Александра Лукашенко переориентировать экспорт на российские порты и пойти по пути интеграции.

Если бы интеграция была более глубокой, и компании имели бы право работать на территории друг друга, тогда, возможно, и цены были бы другие. Все цены на газ, кстати, в России разные – на Ямале они одни, а в Ленинградской области, например, больше, чем в Смоленской. С какими именно цифрами Александр Лукашенко сравнивает? Со Смоленской областью? Смоленская область дотируется, а есть регионы в России, где цены значительно больше.

– Во что может обойтись российскому бюджету выравнивание цен на газ с Беларусью, которого требует белорусский лидер?

– Непонятно, как это выравнивание будет происходить. За счет субсидий? Непонятно, поэтому сложно оценить. Я не думаю, что это случится. Выравнивание может произойти рыночными механизмами при условии взаимной интеграции. Есть, допустим, полноценный рынок в Беларуси, есть покупатель газа и есть его продавец («Белтопгаз» может продавать газ, «Газпром» может продавать, может, какой-нибудь «Новатэк» придет). И компания, которая покупает газ в Беларуси, может выбрать поставщика. Тогда и будет цена, которая будет похожа на цену в России, потому что это будет единый рынок.

Россия построила Беларуси атомную станцию, выделив кредит. Тем самым Россия частично отказалась от белорусского газового рынка. Россия поставляет туда около 20 млрд куб. м газа, 4 млрд млрд куб. м будут утрачены из-за того, что атомная станция будет работать. Ходят разговоры и про вторую атомную станцию. Москва пошла Лукашенко навстречу в этом плане, предоставив ему возможность отказаться от закупок части российского газа.

– Почему Беларусь не согласна оставить за скобками газовый вопрос и продвигать интеграцию по другим направлениям? Не бьет ли это по ее экономическим интересам в других областях?

– Экономика зависит от газа, поэтому этот вопрос действительно сложно обойти. Это один из ключевых сюжетов. Вообще, надо много чего делать: гармонизация и сближение налогового и гражданского кодексов (в перспективе – создание единых кодексов), создание наднациональных органов власти, потенциальное движение к созданию единых надзорных органов, единое валютное пространство.

Очевидно, что белорусская экономика намного меньше, белорусский рубль по отношению к другим валютам обесценивается просто мгновенно. Российский рубль с 2014 г. упал в 2 с лишним раза, а белорусский падал в последние годы намного сильнее. Это видно, кстати, даже по вкладам. Если российские граждане в банках большую часть денег держат в рублях, то белорусы большую часть своих денег в банках держат в долларах, что значит, что доверие к белорусскому рублю очень низкое. 

Конечно, в таких условиях ставить вопрос о единой валюте означает либо создание какой-то совершенно новой валюты ЕАЭС, либо просто переход на российский рубль. Так что много что можно сделать, но мы же с вами видим, что годы идут, а решения этого вопроса так и нет.

Российская сторона много раз предлагала переводить белорусский экспорт на российские порты, даже если местами это экономически чуть менее выгодно. Это же стратегия нашего сближения, наше общее преимущество будет в том, что мы будем перевозить грузы через маршруты ЕАЭС. Но перевода белорусского экспорта на российские порты не было долгое время.

Россия давала скидки на тарифы РЖД, чтобы это можно было сделать, но Беларусь долгое время не соглашалась. Она не соглашалась и продавать активы своей конкурентоспособной промышленности российскому бизнесу, а от этого был бы синергетический эффект. Лукашенко много раз говорил о том, что его «МАЗ» – более высокотехнологичный, чем «КамАЗ». Но «КамАЗ» сейчас делает и газомоторные машины, и самоуправляемые, это очень прогрессивная компания.

С «ГАЗ» Дерипаска предлагал сотрудничество, а Лукашенко на все отвечает, что у них свой завод, и продавать его они не будут. Но какой может быть собственный выпуск конкурентоспособных автомобилей без интеграции с Россией? Куда он будет поставлять эти автомобили? В Европу что ли, или в Китай? Там и своих машин навалом. Если бы российский бизнес это купил и включил в свои производственные цепочки, было бы намного более перспективно. Можно делать вид, что являешься полностью самостоятельным игроком, но без прямой кооперации с Россией на других рынках белорусская промышленность абсолютно точно не выдержит [конкуренции].

Беседовала Мария Мамзелькина