Газовый кризис в Европе не стихает: цена ноябрьских фьючерсов по индексу TTF превышает $1000. Как считает глава итальянского энергоконцерна Enel Франческо Стараче, причиной проблем является дисбаланс спроса и предложения, а решить их может ускорение перехода Европы на возобновляемые источники энергии. Однако другие эксперты связывают причины кризиса именно с «зеленой энергетикой». Из-за чего лихорадит европейский газовый рынок, в интервью «Евразия.Эксперт» объяснил доктор экономических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при президенте Казахстана Вячеслав Додонов.

– Вячеслав Юрьевич, с начала сентября газ в Европе подорожал почти на 70%. Цены на энергоносители в этом году выросли на 250%. С какими факторами связана такая динамика?

– Ситуация различна на отдельных сегментах рынка энергоносителей, в частности, по нефти и газу – там отличаются и особенности ценообразования, и факторы, влияющие на него. Есть, конечно, и общие факторы: в этом году это посткризисное восстановление экономики (и спроса на энергоносители, как следствие), и рыночных цен, которые очень сильно падали в прошлом году. Но у ситуации с газовым ажиотажем в Европе много своей специфики.

На мой взгляд, основным фактором резко выросшей волатильности и цен является роль биржевого ценообразования на европейском рынке газа, которая увеличилась вместе с долей «спотового» газа, продающегося через биржевую торговлю, а не по долгосрочным контрактам. Рост объемов и доли биржевой торговли, которая всегда отличается значительно большей нестабильностью, привел к нервозной ситуации этой осени.

Конечно, у этой ситуации были и объективные предпосылки – повышенное потребление газа летом-осенью из-за климатических условий и меньшая, чем обычно, заполненность хранилищ; рост спроса на газ и цен в Азии, куда поставщиками были перенаправлены значительные объемы СПГ с европейского направления; локальные проблемы с выработкой электроэнергии от ВИЭ. Но если бы в последние годы европейские регуляторы не так активно стимулировали переход от долгосрочных контрактов на спотовые поставки (доля которых сейчас около 30%) с биржевым ценообразованием, эти факторы не оказали бы столь разрушительного влияния на рыночные цены.

В последние годы биржевая торговля в целом все больше отрывается от базовых факторов, влияющих на цену активов, и неуклонно скатывается в область азартных игр. Теперь эта биржевая специфика пришла и на европейский рынок газа с соответствующими для него последствиями шокирующего роста цен.

– Что будет дальше, на Ваш взгляд?

– Особенность биржевого ценообразования в его волатильности. После резкого взлета цен вполне возможно столь же сильное их падение. При этом скачки цен могут быть вообще не связаны с фундаментальными факторами – изменением объема газа в хранилищах, или тем же запуском «Северного потока – 2». Для участников рынка такие факторы – это, в первую очередь, повод подвигать котировки, чем сильнее, тем лучше, но не реальная причина изменения цен. Поэтому достоверно прогнозировать можно только возрастание неопределенности на рынке вместе с ростом доли на нем «спотового» газа, а ценовые тенденции прогнозировать сложно.

Понятно, что в условиях восстановления экономики растет спрос на энергоносители, и в целом это должно иметь следствием и более высокие цены на них. Климатические факторы я прогнозировать не берусь, они могут работать в обе стороны, влияя как на рост, так и на снижение цен. Если говорить о долгосрочных и относительно устойчивых тенденциях, то в пользу роста цен углеводородов выступает, на мой взгляд, увеличение доли «зеленой» энергетики, потому что акцент на ее развитие означает переориентацию инвестиций из нефтегазового сектора в сектор ВИЭ.

Это значит, что в мире будет развиваться тенденция сокращения геологоразведки углеводородов и освоения их месторождений, то есть, постепенно будет сокращаться их доступный для освоения объем, и, в полном соответствии с законами рынка, расти цена.

Дополнительное давление на эту отрасль будут оказывать инициативы по сокращению углеродного следа и подобные инструменты «озеленения» энергетики в так называемых развитых странах. Но это долгосрочные тенденции, а в настоящее время можно ожидать постепенной стабилизации рынка газа с возвратом цен к неким разумным уровням, который произойдет после угасания спекулятивного ажиотажа, пресловутого запуска «Северного потока – 2», увеличения поставок СПГ в Европу. Другой вопрос, что эти новые разумные уровни цен все же будут, видимо, значительно выше тех, с которых начинался взлет летом, и в краткосрочной перспективе (около года) могут закрепиться в районе $1000.

– Пандемия обострила споры о необходимости скорейшего энергоперехода – замены ископаемого топлива на возобновляемые источники энергии (ВИЭ), а падение спроса на нефть и газ в 2020 г. породило множество прогнозов о том, когда закончится эра углеводородов. В некоторых из них, например, французской компании Total, говорится, что потребление нефти начнет падать уже в конце текущего десятилетия, а британская BP ожидает сокращения спроса только после 2040 г. Готов ли мир перейти на ВИЭ и когда закончится эпоха нефти и газа?

