За последние 30 лет мир изменился, и миропорядка, сложившегося после холодной войны, больше нет, признал госсекретарь США Энтони Блинкен. Сегодня страны «Глобального Юга» начинают активнее отстаивать свои интересы и уже не оглядываются на желания Запада. Расширился БРИКС, в G20 принят Африканский союз. Все больше стран ведут речь о необходимости дедолларизации глобальной торговли. О главных тенденциях глобальных трансформаций читайте в статье профессора НИУ ВШЭ Дмитрия Евстафьева для «Евразия.Эксперт».

Конец лета и начало осени 2023 г. запомнится чередой мероприятий на различных площадках – от саммита «Россия-Африка» в Санкт-Петербурге до Восточного экономического форума во Владивостоке. Такая насыщенность – следствие не просто особенностей календарного планирования и очевидной глобальной потребности продемонстрировать сохранение в мировой политике международных форматов на фоне провозглашенного многими кризиса многосторонней дипломатии и международных институтов.

Мы наблюдали попытки различных стран – США (июльский саммит НАТО в Вильнюсе), России, Китая, Индии, Саудовской Аравии, Глобального Юга в целом – представить собственное видение будущего. Это происходит в момент, когда становится ясно, что однополярный постпространственный мир уходит в прошлое, освобождая место не только для новых центров силы, но и для новых площадок политического и экономического взаимодействия. И изменение характера институционализации в международных политических и экономических отношениях становится одним из важнейших направлений конкуренции за возможность влиять на процессы формирования новой архитектуры международных отношений.

Яркая политико-экономическая «точка», демонстрирующая перспективу демонтажа «благоглупостей» девяностых и ранних нулевых в мировой политике, была поставлена на Восточном экономическом форуме. Там были обозначены новые социально-идеологические контуры пост-глобалистской экономики. Но наиболее значимые в среднесрочном плане тенденции были обозначены на форумах BRICS и G20, показавших основные особенности институционализации в современном мире.

От саммита BRICS к встрече G20: два форума для одного мира

Главной тенденцией институционального развития в актуальном мире является постепенное смягчение институциональной американоцентричности и повышение роли стран «Глобального Юга». Причем, как «Глобального Юго-Востока» (Азиатско-Тихоокеанский регион), так и «Глобального Юго-Запада» (Африки). Это отражает реальные процессы в мировой политике и экономике, до этого сдерживавшиеся политическим доминированием США и наличием у Вашингтона контроля над основными финансово-инвестиционными инструментами развития.

Для саммита BRICS тема размывания институциональной американоцентричности была естественной: форум всегда был объединением «не-Запада». К тому же последняя встреча проходила в Африке, да еще и на фоне тектонических сдвигов на этом континенте. Она была посвящена принятию новых стран-членов, представлявших, естественно, не-Запад, не считая Аргентины, еще не определившейся со своей геоцивилизационной ориентацией.

Ситуация с G20 более сложная, но одновременно и более показательная с точки зрения неоднозначности современных тенденций глобального и регионального развития. G20 задумывалась как площадка для балансирования экономических отношений Запада и наиболее значимых стран не-Запада. Она была нацелена на как минимум смягчение макроэкономических диспропорций, ставших очевидными после глобального финансового кризиса 2008-2009 гг. Но это была площадка, где приоритетом изначально пользовалась условно «западная» точка зрения, тогда как «не-Запад» имел право ее «глокализировать».

Принятие Африканского союза в качестве институционального участника в G20 не просто балансирует псевдо-коллективное членство ЕС, но и существенно смещает геоэкономический фокус площадки. Тем не менее, оставаясь наиболее репрезентативным геоэкономическим институтом современного мира, G20 находится в очевидном «промежуточном» состоянии после саммита в Дели: одна, политическая, «нога» G20 застряла в прошлом. Хотя избыточную политизацию платформы, ставшую результатом давления «коллективного Запада», удалось существенно смягчить. Другая «нога» – геоэкономическая – пытается шагать в будущее, заставляя и страны «коллективного Запада» принимать новые реалии.

Внешне процесс выглядят как постепенное замещение одних, преимущественно американоцентричных, институтов другими, где зависимость от США существенно меньше. Именно так развивается процесс частичного замещения G20 расширяющимся BRICS и изменения направленности деятельности G20, усиления влияния Глобального Юга на этой платформе и под влиянием этих процессов. Для институциональных элементов пост-глобалистского мира и трансформирующихся институтов, созданных в период «восходящей глобализации», в отличие от стагнировавших под влиянием США институтов (например, ОБСЕ, ВТО или МВФ) характерен совершенно иной подход к важнейшим задачам общемирового экономического развития.

Но ситуация все же несколько сложнее. Уже на данном этапе мы наблюдаем конкуренцию различных платформ, претендующих на роль в постглобальных трансформациях, но с доминированием различных стран или их коалиций. Платформы становятся инструментом геополитической конкуренции стран, претендующих на статус лидеров многополярного мира. И, вероятно, этот аспект будет только усиливаться.

Отметим и изменение американских подходов. Относительно длительным был период «институциональной самоуверенности» и упования на «мягкую силу», эффективность которой была высока в мире доминирующей американоцентричности. Но в последние годы она существенно сократилась, заставляя Вашингтон прибегать к более жесткому внешнеполитическому и внешнеэкономическому инструментарию. Это признал государственный секретарь Энтони Блинкен, говоря о «конце постбиполярной эпохи и лидерстве США с позиции силы». США существенно скорректировали свои подходы к многостороннему взаимодействию. Они вполне здраво оценивают характер тенденций в мировой политике и экономике, понимая, что уже не обладают достаточным ресурсом для прямого управления ими.

На словах сопротивляясь новым глобальным тенденциям, а особенно, – тенденциям геоэкономической регионализации, США на деле ищут механизмы встраивания и перехвата этих тенденций, управления ими. Речь идет уже не о лидерстве или доминировании, а о возможности влиять, в том числе и деструктивно, на новые перспективные макрорегионы. Но «институциональный западноцентризм», переросший в последние годы в чистый «американоцентризм» как в G20, так и в других институтах глобализации, должен выгореть до конца, доказав свою стратегическую бессмысленность.

Новая институционализация: общее в различном

Различия между G20 и BRICS не стоит преувеличивать. Напротив, речь идет, скорее, о внутривидовой конкуренции между институтом, где сильна остаточная «западноцентричность», и форумом, изначальный смысл которого состоит в ее управляемом и постепенном демонтаже. Включая и наиболее значимый ее элемент, – финансово-инвестиционный. Но оба института преследуют цель трансформации глобального геоэкономического пространства с минимальным уроном для общемировой и региональной военно-политической стабильности.

Отметим и другие важные общие моменты:

● Несмотря на декларирование неполитического характера большинства международных платформ, их «повестка» все больше наполняется политическими вопросами. Выделим это обстоятельство: попытка акцентировать неполитический характер платформы и де-факто доминирование политических и геополитических вопросов в «повестке дня» проявилось в работе форума G20 в Дели. Новые геоэкономические игроки все больше убеждаются в невозможности обеспечения национальных и коалиционных экономических интересов без политической и военно-силовой составляющей. Главный вопрос заключается в том, насколько и при каких обстоятельствах участники обоих форумов придут к констатации невозможности разделить геоэкономические трансформации и геополитические. Если судить по недавним выступлениям госсекретаря США Энтони Блинкена, «коллективный Запада» может артикулировать этот подход раньше «глобального Юга».

● Развитие актуальной институциональности происходит исходя из того, что современный мир – мир пространственный. В нем суверенитет еще не является доминирующей ценностью, но пространство уже стало ключевым активом. США на встрече G20 фактически признали пространственный характер нынешнего мира, анонсировав пространственный проект экономического коридора «Индия-Европа». Ранее США пространственность как основу глобализации отрицали, концентрируясь на контроле за надпространственными системами, такими как информационное общество, глобальные финансы. Модель «коридорной глобализации», когда формирование относительно самодостаточных макрорегионов сдерживается за счет конструирования межрегиональных де-суверенизированных пространств, в ряде случаев сохраняющих высокую степень интегрированности в американоцентричные системы, также подразумевает принципиальную трансформацию существующих сейчас форматов глобализации.

● Ключевым вопросом почти всех форумов, проходивших в последнее время, но в особенности, – саммитов «Россия-Африка» и форума BRICS, была проблема защиты экономик даже крупнейших стран не-Запада уже не только от санкционного безумия Запада, но от последствий возможного глобального кризиса американоцентричной финансовой системы. Негативные ожидания были сильны даже на встрече G20, призванной политически продемонстрировать макроэкономический оптимизм. Но пока явно не сформировалось и однозначной позиции в пользу того, что естественным выходом из нынешнего тупика является проект глобальной, или как минимум субглобальной «защищенной инвестиционной системы». Хотя, например, форум BRICS заявлялся как площадка, способная обеспечить альтернативные долларовой системе инвестиционные возможности. Это усиливает шансы, что грядущий трансформационный финансовый кризис будет не «кризисом развития» и «сбросом балласта», а структурным, сопровождающимся не только макроэкономическими, но и социальными последствиями.

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