Армения сосредотачивается: как обострение в Карабахе изменило внутреннюю политику страны?

27 сентября конфликт между Арменией и Азербайджаном снова обострился, и на этот раз положение серьезнее, чем в июле. По словам пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова, ситуация находится «на стадии по сути военного столкновения», что весьма обеспокоило Москву. С призывами остановить кровопролитие также выступили США, ЕС, ООН и другие внешние игроки. В свою очередь, Анкара заявила о том, что Армении настало время «платить по счетам» и «уйти с оккупированных земель» Азербайджана. Среди всей этой геополитики от внимания наблюдателей ускользают процессы, происходящие внутри двух стран, считает ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика» Сергей Маркедонов. В статье для «Евразия.Эксперт» он проанализировал, как эскалация конфликта между Баку и Ереваном отразилась на внутриполитических раскладах в Армении.

Не успело правительство Армении отменить режим ЧП в связи с пандемией коронавируса, как из-за военной эскалации в Нагорном Карабахе было принято решение о введении военного положения и всеобщей мобилизации. Внутренняя политика поставлена на паузу. События стремительно меняются. Но столь экстренные меры показывают, что сентябрьское обострение ситуации на карабахском направлении намного серьезнее, чем уже ставшие рутиной нарушения режима перемирия. Мирный процесс находится в состоянии глубокой «заморозки», а столь масштабные обострения ранее никогда не проходили с интервалом в два месяца. В июле 2020 г. военная эскалация имела место вдоль армяно-азербайджанской границы в 300 км от карабахской «линии соприкосновения».

Скоро не будет недостатка в материалах, которые будут рассматривать новое обострение в контекстах «большой геополитики». Но нагорнокарабахский конфликт имеет значение и как внутриполитический фактор в двух противостоящих друг другу закавказских государствах. Его значение не менее важно, чем общие рассуждения о балансах сил и ресурсов противоборствующих сторон. Анализ внутреннего измерения карабахской проблемы в Армении и в Азербайджане дает немало полезных уроков при планировании мирного урегулирования.

Активизация армянской оппозиции

Несмотря на то, что сам переход бывшей АрмССР в независимую Республику Армения был зарифмован с конфликтом в Нагорном Карабахе, военным противостоянием и существенными лишениями, в этой стране не установился полноценный авторитарный режим. За все время после распада Советского Союза в Армении сменились три главы государства, было принято несколько конституций, и даже форма правления трансформировалась из президентской в президентско-парламентскую, а затем – в парламентскую.

Трудно назвать выборы, которые не сопровождались бы массовыми протестными действиями, благодаря им даже менялась власть. За примерами далеко ходить не надо: всем памятна «бархатная революция» апреля 2018 г. Недостатка в оппозиционных политиках в республике никогда не было, дефицит был в их консолидации.

В сентябре 2020 г., казалось, оппозиция (партии «Процветающая Армения», «Дашнакцутюн» и «Родина») попыталась учесть ошибки прошлого и решиться на объединение усилий в борьбе с правительством Никола Пашиняна, по-прежнему обладающего высоким уровнем общественной поддержки. 22 сентября она анонсировала проведение общенационального митинга на площади Свободы в столичном Ереване. Акция была запланирована на 8 октября, но дискуссии о ней начались практически сразу же после заявления оппозиционеров. И если бы только дискуссии! Рост оппозиционной активности происходил параллельно с двумя процессами. Рассмотрим их в хронологическом порядке.

Сначала увидела свет публикация центра «Досье», финансируемого Михаилом Ходорковским, в котором содержались обвинения во вмешательстве Кремля во внутренние дела Армении через широкую сеть своих агентов. Политические цели и задачи таких материалов понятны. Однако СНБ Армении решила проявить особую «бдительность» по этому поводу, и руководитель этой службы Аргишти Карамян даже заявил о начале проверки по поводу этой публикации.

Понятное дело, такой шаг не мог понравиться Москве, и через несколько дней после заявления главы СНБ появились комментарии Пашиняна и секретаря Совбеза республики Армена Григоряна. Первый особо отметил, что Россия остается союзником Армении, а США и ЕС – ее партнерами. Второй же сослался на доклад российского Центра анализа стратегий и технологий «Союзники России», в котором, по его словам, Еревану была «дана оценка очень высокого уровня в контексте союзнических отношений.

Через неделю после публикации «Досье», 25 сентября 2020 г., суд общей юрисдикции Еревана удовлетворил ходатайство генпрокурора Армении об аресте Гагика Царукяна. Лидер «Процветающей Армении» арестован на два месяца, ему инкриминируется подкуп избирателей. Сразу после этого сторонники политика, а также «сомневающиеся» и «колеблющиеся» заговорили о появлении первого «политзаключенного» Армении в период правления Пашиняна.

