Как подтвердил межправсовет ЕАЭС в Алматы, Казахстан намерен развивать евразийскую интеграцию и отношения с Россией. Однако глубокие связи Москвы с Астаной и регионом Центральной Азии в целом раздражают США и Европу, отметили в российском МИД. Запад использует и официальные каналы, и подконтрольные НПО, СМИ и блогеров, чтобы оказывать давление на казахстанское общество и политиков. Несмотря на декларируемую нейтральность, и США, и ЕС продвигают идею «токсичности» отношений с Россией. При этом выступления американского посла в Казахстане Дэниела Розенблюма свидетельствуют о планах насаждать чуждые республике ценности и запугивать власти «недостаточной демократичностью». К чему может привести потакание такой политике, оценил директор Института нового общества Василий Колташов.

− Василий Георгиевич, мы наблюдаем интенсивный процесс адаптации к санкциям и выработки контрмер на уровне союза России и Беларуси. Что мешает пойти по аналогичному пути Евразийскому союзу?

− Очень хороший, очень точный вопрос. Дело в том, что экономическая конструкция Белоруссии и России совершенно не такая, как у Казахстана.

В России сильный собственный корпоративный сектор, находящийся под большим государственным влиянием. В Беларуси – это просто государственный сектор и большое, тоже государственное, бюрократическое влияние. То есть и там, и тут присутствует достаточно сильная бюрократическая машина, которую у Вашингтона раскачивать не получается, она способна организовать сопротивление. Соответственно, экономика в результате оказывается хорошо организованной, контролируемой в немалой мере государством и, в общем-то, структурированной на корпоративном уровне как национальная во многом, хоть и не во всем.

В Казахстане же 80% и больше важнейших месторождений нефтегаза контролируется иностранным капиталом. Так называемые национальные фонды и нефтегазовые компании – в плачевном состоянии. Из фондов просто черпали деньги на покрытие бюджетных дыр. Это результат накопленных инвестиций в Казахстане, тех самых $300 млрд., которыми так хвастаются чиновники. А что в результате? В результате обрабатывающей промышленности нет, сельское хозяйство во многом разрушено. Это породило социальные проблемы.

– Объясните подробнее, пожалуйста.

– Из-за иностранного контроля над его экономикой, над важнейшими отраслями, в том числе добычей полезных ископаемых, Казахстан пережил волну забастовок в разгар повышения мировых цен на нефть в 2021 г. Прибыль нефтяных компаний шла вверх. Они зарабатывали как никогда много, а рабочие-нефтяники непрерывно бастовали, потому что им ничего не платили, их увольняли. Это все исходило от иностранных компаний. Никакой социальной ответственности у такого бизнеса там просто нет. И это подготовило протесты декабря 2021 г. и потом фактически гражданскую войну января 2022 г., которую официальное расследование в Казахстане пытается представить как загадочную и непонятную. Но мы знаем, что она никакая не загадочная и вполне понятная, хотя это отдельная тема.

Сейчас выяснилось, что тепловые электростанции контролируются казахстанскими олигархами. И это именно олигархический тип бизнеса, потому что они ничего не инвестируют: все в жалком состоянии, только извлекают прибыль, вывозят. Это постоянное извлечение прибыли и капитала, и вывоз денег из Казахстана привели к тяжелым эволюционным проблемам в этом году в Казахстане, с которыми власти просто не знают, что делать. Нацбанк Казахстана повысил ставку до 16,7%. Ставка просто запретительная. Кредиты для бизнеса и граждан – под 20%, а то и выше. Это безумные проценты! Кто и как в таких условиях будет развивать обрабатывающую промышленность?

Находясь в Центральной Азии, Казахстан, тем не менее, оказался очень сильно перестроен экономически, чтобы попасть в такую плотную зависимость от Вашингтона и Лондона. Поэтому деньги постоянно выводятся за границу и находятся во многом на Западе, ведь западные компании фактически контролируют месторождения. И, конечно, имеют рычаги влияния на процессы, на бюрократию, в том числе через механизм коррупции, поскольку вся элита боится, что ее деньги могут быть отобраны.

– Чем казахстанская элита отличается от российской и белорусской?

– Эта элита – не совсем бюрократия, как в России или Белоруссии. Это все-таки в большей мере дельцы, которые построили казахстанское государство по принципу «мы будем получать проценты от работы западных компаний на самых ценных наших областях, на месторождениях, и сами этим заниматься не будем, а станем развивать финансовую сферу, проводить финансовые спекуляции, махинации с правительственными деньгами, выводить деньги за границу».

Казахстанская бюрократия оказывается пленником этой модели, и Токаев вынужден балансировать: с одной стороны, он многое понимает и старается с Россией отношения удержать и развивать, а с другой – понимает, что казахстанский капитал тесно интегрирован с Западом и вообще очень зависит от Запада.

− Когда Управление по контролю над иностранными активами США уведомило Астану, что в Вашингтоне не возражают против использования карт «МИР» в Казахстане, казахстанский регулятор разрешил своим банкам их использовать. Не является ли это, по сути, посягательством на финансовый суверенитет республики?

− Получается, что участие Казахстана в Евразийском экономическом союзе происходит как бы с позволения Белого дома и правительства Великобритании. Если бы они не позволили, то и не было бы ничего, а так пока разрешают, и Казахстан участвует. Вот как это выглядит с формальной и с политической стороны. И это, конечно, очень тревожный сигнал. Это фактически означает, что развития интеграции быть не может, потому что Казахстан не участвует в этой интеграции как в полной мере самостоятельное государство.

Беседовал Владимир Крапоткин