Экономическое давление на Иран дает свои плоды: 31 июля правительство страны одобрило смену национальной валюты с риала на туман, который по сравнению с предшественником потеряет четыре нуля. Ужесточение санкций и выход США из ядерной сделки, а также нерешительность Европы в предпринятии шагов по ее сохранению поставили страну в сложную ситуацию. О том, как Иран справляется с экономическими трудностями, о безопасности в регионе и перспективах развития отношений со странами ЕАЭС в интервью порталу «Евразия.Эксперт» рассказал Кайхан Барзегар, директор Института ближневосточных стратегических исследований в Тегеране и декан факультета политологии и международных отношений Исламского университета Азад.

– Господин Барзегар, первый вопрос касается санкций США в отношении Ирана. Ядерная сделка отменена, а США заявили, что продолжат и дальше усиливать санкции против Ирана. По Вашему мнению, как это повлияет на ситуацию внутри страны?

– Мне приходят на ум две вещи. Во-первых, страна начнет опираться на собственные силы, и это – та политика, которая уже хорошо работает для решения экономических проблем. Конечно, это не означает изоляцию от мировой экономики, а, скорее, использование возможностей местной экономики.

– Вы имеете в виду политику протекционизма?

– Да, расширение национального производства и опора на собственные возможности. И, во-вторых, усиление экономического сотрудничества с соседними странами и фокус на использование собственного географического положения. Это касается Ирака, Турции, экспорта в Афганистан, хороших отношений с Индией и побережьем Кавказа, Арменией, другими странами. То есть, активное использование географических преимуществ, которые есть. Ведь Иран – это страна с большим числом соседей, и эти соседи приветствуют дальнейшее развитие, укрепление связей и взаимодействия.

К тому же, Иран – нефтяная страна, у нее есть средства, так что экспорт товаров и национальной продукции может быть направлен на соседние страны. Таким образом, я вижу две вещи, которые помогут справиться с санкциями: первое, это опора на собственные силы, на свой экономический потенциал, самостоятельность, и поддержка национальной экономики, национального производства; и второе – региональное взаимодействие, попытки установить связи с соседними странами через увеличение экономического потенциала.

– Как Вы относитесь к перспективам дедолларизации, например, в торговле между Ираном и ЕАЭС?

– Дедолларизация — это непростой процесс, если говорить реалистично, но она неизбежна. Я думаю, что мировая экономика встает на новые рельсы. Некоторые страны задумываются о том, как обойти долларовые расчеты, потому что текущая финансовая система, основанная на МВФ, по сути является американской. И если говорить начистоту, я думаю, Америка пользуется этим в своих целях: взять, к примеру, санкции в отношении Ирана.

Не США накладывают ограничения на Иран, а влияние США на финансовую систему, основанную на долларе, наносит ущерб стране.

Поэтому, к примеру, европейские страны предложили новую систему обмена валюты и денежных средств, результатом которой стала компания специального назначения, или механизм поддержки торговых обменов – INSTEX, которую европейские страны и представили Ирану. Это базовый тип финансовой системы, но я считаю, в будущем два аспекта принесут плоды: независимая финансовая система и, в то же время, двусторонняя финансовая система. Например, Иран и Россия собираются обменяться товарами через собственную валюту. Россия платит иранскими деньгами, взамен них получает российские деньги, так что двусторонняя финансовая система также повлияет на торговлю.

Но говорить об этом еще слишком рано, доллар все еще силен и американцы прилагают все усилия, чтобы сохранить это, так как это единственный способ для них влиять на банковскую систему и налагать санкции на другие страны. Однако остальной мир начинает стремиться к выходу из такой финансовой системы.

– А как вы считаете, какая валюта может стать заменой доллару?

– Заменой точно не сможет стать новая валюта, поэтому я бы делал упор на развитие национальных валют. Вы получаете товар за национальную валюту – и тогда двусторонние торговые соглашения дают возможность избежать использования доллара как фокусной точки финансовой системы. Но, как я говорил, для этого нужно время. Это будет непросто, и, скорее всего, встретит большое сопротивление, но путь к этому очевиден.

– Не секрет, что в Западной Европе не все страны поддерживают политику США в отношении Ирана. Что Вы можете сказать об отношениях между Евросоюзом и Ираном на сегодняшний день?

– Они достаточно хорошие. Я думаю, отношения Ирана и Европы останутся хорошими, так как обе стороны нуждаются друг в друге по тем или иным причинам. Европе нужен Иран, чтобы показать, что мир не является биполярным во главе с Соединенными Штатами, хотят показать свою силу в политическом плане. Кроме того, в экономическом отношении они все еще связаны с финансовой системой, лидером которой в мире является США. В то же время Ирану нужна Европа, потому как ему хотелось бы иметь хорошие международные отношения в более широком контексте.

Я полагаю, в сохранении этой международной коалиции Европа сыграет ключевую роль, и я считаю, что самым главным аспектом здесь является политический аспект, а не экономический. Предложит Европа ли новую финансовую систему? Я не думаю, что Иран ожидает от Европы так много. Ожидания касаются взаимных политических нужд двух сторон в отношении друг друга. И до сих пор, пока существует эта минимальная необходимость друг в друге между сторонами, я думаю, что обе стороны продолжат сотрудничество. Так что отношения между Ираном и Европой будут расширяться в любом случае, потому что они основаны на политических ожиданиях по решению общей проблемы, и эта общая проблема – Трамп. С этим также сталкиваются и другие международные силы.

– Как вы считаете, может ли прекращение действия ДРСМД стать дополнительным стимулом для страны развивать свою ядерную программу?

– Да, это действительно имеет стимулирующий эффект в отношении иранской ракетной программы, и теперь она также поддерживается внутренней политикой и народом.

Целью выхода США из ядерной сделки было надавить на Иран, ограничить его роль в регионе и развитие ракетной программы. И это фактор, ослабляющий сдерживающие возможности Ирана, а в дальнейшем грозящий атакой на Иран, поэтому мы должны еще более усилить эти сдерживающие возможности, чтобы защитить страну.

Таким образом, по иронии, такое политическое решение Трампа по выходу из ядерной сделки, давление на ракетную программу в результате дало правительству аргумент, для того чтобы убедить людей в необходимости этой программы. Я ожидаю увеличения бюджета ракетной программы, и очевидно, что это политическое решение стимулировало ракетную программу.

– Можно ли сказать, что роль Ирана на Ближнем Востоке будет становиться более значительной благодаря ракетной программе?

– Я считаю, что это будет зависеть от уровня угрозы. Дело в том, что Иран рассматривает региональные вопросы в свете противодействия угрозам, а не в свете экспансии. Так что, я бы сказал, что у Ирана есть зона его интересов, которую он защищает, и его присутствие и проактивная политика в регионе основаны на этом защитном подходе. Думаю, Иран не может себе позволить не поддерживать свое присутствие в регионе. Но это означает не увеличение экспансионизма со стороны Ирана, а скорее более активную политику защиты своих интересов, я бы так это назвал.

– В мае 2018 Иран заключил соглашение с Евразийским экономическим союзом о создании зоны свободной торговли на границе Армении и Ирана, и недавно оно было ратифицировано. Есть ли планы в будущем у страны создавать другие ЗСТ с ЕАЭС?

– Эта тема близка к моему ответу на первый вопрос. Я считаю, что общая тенденция, которая наблюдается в Иране – это переключить внимание на Восток, и Армения является частью этого регионального взаимодействия, потому что у нас есть торговые соглашения. Большой объем национальной продукции в энергетике и других сферах может пойти в евразийскую экономическую зону. И такая же тенденция наблюдается на севере: со стороны России тоже заметно желание взаимодействовать с Ираном. Поэтому текущее региональное взаимодействие базируется на новой динамике.

Эта динамика очень важна, ведь с точки зрения Ирана, в то время как США распространяют санкции, Иран должен полагаться на себя и на соседей. Я бы сказал, что территория между Черным и Каспийским морями, Персидским заливом и Средиземным морем имеет большое значение и она важна для Ирана, потому что несет в себе множество возможностей и динамику, которую Иран приветствует в этой области. Я считаю, в этой области Армения отведена огромная роль, потому как страна находится в эпицентре всего этого.

– То есть, можно сказать, что для Ирана ЕАЭС представляет собой рынок сбыта с большим потенциалом.

– Да, верно.

– Но сможет ли Иран стать таким же рынком для ЕАЭС? Потому что, как известно, множество экономических аспектов в Иране зависят в том числе и от политических решений внутри страны.

– Думаю, сможет, но это потребует времени, потому что для этого нужно подготовить большую инфраструктуру в регионе – например, коммуникации, преобразования. Думаю, понадобится десяток лет – если начать сейчас, через десять лет откроются большие возможности.

Дело в том, что здесь действительно присутствует и политический аспект: страны ЕАЭС хотят наращивать экономические отношения, но до сих пор не было тенденций на расширение потенциала. Я думаю, сейчас очень удачное время для этого, потому что у России есть сложности в отношениях с западными странами, она перенаправляет свое внимание на юг. Страны Кавказа также охвачены китайской инициативой «Один пояс, один путь», так что возможности приходят в регион и с востока, и с юга. Поэтому естественно, мы видим усиление регионального взаимодействия на основе этих перемен. Таким образом, в будущем евразийская экономическая зона будет создавать все больше аспектов и возможностей.

– У Ирана и Армении сложились хорошие отношения благодаря соседству. А что Вы можете сказать о состоянии российско-иранских и белорусско-иранских отношений?

– Я не являюсь экспертом в этих вопросах, но я точно скажу, что Иран не рассматривает Беларусь в контексте России. Белорусско-иранские отношения без сомнения основываются на взаимных интересах, но в целом российско-иранские отношения имеют более глубокую историческую основу, и в последние годы основаны больше на политическом сотрудничестве и сотрудничестве в области безопасности, а также военном сотрудничестве. Я надеюсь, что Беларусь сможет стать активным участником этих процессов, но в то же время она должна расширять инфраструктуру и наращивать культурный обмен между Ираном и Беларусью.

– Еще один член ЕАЭС – Казахстан – принимает участие в мирном урегулировании сирийского кризиса, предоставив сторонам переговорную площадку. Как вы оцениваете перспективы Астанинского процесса, насколько эффективной оказалась эта площадка?

– Астанинский процесс – в целом положительная вещь, и он значительно снизил напряженность, который возник на региональном и международном уровнях между державами, напрямую связанными с этим кризисом.

Россия, Иран и Турция вовлечены напрямую и обеспокоены угрозой безопасности, которую несет сирийский кризис. Прочие действующие силы связаны косвенно. Хотя США и заявляет, что выводит войска из Сирии, я считаю, это спровоцировано тем, что США больше не могут влиять на региональный кризис так, как им того хотелось бы, и вмешательство в сирийский кризис будет слишком дорого стоить. Я вижу хорошие перспективы для Астанинского соглашения, но оно должно быть дополнено политическим решением.

На этом этапе, я думаю, должны подтянуться прочие действующие силы. Говорят, что Астанинский процесс – это подготовка к Женевскому мирному процессу, который был организован и устроен совместно европейскими странами, ООН, Америкой, другими участниками, так что, думаю, на первом этапе эти три страны могут установить порядок в зоне напряженности и подготовить почву для более широкой конференции, которая привела бы к нахождению политического решения по Сирии. Таким образом, я вижу две его функции: первое — это установить порядок, второе – ускорить принятие политического решения с участием всех заинтересованных сторон.

Беседовала Ксения Волнистая