Такое определение, конечно же, эмоционально окрашено. Наверное, можно было бы назвать первым «политзэком» Роберта Кочаряна. Хотя в случае с Царукяном речь шла не об изначальном противнике премьера, а о политике, который проявил солидарность с «бархатной революцией», несмотря на свой прежний «олигархический» бэкграунд, но затем стал оппозиционером. И что бы сегодня ни говорили представители армянских правоохранительных структур, и как бы, возможно, правы они ни были, уголовное преследование Царукяна, казалось бы, отложенное в июне (тогда были проведены обыски у него и в офисах его партии), ускорилось в сентябре именно в канун проведения «общегосударственного митинга» оппозиции.

Доказать случайность этих событий будет крайне сложно. Но даже если принять за основу версию о случайности (в конце концов, юридическая машина работает медленно, и многие решения появляются не за один день или месяц) у оппонентов власти будет представление о намеренном характере действий против ведущих оппозиционных политиков.

Общий враг объединяет

Использование будущего времени здесь отнюдь не случайно. Казалось бы, правительство в скором времени ждет жаркая (не только в силу показателей термометра) осень, а оппозицию – тест на политическую зрелость. Но карабахская эскалация все перевернула. И вот уже в первый ее день, 27 сентября, представители партии «Дашнакцутюн» заявили о формировании роты добровольцев, желающих отправиться в Нагорный Карабах. Это представители той силы, которую сегодня называют в Армении самой прокочаряновской, и для этого есть основания. Деятельность старейшей армянской политической партии, приостановленная первым президентом Левоном Тер‑Петросяном, была в полном объеме восстановлена его преемником на посту главы государства.

Как бы то ни было, а 27 сентября дашнаки заявили, что залогом победы станут «прочный тыл, консолидация народа, единство». Но «Дашнакцутюн» был не един в выражении фактической солидарности с правительством.

Республиканская партия Армении, правящая партия при президенте Серже Саргсяне, объединение «бывших», заявила, что «использует весь свой потенциал – опыт и дипломатические связи, чтобы поддержать борьбу народа Карабаха за независимость».

Но, пожалуй, самый впечатляющий пример – это поведение Царукяна. На своей странице в социальной сети Фейсбук он написал: «Дорогой армянский народ, сегодня мы все должны объединиться вокруг армянского солдата. Наша сила – наше единение». И разместил ряд фотографий на фоне военнослужащих. Напомним, что этот оппозиционный политик находится под стражей, и его сторонники еще вчера говорили о нем как о «первом политзаключенном» в период правления Пашиняна.

Национальная консолидация уравняла его и Пашиняна, прокочаряновских дашнаков и саргсяновских республиканцев и активистов НПО, ставших чиновниками после «бархатной революции», тех, кто имеет устойчивую репутацию «соросовцев».

Национализм плюс демократия

В мае 2018 г., пытаясь понять возможные траектории развития Армении после «бархатной революции», британский исследователь Томас де Ваал – возможно, один из наиболее тонких и знающих кавказоведов на Западе – пытался объяснить дихотомию национализма и демократии в Армении. С одной стороны, писал он, «Ереван стал космополитичным городом с армяно-американскими IT-специалистами, советниками из ЕС, китайскими бизнесменами и иранскими туристами», а молодежь республики ментально уже не советская. А с другой стороны, де Ваал констатировал замкнутость этого поколения на «внутриармянской повестке» со всеми присущими ей чертами (национализмом, оборонным сознанием и многим другим, что современный западный мейнстрим не принимает).

Но сама эта дихотомия во многом кажется искусственной. Для стран, обретающих свою идентичность (тем более, через конфликт) запрос на высокое качество управления и сменяемость власти никак не противоречит национализму как идеологии собственной «самости» и особости. И увлечения западными языками и полезными технологическими изобретениями не делают никого автоматически «гражданином мира».

История, которую в конце 1980‑х гг. поспешили завершить, для Армении (как, впрочем, и для Азербайджана) только начиналась. Они делали свои первые шаги как новые независимые государства, и в такие периоды демократия не противоречит, а идет рука об руку с национализмом. И молодая антисоветскость в таких случаях никак не тождественна этнополитической толерантности. Скорее, наоборот.

Карабахская эскалация снова показала: этнополитический конфликт и дилемма «свой-чужой» решается таким образом, что самые непримиримые политики внутри страны на внешнем контуре становятся союзниками и единомышленниками. Азербайджанский кейс требует отдельного внимания, но и там немало примеров, когда оппозиционеры и правозащитники, имеющие реальные проблемы в отношении с властями, по карабахскому вопросу обнаруживают общность подходов. И не понимать этого, продвигая абстрактные и далекие от реальных обществ и их запросов идеи, значит только одно – загонять конфликт вглубь.

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика»