20 сентября российские военные, принимавшие участие в совместных стратегических учениях «Запад-2021», покинули территорию Беларуси. Маневры запомнились не только своим масштабом, но и новинками техники, впервые опробованными в полевых условиях. Тем более, в этот раз на полигоны вывели вооружения, характерные для войны нового типа: боевые роботы и беспилотники. Обо всех особенностях маневров и представленных на них новых средствах и методах ведения войны – в статье независимого военного обозревателя Артема Мальцева.

15 сентября завершились совместные стратегические учения России и Беларуси «Запад-2021». Как и ожидалось, они стали крупнейшим событием за всю историю двухстороннего военного партнерства России и Беларуси и в целом знаменательной вехой в отношениях между странами. «Запад» относится к серии ежегодных стратегических командно-штабных учений (СКШУ), куда также входят «Восток», «Центр» и «Кавказ». Маневры нынешнего года получили новое обозначение: стратегические совместные учения (ССУ), что, по всей видимости, отражает особую роль участия в них международных партнеров – в первую очередь, конечно, Беларуси.

«Запад-2021» – это не только военные учения как таковые, но еще и сопровождающая их медиакампания. Официальные пресс-релизы Министерства обороны традиционно пестрят рекордными цифрами – до 200 тысяч военнослужащих, 760 единиц бронетехники, 240 орудий, около 80 самолетов и вертолетов. В очередной раз заголовки зарубежных и отечественных СМИ объявили о проведении «крупнейших маневров в регионе за десятилетия»; четыре года назад такой же чести удостоились одноименные учения «Запад-2017». «Стилистика» учений отсылает к широко известным военным маневрам СССР с одноименным названием, а телевизионная картинка не первый год открыто подражает широко известной исторической хронике 1980‑х гг., где сотни танков и других бронемашин в одном кадре выстроились в парадный строй для «броска на запад».

Но хотя многие элементы ССУ явно срежиссированы специально для красочных репортажей новостей и очередной серии документального фильма «Военная Приемка», ни в коем случае не стоит полагать, что маневры организовывались исключительно для СМИ. Наблюдая за ходом учений, нельзя не отметить их огромную значимость для современного развития вооруженных сил России и Беларуси.

«Матрешка» маневренной войны

Итак, что, собственно, представляют собой ССУ «Запад-2021»? В первую очередь стоит отметить, что главная часть таких маневров не освещается открыто – речь идет о командно-штабных учениях. Хотя их общий стратегический замысел известен – оборонительная операция в условиях военной интервенции с целью смены режима и аннексии территории – более конкретный сценарий с действиями отдельных подразделений детально не раскрывается.

С другой стороны, по опыту аналогичных СКШУ мы знаем, что их обычный modus operandi предполагает разнообразные эксперименты с действующей структурой сил, в ходе которых сводные формирования из различных крупных подразделений выполняют комплекс задач в рамках единой структуры командования. Основная цель таких командно-штабных учений – протестировать эффективность различных вариаций структуры региональной группы войск, проверить работу системы командования и управления войсками, отладить взаимодействие между подразделениями. При этом одновременно отрабатываются как действия отдельных сводных групп под разными оперативными командованиями в рамках Западного Военного Округа (ЗВО), так и стратегическое управление операцией в целом на уровне Генерального штаба.

Таким образом, ССУ «Запад-2021» можно образно представить в виде матрешки, где сценарии в духе «штурма захваченного террористами поселка» представляют собой лишь практическое приложение к «большому» учению – действительно разыгрываемой операции на уровне сначала ЗВО, а затем Генштаба РФ. Гораздо важнее здесь протестировать возможность нескольких соединений из незнакомых друг с другом военных округов совместно решать боевые задачи под управлением штаба из офицеров из другого военного округа. На практике это отлично видно по общей карте учений и ежедневным отчетам с отдельных полигонов.

В обычной сводке с «Запада 2021» часто можно увидеть сообщения типа: «сводное соединение ВДВ совершило 100 км марш для выполнения боевой задачи на полигоне N». При этом понятно, что реальные передвижения конкретных подразделений к отдельным полигонам лишь условно соотносятся с закрытым сценарием КШУ, в ходе которых важно проверить на практике и отработать возможность переброски крупных соединений на значительные расстояния.

Официально было заявлено о 9 полигонах в России и еще 5 в Беларуси, но, по всей видимости, в реальности их было заметно больше: например, на карте из репортажа телеканала «Звезда» было отмечено не менее 15 точек на российской территории. По заявлениям Министерства обороны РФ, для выполнения требований Венского Документа в ходе учений одновременно задействовалось не более 6400 военнослужащих. И действительно, стандартные развертывания на таких полигонах обычно не превышали состава сводной бригады, составленной из отдельных батальонных тактических групп, каждая из которых могла решать отдельную практическую задачу.

В целом эта особенность ССУ «Запад-2021» отражает стремление отладить как структуру региональной группировки войск для решения локальных тактических задач, так и ее способность концентрировать крупные силы для проведения полномасштабной оборонительной или контрнаступательной операции.

Судя по «прикладным» сценариям действий отдельных подразделений на каждом полигоне, можно заметить, что лейтмотивом ССУ «Запад-2021» стал акцент на скорости развертывания, мобильности и способности различных соединений перехватывать у противника как тактическую, так и стратегическую инициативу. В первые дни учений «передовые подразделения» отрабатывали действия по маневренной обороне, включая организацию заранее подготовленных оборонительных позиций и затем проведение серии ложных отступлений и контратак. Параллельно отрабатывались действия аэромобильных сил – парашютный и вертолетный десант соединений ВДВ с легкой и тяжелой техникой.

Последующие дни учений знаменовались постепенным переходом к столь же высокоманевренному контрнаступлению. Наиболее прямо это демонстрирует парадная часть ССУ «Запад-2021» – действия на полигоне Мулино 13 сентября. Вновь на первом плане стоит координация действий между различными соединениями, активные действия мобильных резервов в авангарде, а также поддержание высоких темпов логистической базы материально-технического снабжения соединений. Хотя все взгляды, как всегда, прикованы к красочным ракетным залпам Искандеров, способность перебросить топливо и боеприпасы на большие расстояния с оперативной точки зрения может в гораздо большей степени оказать решающее влияние на ход реального боевого столкновения.

Также в ходе ССУ «Запад-2021» особое внимание уделялось сохранению устойчивости системы связи, командования и управления войсками – как в условиях сложной радиоэлектронной обстановки, так и под массированными ракетно-авиационными ударами (МРАУ) противника.

Весьма показательны здесь расхождения российской и западной военно-стратегической мысли. Американские планировщики часто рисуют российскую доктрину в виде создания бастионов так называемых «зон запрещения доступа и маневра», предназначенных для «выдавливания» авиации НАТО со значительной части театра военных действий (ТВД) – что, строго говоря, совершенно невозможно при текущем соотношении сил в регионе. Российский взгляд на ту же проблему, наоборот, предполагает, что западная воздушная мощь не только присутствует на ТВД, но и способна наносить массовые удары высокоточным оружием, разрушающие систему управления региональной группировки войск и деградирующие ее способность к активным координированным действиям.

Соответственно, основной задачей учений в этих условиях становится снижение разрушительного воздействия таких ударов с помощью комплекса мер. К последним относятся не только весьма очевидные действия системы войсковой и объектовой ПВО и ПРО, а также истребительной авиации ВКС по прямому отражению этих ударов, но и более опосредованный подход: активное использование собственных средств РЭБ в подразделениях на локальном уровне, вплоть до отдельных батальонных тактических групп, широкое использование продвинутых муляжей ложных целей в сочетании с активным камуфлированием и маскировкой боевой техники, а также быстрые передвижения по полю боя для потенциального уклонения от высокоточных атак.

«Запад-2021» уже не в первый раз демонстрирует главную особенность российского подхода к оперативно-тактическому планированию поля боя будущего: в условиях столкновения технологически продвинутых противников, где обе стороны активно использует высокоточное оружие, побеждает не столько тот, кто способен запустить больше своих ракет или перехватить больше ракет противника, сколько организованная сила, способная по ходу «соревнования залпов» сохранять гибкость, мобильность и инициативу своих соединений. Проще говоря, побеждает сторона, способная выстоять сама и парализовать противника. Таким образом, структурно-организационные факторы здесь играют не менее, а то и гораздо более важную роль по сравнению с размерами арсеналов и тактико-техническими характеристиками вооружений.

Эхо Карабаха.

На тактическом уровне, по сообщениям из Минобороны РФ, главной особенностью учений стала «отработка концепции единого поля боя». На самом деле, конечно, это совсем не нововведение для российской армии. Аналогичные действия отрабатываются на всех последних учениях такого масштаба, в то время как общий концепт «разведывательно-ударного комплекса» развивается еще с работ маршала Огаркова в 1980‑х гг. (кстати, именно под его руководством были подготовлены оперативно-стратегические учения «Запад-1981» – прообраз нынешних маневров). Однако новый импульс к повышению сложности отрабатываемых в «алгоритме поражения» действий появился именно в этом году.

Судя по всему, определенное впечатление на российское военное руководство произвела операция вооруженных сил Азербайджана в Нагорном Карабахе. И если в медиапространстве этот конфликт наиболее запомнился «войной дронов» – множеством видеороликов, демонстрирующих буквально избиение наземных сил воздушными ударами с БПЛА, то наблюдатели в российском экспертном сообществе были больше обеспокоены воздействием массового применения БПЛА на оперативно-тактическое управление группировкой войск.

Спустя год внимательного изучения войны в Нагорном Карабахе стало ясно, что во многом решающей для ее исхода стала неспособность армянской стороны перебросить боеспособные резервы из северной и центральной части НКР в область прорыва на юге ТВД. При этом тесная интеграция БПЛА и артиллерии, а также широкое использование «барражирующих боеприпасов» позволили изолировать очаги армянской обороны и разбить их по частям, даже в сложных условиях горного рельефа.

Осмысление опыта Карабаха проявляется в разных аспектах ССУ «Запад-2021». Центральное место в его освещении заняли роботизированные боевые комплексы и БПЛА. Впервые продемонстрировали применение беспилотников «Иноходец», «Форпост» и «Ласточка» в качестве ударных платформ высокоточного оружия. Это важная символическая веха в развитии отечественной беспилотной авиации, которую исторически критиковали за отставание в области ударных БПЛА. Отдельное внимание Минобороны заостряло на действиях автономных гусеничных комплексов «Уран-9» и «Нерехта», включенных в боевой порядок и общую тактическую схему сражения на полигоне «Мулино».

Стоит, однако, отметить, что боевое применение «роботов» пока имеет скорее символическое значение. Оно призвано продемонстрировать неискушенным наблюдателям готовность российских вооруженных сил к будущей «войне дронов».

При этом БПЛА в российских вооруженных силах пока преимущественно выполняют разведывательные задачи, в то время как наземные автономные комплексы скорее представляют из себя экспериментальную платформу крайне нишевого назначения. В конфликтах низкой интенсивности (для которых они, видимо, в первую очередь и создавались) «роботы» пока проявили себя неудачно, во всяком случае, если судить по опыту применения «Урана-9» в Сирии в 2018-2019 гг.

Гораздо бо́льшую значимость для ССУ «Запад-2021» имеет не столько ударное применение «дронов», сколько их использование для построения единой сети «алгоритма поражения». Практические сценарии действий отдельных подразделений в ходе учений показывают, что, с одной стороны, заимствуются удачные элементы азербайджано-турецкого боевого опыта; а с другой стороны, сразу отрабатывается тактика противодействия «рою» из десятков небольших разведывательно-ударных беспилотников.

Так, отрабатываются «петли» обратной связи при обмене информацией между беспилотниками, передовыми мобильными разведывательными подразделениями и ударными средствами поражения. Отметим здесь, что традиционно в российской военной доктрине в качестве огневого средства в первую очередь используется артиллерия, а не тактическая авиация. Воздушные удары беспилотников, ударных вертолетов и фронтовых бомбардировщиков имеют вспомогательное значение. Во многом сказывается и относительная скудность запасов высокоточных средств воздушного нападения. Этим объясняется широкое использование в ходе маневров неуправляемых авиационных ракетных снарядов и свободнопадающих бомб в ходе отработки задач по непосредственной поддержке с воздуха, а также действий по подавлению ПВО противника.

И, конечно, хотя ковровое бомбометание с дальних бомбардировщиков Ту-22М3 выглядит крайне эффектно на телеэкране, к реальным сценариям боевого применения такое «шоу» имеет весьма далекое отношение. Впрочем, понятно, что помимо демонстрации воздушной мощи в медиа такие операции призваны наладить общее взаимодействие между сводной группировкой ВКС и наземными силами.

Особое внимание на маневрах «Запад-2021» уделялось так называемой «ситуативной осведомленности» маневренных соединений. По опыту Карабахской войны небольшие мобильные группы «спецназа», пользуясь данными постоянного воздушного мониторинга поля боя, успешно обнаруживали бреши в армянской обороне и использовали их для охвата и изоляции, в то время как элементы более крупных и неповоротливых механизированных бригад ВС Азербайджана часто рассеивались ответными ударами артиллерии и ПТУР армянских сил.

В ходе ССУ «Запад-2021» практиковались аналогичные действия: тыловая разведка с отработкой многосторонней коммуникации с использованием различных элементов комплекса разведки, управления и связи (КРУС) «Стрелец». Помимо наиболее очевидных задач в виде выдачи прямого целеуказания для огневых средств поражения, использование таких средств связи позволяет наладить взаимодействие отдельных малых подразделений в целом. Таким образом, независимые мобильные разведывательные группы могут на ходу вырабатывать план продвижения в тыл вероятного противника, имея перед собой информацию из комплекса как разнообразных приданных сенсоров (включая входящую в состав «Стрельца» мобильные РЛС «Фара-ВР» и «Соболятник», а также собственные компактные беспилотники), так и внешних источников данных – более крупных разведывательных БПЛА и самолетов, бригадных и дивизионных средств радиотехнической разведки и др.

Еще одно любопытное направление учений ССУ «Запад-2021» в этой области – непосредственное противодействие комбинированным силам противника, аналогичным образом опирающегося в наступлении на активную разведку и мониторинг поля боя с помощью БПЛА. Судя по всему, комплекс тактических приемов по противодействию «войне дронов» турецкого-азербайджанского образца пока находится на стадии разработки. Кроме того, в то время как средства радиоэлектронной борьбы остаются одним из главных инструментов противодействия БПЛА, детальная информация о работе различных комплексов РЭБ в ходе войны в Карабахе в 2020 г. все еще во многом остается нераскрытой.

По скупым сообщениям отдельных источников известно, что «помеховая ситуация над азербайджанской территорией была очень тяжелой и крайне усложняла возможность управления БПЛА по радиоканалу и проведение разведки в реальном времени»[1]. Как известно, ВПК Турции в последние годы активно развивает как собственные средства РЭБ, так и способы защиты своих БПЛА от радиоэлектронных помех противника. Однако полный спектр их тактических возможностей в условиях полноценного столкновения с российскими аналогами пока остается предметом теоретических дискуссий.

