В последнее время в Евросоюзе все больше обращают внимание на интеграционные инициативы в Евразии, особенно на Евразийский экономический союз, китайский «Один пояс – один путь» и ШОС. Запад смотрит на Восток в основном с опаской, рассматривая другие проекты как конкурентов. Могут ли Запад и Восток найти точки соприкосновения и перейти к интеграции интеграций? Можно ли наладить нормальные отношения между ЕС, ЕАЭС и ШОС? Насколько серьезны опасения Запада в связи с инициативами России и Китая?

На эти вопросы в интервью «Евразия.Эксперт» отвечает Джакопо Пепе, адъюнкт-профессор Центра восточноазиатских исследований Университета Джона Хопкинса в Вашингтоне и научный сотрудник Германского совета по международным отношениям (DGAP) в Берлине. Являясь специалистом по евразийской инфраструктуре и энергетике, он консультировал МИД Италии по вопросам, связанным с Турцией, Ближним Востоком и Евразией.

- Как сегодня в Европе относятся к интеграционным объединениям в Евразии – Евразийскому экономическому союзу и Шанхайской организации сотрудничества?

- В последнее десятилетие политико-экономическая и геополитическая конфигурация в Евразии радикально меняется с последствиями исторического значения для Европы. Евросоюз сегодня сталкивается с тремя крупными кризисами: трансатлантическим, внутриевропейским и трансевразийским.

Соединенные штаты больше замыкаются в себе, проявляют склонности к протекционизму и ориентируются на Тихоокеанский регион. ЕС же непосредственно сталкивается с растущим влиянием России и ее более агрессивной позицией на восточных границах ЕС. Китай наращивает прямое и непривычное для ЕС присутствие на европейском пространстве.

Поэтому главный интерес Европы в среднесрочной и долгосрочной перспективе – выработка стратегии в отношении Китая и России.

Учитывая центральное значение Евразии, более тесное сотрудничество с обеими евразийскими державами критически важно, равно как и четкое определение ЕС своих приоритетов и интересов. Переосмысление отношений ЕС с Китаем и Россией в Евразии должно стать долгосрочной стратегической целью, а не краткосрочным тактическим решением.

Две многосторонние региональные организации – ЕАЭС и ШОС – могут стать более удобной площадкой, нежели взаимодействие на двустороннем уровне. При этом между ЕАЭС и ШОС существуют важные различия.

Евразийский экономический союз является институционализированной формой региональной экономической интеграции между государствами с наднациональными органами управления, которая частично напоминает Европейский союз. ШОС – менее институционализированная региональная организация для политической, экономической и военной кооперации, в которой доминируют преимущественно Россия и Китай.

- Есть ли сегодня реальные перспективы сотрудничества между Евросоюзом, ЕАЭС и ШОС?

- На бумаге, сотрудничество между ЕАЭС и ЕС в экономической сфере запустить менее проблематично, нежели с Шанхайской организацией сотрудничества, которая затрагивает более чувствительные вопросы военной кооперации. Здесь возможны противоречия с принципами членства в НАТО и потребуется более глубокая координация с США.

Учитывая взаимодополняющий характер торговли между ЕС и ЕАЭС, выстраивание сотрудничества между двумя организациями возможно по принципу малых шагов (step-by-step basis) с фокусировкой на отдельных проектах.

Например, софинансирование инфраструктурных транспортных проектов вдоль пан-европейских коридоров и коридоров Организации сотрудничества железных дорог (ОСЖД). Это также может включать синхронизацию с инициативой Пекина «Один пояс – один путь». Также можно определить основные промышленные сектора для кооперации, провести гармонизацию тарифов для отдельных товарных групп и даже переговоры о безвизовом режиме.

Финальной целью может стать создание общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. Я глубоко убежден, что обе стороны нуждаются в общем механизме взаимодействия, основанном на взаимном признании и конкретных проектах сотрудничества. Однако сейчас эта перспектива нереалистична. И я не вижу в краткосрочной перспективе никаких шансов на существенное развитие сотрудничества ЕС с ЕАЭС.

- Что мешает этому?

- Учитывая неразрешенный украинский конфликт, российское вмешательство в Сирии, взаимные санкции и недоверие между Россией и даже традиционными мощными экономическими партнерами, такими как Германия и Франция, мне кажется, что не хватает политической воли с обеих сторон, чтобы запустить сближение.

Сказанное еще больше применимо к ШОС, где китайская «переменная» еще больше усложняет уравнение. К сожалению, это влияет на менее крупных членов двух организаций, в частности, на страны Центральной Азии и Кавказа, которые, вероятно, были бы заинтересованы развивать связи с Европой.

- Бытует мнение, что определенные силы на Западе предпринимают усилия для предотвращения расширения Евразийского экономического союза и ШОС. Что вы можете сказать по этому поводу?

- Обе организации уже расширились с момента создания, иногда это прямо противоречило западным интересам, но предотвратить этот процесс не удалось. ЕАЭС расширил свой состав, включив Армению и Кыргызстан. ШОС принял решение о вступлении Индии и Пакистана как полноправных членов и предоставил статус наблюдателя Ирану и Турции.

Поэтому, я не думаю, что Запад сможет предотвратить дальнейшую экспансию [ШОС и ЕАЭС]. Вместе с тем, вступление Турции в ШОС или ЕАЭС нанесло бы серьезный ущерб стратегическим интересам Запада и НАТО на южном фланге Евразии.

Но подобный исход был бы не столько результатом стремления ЕАЭС или ШОС к расширению, сколько следствием «евразийского» поворота во внешней политике Турции.

- Готова ли сегодня Европа вкладывать большие средства в Центральную и Среднюю Азию, чтобы конкурировать с другими евразийскими инициативами?

- В Европе и особенно в Германии растет осознание, что Евросоюзу нужно более последовательное и активное вовлечение в Евразию. И поскольку институциональное сотрудничество с другими региональными организациями затруднено,

Европа должна задавать свои стандарты, когда дело касается инвестиций в различные евразийские проекты.

По данным Азиатского банка развития, Азия и Евразия нуждаются в $1,7 трлн инвестиций в инфраструктуру ежегодно до 2030 г. Большие инвестиции особенно нужны в Центральной Азии, Восточной и Западной Азии. Эти два региона также имеют хорошие перспективы быстрого экономического роста, поэтому к ним проявляют интерес европейские компании как к будущим рынкам.

Вместе с тем, следует различать частные и институциональные инвестиции. Частный сектор заинтересован в инвестициях в возобновляемые источники энергии, нефтехимию, логистический сектор. Однако для него очень важны стандарты качества и ясные условия регулирования доступа к рынку.

Инвестиции в «жесткую» инфраструктуру, в частности, в строительство железных и автомобильных дорог, вряд ли придут из частного сектора в большом объеме. Хотя модель частно-государственного партнерства может помочь привлечь частные инвестиции в крупные проекты.

Это справедливо и в отношении институциональных инвестиций от европейских организаций. Европа все еще восстанавливается после затянувшейся фазы экономического спада, и такие инициативы как «план Юнкера» (многомиллиардная программа, инициированная главой Еврокомиссии Ж.-К. Юнкером для развития инфраструктуры в странах ЕС – прим. «ЕЭ») или средства структурных фондов ЕС используются внутри самого Евросоюза.

Однако координация в таких секторах как транспорт, логистика и энергетика с евразийскими проектами, в том числе с [китайской инициативой] «Один пояс – один путь», может быть верным шагом. Особенно в таких регионах как Балканы, Центральная и Восточная Европа и Кавказ, где Европа может обеспечить небольшое  финансирование, но внедрить общие стандарты.

- Как вы оцениваете перспективу транспортировки энергоносителей из Казахстана в Европу? Какой видят роль Казахстана в деле обеспечения энергетической безопасности Европы?

- Казахстан экспортирует много нефти и газа в Европу – это 80% казахского экспорта в ЕС. Добыча на месторождении Кашаган, возобновленная в конце 2016 г., должна достигнуть 370 тыс. барелей в день при выводе на полную мощность.

Это даст дополнительные объемы для экспорта в Европу. Вопрос: по каким коридорам? Основной объем казахской нефти транспортируется через территорию России, преимущественно по via the CPC (Caspian Pipeline Consortium, Каспийский трубопроводный консорциум (КТК) – прим. «ЕЭ»). Нефть также перевозится по Каспийскому морю и закачивается в BTC pipeline (Baku-Tbilisi-Ceyhan – нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан – прим. «ЕЭ»). Однако реальная диверсификация транзитных путей возможна лишь в случае строительства транскаспийского нефтепровода, от нового порта Курык, как недавно подтвердили Азербайджан и Казахстан.

Вне сомнения, это увеличит экспортный потенциал месторождений Кашаган и Тенгиз, но строительство нефтепровода зависит от разрешения спора вокруг правового статуса Каспийского моря и реализации сопутствующих проектов в Черном море. Это не краткосрочный проект. Другой вопрос – не станет ли Тихоокеанский регион более привлекательным экспортным рынком [для природного газа], учитывая прогнозы роста спроса. Новые транспортные коридоры не обязательно будут направлены в Европу.

- Как сильно нуждается сегодня Европа в энергоресурсах Центральной Азии?

- Учитывая истощение месторождений и [сокращение] добычи, европейский газовый рынок остается привлекательным для дальнейшей диверсификации экспорта газовых поставщиков. Однако спрос на газ в Европе находится в относительной стагнации, цены на газ снизились, а конкуренция усиливается. Новые трубопроводы, например, TAP-TANAP (Трансадриатический-Трансанатолийский газопроводы через Турцию в Европу – прим. «ЕЭ»), могут восприниматься [ЕС] благосклонно, как альтернатива российскому газу, но не удовлетворят европейский спрос полностью, так как большие объемы газа в Европу могут прокачиваться лишь по трубопроводу TANAP, если к нему подключатся Туркменистан и ближневосточные государства. В настоящее время это нереально, так как транскаспийский трубопровод не построен.

- Как Вы оцениваете шансы на успех китайской инициативы «Экономический пояс Шелкового пути»? Как относятся к нему на Западе?

- Судя по составу участников недавно завершившегося в Китае форума «Один пояс – один путь», китайский проект очень амбициозный и, если он будет реализовываться в духе сотрудничества и взаимной выгоды, может кардинально изменить условия игры в глобальной торговле и привести к более масштабным последствиям для мирового порядка в XXI в.

Мотивация Китая также обусловлена и внутренними факторами, связанными с необходимостью решения проблемы перепроизводства. Но этим проект не ограничивается. Его экономическое обоснование вполне жизнеспособно. Рост торговых потоков и торговой динамики ведет к формированию более целостной политико-экономической конфигурации в Евразии, и этот процесс начался задолго до запуска инициативы «Один пояс – один путь».

Евразийские поставщики энергоносителей, например, Россия, нуждаются в диверсификации своих экономик и развитии альтернативных секторов, таких как логистика и агропромышленность. Параллельно южные берега Евразии в Западной и Восточной Азии будут переживать рост среднего класса в следующие десятилетия. Китай готовится к тому, чтобы воспользоваться открывающимися там возможностями, создавая необходимую инфраструктуру.

Однако у Евразии нет никакого механизма политического управления. Поэтому экономический кризис в Китае, или рост подозрительности мировых игроков в отношении реальных намерений Китая, скрывающихся за его инициативой, или масштабная геополитическая дестабилизация вдоль планируемых транспортных коридоров – все это очень осязаемые риски, которые могут помешать китайской инициативе.

Для Европы китайский проект несет как большие шансы, так и риски, ведь за ним могут таиться гегемонистские устремления, которые будут затрагивать жизненные промышленные и экономические интересы таких стран как Германия, Италия или Франция.

Вместе с тем, проект предлагает для Европы целый ряд выгод, причем даже больше, чем для США. В случае успешной реализации, он может перезапустить рост торговли и экономики на континентальном уровне в период возможной фрагментации глобальной экономики.

Поэтому ЕС должен проводить активную политику в отношении Китая, четко определив свои интересы и рамки сотрудничества на основе взаимности и общих стандартов. Игнорирование или недооценка китайской инициативы была бы фатальной ошибкой.