– Падение спроса на нефть в 2020 г. было исключительным случаем, беспрецедентным в новой истории, и оно не может переломить тенденцию роста энергопотребления человечеством. Не думаю, что нам доведется стать свидетелями окончания эпохи нефти и газа. Это перспектива многих десятилетий, а нефть, и особенно газ, еще долгое время будут сохранять свои позиции в энергобалансе. И это не противоречит новым тенденциям «озеленения» экономики. Чтобы в батарею «Теслы» попало электричество, оно должно быть выработано из чего-то, и тот же газ является одним из наиболее перспективных энергоносителей для выработки электроэнергии.

Энергопереход – это сложный и комплексный процесс, он не предполагает жесткого противостояния ископаемого топлива и ВИЭ. Ископаемое топливо различно в плане выбросов при использовании, и те же парниковые газы, выбросы которых призвано ограничить Парижское климатическое соглашение, генерируются в кратно отличающихся количествах различными видами ископаемого топлива. Сейчас основной акцент делается на ограничении наиболее «грязной» угольной генерации, тогда как газовая значительно чище, и пресловутый энергопереход скорее будет осуществляться от угля к газу, а не от ископаемого топлива к ВИЭ. И это мы даже не говорим об атомной энергии, которая, по сути, тоже вырабатывается из ископаемого топлива, но при этом не дает углеродного следа.

Вопрос о ВИЭ тоже очень неоднозначен. В сегодняшнем дискурсе ВИЭ почему-то принято отождествлять исключительно с энергией ветра и солнца, хотя уже больше века активно используется основной источник ВИЭ – вода (гидроэлектростанции). Проблема же с этими двумя видами наиболее активно продвигаемых ВИЭ заключается в нерегулярности генерации, которая не только ограничивает возможности их использования как основного источника энергии, но диктует необходимость наращивания традиционных генерирующих мощностей (на том самом ископаемом топливе) в качестве резерва на случай изменения погоды.

То есть, чем больше строится станций на ВИЭ, тем больше нужно и обычных генерирующих мощностей в качестве резерва, и это тоже фактор, который сохраняет спрос на ископаемое топливо.

У этих источников есть и множество других ограничений, чтобы стать основой энергетики в мировом масштабе, поэтому я думаю, что ответ на последний вопрос будет отрицательным – нет, мир не готов перейти на ВИЭ и не будет готов еще долгое время.

– Однако идею перехода к «зеленой энергетике» Европа продвигает жестко, в спешке, словно намеренно, вытесняя традиционную энергетику из европейских стран. К чему спешка? Ведь это приводит к нарушению баланса…

– Комментировать европейские инициативы иногда очень сложно, в том числе, и в этом вопросе. Можно предположить, что им очень хочется интенсифицировать свои благие намерения и ускорить переход к «прекрасному миру будущего», можно предположить, что хочется получить конкурентные преимущества для своих компаний и создать возможности для давления на конкурентов, например, за счет их обложения углеродным налогом. Очевидно, что некоторые решения носили преимущественно политический характер и не были предварительно проработаны с отраслевыми специалистами. Так или иначе, эти инициативы в области энергетики в сегодняшней ситуации не выглядят достаточно обоснованными и привели к неблагоприятным для европейских потребителей последствиям, а уж чем руководствовались европейские структуры, принимая соответствующие решения, знают только они.

– Энергопереход подразумевает громадные инвестиции, и по карману он только высокоразвитым странам. Откуда возьмутся эти средства после экономического кризиса 2020 г.?

– Как правило, основной объем затрат в таких случаях перекладывается на потребителей через включение в тарифы инвестиций на разработку и внедрение «прогрессивных» технологий.

Сейчас мы видим попытки переложить часть этих расходов на экспортеров «непрогрессивных» ископаемых энергоносителей через углеродный налог и подобные инструменты. Наконец, участие в финансировании таких проектов будут принимать и государственные бюджеты, то есть, налогоплательщики.

Источников много: есть и различные специализированные финансовые институты, и схемы – облигации «зеленого финансирования», инвестиционные фонды и прочее. А что касается высокоразвитых стран, то у них сейчас, особенно после текущего кризиса, есть проблемы поважнее финансирования зеленых проектов – финансирование колоссального государственного долга и гигантские бюджетные дефициты. Сейчас этим странам, во всяком случае, их государственным финансовым системам, будет очень непросто выделять деньги на недостаточно экономически обоснованные проекты.

– Сможет ли «зеленая» энергетика победить нефть и газ?

– Если только в рамках отдельно взятой маленькой экономики, не имеющей крупной энергоемкой промышленности, но имеющей возможности импорта из соседних стран при стихшем ветре. В мировом масштабе – не при нашей жизни.