В то же время ССУ «Запад-2021» уже позволяют предварительно оценить отечественную оперативно-тактическую мысль в данном направлении. Во-первых, мы наблюдаем постепенное распространение мобильных средств РЭБ на низовой уровень отдельных батальонных тактических групп. Если ранее большинство средств РЭБ были придаваемым средством на уровне дивизии и выше, имели ограниченную мобильность и в силу сложности и высокой ценности действовали из оперативной глубины (сюда можно отнести, например, широко известные комплексы семейства «Красуха»), то сейчас новые более мобильные комплексы на высоко проходимых шасси («Борисоглебск-2», «Житель», «Силок») могут придаваться передовым соединениям и действовать вблизи с линией соприкосновения противников.

Во-вторых, специально для противодействия БПЛА формируются «смешанные тактические группы», включающие в себя подразделения ПВО, РЭБ и РХБЗ (радиационной, химической и биологической защиты). На первое место здесь выходит задача овладения тактической инициативой – имеющиеся системы ПВО сухопутных войск обеспечивают краткосрочное прикрытие соединения, подразделения РХБЗ обеспечивают скрытность развертывания с помощью разнообразных дымов и аэрозолей, в то время как средства РЭБ устанавливают помехи для блокирования каналов связи и управления БПЛА противника.

Как и в случае с массированным ракетно-авиационным ударом, «панацеи», позволяющей полностью нейтрализовать угрозу, здесь не существует. Задача построения «непробиваемого зонтика» не ставится в принципе – вместо этого смешанные тактические группы должны обеспечить достаточную устойчивость боевого соединения, которое, в свою очередь, предпринимает контрсиловые действия по вскрытию и уничтожению центров связи и управления противника, нейтрализуя таким образом его собственный потенциал БПЛА и РЭБ.

Наконец, в-третьих, для повышения устойчивости соединения в целом в действиях отдельных подразделений акцентируется скрытность и мобильность – тактическая схема сражения обычно предполагает оборудование множества ложных позиций и целей, тщательную маскировку техники и вооружения и постоянное передвижение для уклонения от высокоточных атак с БПЛА.

Опять-таки, позиционная «война на истощение» не предусматривается – высокая дешевизна «барражирующих боеприпасов», а также их малая акустическая, радиолокационная и визуальная заметность означает неприемлемое соотношение «стоимость-эффективность» при борьбе с ними традиционными средствами ПВО, в то время как средства, активно излучающие РЭБ сами служат целью для высокоточного оружия противника. Судя по всему, в ближайшем будущем соревнование «меча» и «щита» в виде БПЛА и РЭБ продолжится, и структура сил, привлекаемых для решения соответствующих задач будет становиться все более изощренной.

Международное взаимодействие

Уже не первый год ежегодные СКШУ серии «сторон света» проводятся в международном формате. Минобороны РФ здесь, по сути, развивает удачную идею «Международных Армейских Игр», где в рамках одного мероприятия одновременно объединяются военные учения, международный военный форум и «выставка достижений военного хозяйства». С помощью таких мероприятий Россия развивает военно-политические связи со своими партнерами, продвигает продукцию собственного ВПК на экспортных рынках и, наконец, демонстрирует собственный политический статус и престиж. При этом реальная глубина взаимодействия между контингентами из разных стран значительно варьируется и порой имеет лишь символический статус, мало отличающийся от стандартного для таких маневров присутствия иностранных военных атташе.

Большая часть международных контингентов стран – участниц ССУ «Запад-2021» прислали подразделения размером не более отдельного батальона. Они не включались в «стратегическую» часть учений и вместо этого выполняли конкретные прикладные задачи на полигоне. Правда, из года в год география участников и глубина интеграции подразделений в подобных маневрах постепенно растет.

В ходе учений «Запад-2017» совместная группировка войск была сформирована из ВС России и Беларуси. С 2018 г. в аналогичных учениях в Восточном Военном Округе (ВВО) участвует контингент Народно-освободительной армии Китая (НОАК). В основном при участии крупных соединений отдельных стран в таких учениях они действуют независимо друг от друга, сохраняя собственную вертикаль командования и управления, но в последние годы просматривается тренд на увеличение «совместимости» таких структур.

Так, например в ходе летних российско-китайских учений «Сибу/Взаимодействие-2021» военнослужащие двух стран осваивали бронетехнику партнеров. С названием маневров, кстати, произошла довольно показательная коллизия: в пресс-релизах российского Минобороны к названию учений добавили обозначение «Запад/Взаимодействие-2021», символически связав эти маневры с ССУ «Запад-2021», обыграв, таким образом, китайскую аббревиатуру «XiBu» – Западного Военного Округа НОАК. В то же время китайские СМИ, наоборот, стремились дистанцироваться от общего формата ССУ «Запад-2021».

Эта ситуация показывает, что несмотря на очевидное притяжение России и Китая друг к другу в военной сфере, глубина кооперации между ними остается предметом тонкого баланса, в котором не всегда получается подобрать идеальное равновесие.

Аналогичная ситуация просматривается и в российско-белорусском партнерстве в ходе учений. Как и в маневрах четыре года назад, в Беларуси был развернут крупный российский военный контингент. Масштабные меры по созданию необходимой для учений материально-технической и логистической базы этим летом вновь вызвали опасения на Западе о «ползучем» строительстве российской военной базы в Беларуси. Но, как уже обсуждалось ранее, в настоящий момент российскую сторону в первую очередь интересует создание необходимых инфраструктурных условий для более регулярного военного присутствия, в то время как постоянное базирование остается предметом политического торга между Россией и Беларусью.

Сам по себе публично объявленный стратегический замысел ССУ «Запад-2021» отражает консенсус руководства двух стран относительно наличия общей угрозы навязанной извне политической дестабилизации и насильственной смены режима. Военный сценарий здесь четко привязывается к чисто политическому, и, что ни для кого не секрет, имеет корни в массовых протестах после президентских выборов в Беларуси летом 2020 г. Однако все еще до конца не ясно, каким образом этот консенсус оформится в военном партнерстве двух стран.

Вплоть до недавнего времени, несмотря на наличие двусторонних гарантий безопасности в рамках договоров ОДКБ и Союзного государства, вооруженные силы Беларуси во многом сохраняли стратегическую и политическую автономию. Формат ССУ «Запад-2021», несмотря на коренной сдвиг в политике Минска, продолжает отражать эту двойственность.

С одной стороны, конечно же, контингент ВС Беларуси в стратегической части учения интегрируется в общий план маневров, который координируется в российском Генштабе. Соотношение сил стран Союзного государства неизбежно диктует внутреннюю иерархию в структуре управления коалиционной группировкой – аналогично тому, как контингенты малых стран НАТО включаются и подчиняются американской вертикали командования и управления.

С другой стороны, по крайней мере формальное командование над учениями на территории Беларуси принял лично Александр Лукашенко. Таким образом, соотношение полномочий и механизмы их задействования в военном альянсе между Россией и Беларусью в области исключительно политических конфликтов остаются формально неопределенной «серой зоной». А по сценарию ССУ «Запад-2021» союзные обязательства между «Центральной Федерацией» и «республикой Полесье» активируются автоматически, и, конечно, в условиях массированного ракетно-авиационного удара все политические препятствия естественным образом развеиваются. Судя по всему, в ближайшее время российско-белорусское военное партнерство будет решать проблемы отладки взаимодействия именно при таком сценарии, оставив трудные вопросы о субординации за рамками текущего статуса кво.

Артем Мальцев, независимый военный обозреватель

[1] Казалет М. Исход на суше, определенный в воздухе. //Буря на Кавказе. Под ред. Р.Н. Пухова. – М.: Центр анализа стратегий и технологий. 2021. С. 63-73