Александр Лукашенко подписал указ о назначении выборов в Палату представителей Республики Беларусь на 11 сентября, тем самым объявив официально о старте избирательной кампании. Политические партии и общественные движения уже начали готовиться к выдвижению кандидатов. Ряд экспертов считает, что парламентские выборы - это некий «политический торг» Минска с Западом. Другие специалисты, напротив, уверены, что белорусская власть пытается выйти на новые принципы отношений с западными соседями, которые бы не ставили под сомнение суверенитет и геополитический вектор Беларуси.

Что скажут международные наблюдатели?

Кандидат политических наук, проректор Международного университета МИТСО (Минск) Александр Плащинский в комментарии «Евразия.Эксперт» заявил, что «домашние заготовки» к итоговым отчетам БДИПЧ ОБСЕ и даже сами проекты таких отчетов готовятся еще задолго до проведения выборов. Эксперт отмечает, что характер этих отчетов зависит, главным образом, от геополитической обстановки и внутриполитической ситуации в стране: «Ранее, когда в отношении Беларуси действовал жесткий режим санкций, выборы не признавались «демократическими». Причем такие оценки давались некоторыми экспертами и политиками на Западе еще до проведения выборов. Создавалась атмосфера недоверия. Сегодня ситуация и в мире, и в стране другая. Запад понял, что языком санкций с нами разговаривать бесполезно».

Александр Плащинский подчеркивает, что БДИПЧ отмечает «позитивные шаги», которые сделаны белорусской стороной, но организация сожалеет о том, что Минск не форсирует изменение избирательного законодательства. Политолог отмечает, что заместитель помощника госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Бриджет Бринк в ходе визита в Беларусь заявила, что Белый дом будет следить за самим избирательным процессом, формированием избирательных комиссий. И для американцев, по словам Бринк, не так важно кто пройдет в парламент – оппозиционные кандидаты или провластные. Вместе с тем, Вашингтон по-прежнему увязывают дальнейшую судьбу санкций с реакцией БДИПЧ ОБСЕ на выборы. С этой точки зрения, в подходах коллективного Запада к Беларуси мало что изменилось.

«Меняется тактика, а стратегия неизменна. Результат этой стратегии сегодня очевиден на Украине. Поэтому, говоря об итоговых отчетах БДИПЧ ОБСЕ, важно подчеркнуть, что диалог и сотрудничество не должны увязываться с давлением и санкциями» - считает Александр Плащинский.

Рекомендации ОБСЕ в Минске услышали

Белорусский политолог Юрий Чаусов в интервью «Евразия.Эксперт» отметил, что предложения ОБСЕ, которые собирается учесть ЦИК Беларуси, «технические и не меняют характер избирательного процесса. Заявляется, что будет возможность свободно наблюдать за подсчетом голосов. Но при этом сама процедура подсчета голосов не меняется». Эксперт сравнивает ситуацию с прошлыми выборами в Беларуси, когда подобные совещания ЦИК по учету рекомендаций проводились, «но коренным образом сам характер процедуры не менялся».

Вместе с тем, эксперт позитивно оценивает опыт взаимодействия ЦИК с отдельными правозащитными организациями в Беларуси, такими как «Правозащитники за свободные выборы» - общественная кампания, организованная «Белорусским хельсинским комитетом» и «Весной». «Их предложения воспринимаются [со стороны ЦИК Беларуси]. С ними дискутируют. И строго говоря, эта кампания наблюдения на прошлых выборах не была «встроена в сценарий цветной революции». Это несколько сот наблюдателей, создающих, по сути, механизм, дополняющий деятельность наблюдателей ОБСЕ» - говорит эксперт.

Белорусский политический эксперт Андрей Лазуткин в комментарии «Евразия.Эксперт» подчеркивает, что последние шаги Минска были позитивно оценены вице-председателем Парламентской ассамаблеи ОБСЕ, руководителем рабочей группы по Беларуси Кентом Харстедом. Ранее наблюдатели БДИПЧ ОБСЕ передали в ЦИК Беларуси около 30 рекомендаций, часть из которых противоречит действующему законодательству.

«Среди требований – выработка критериев для досрочного голосования, изменение механизма формирования ЦИК (отмена ч.4 ст.84 Конституции), ведение открытого списка избирателей. Однако опубликование личных данных граждан противоречит Закону «Об информации, информатизации и защите информации». Кстати, по этой же причине невозможна и общественная проверка подписей, на которой настаивала часть оппозиции в ходе президентской кампании-2015».

Лазуткин считает, что Минск будет работать на признание выборов. С этой целью главой ЦИК Беларуси Лидией Ермошиной были анонсированы изменения в правоприменительную практику. В частности, появились нормы, запретившие баллотироваться кандидату по нескольким избирательным округам сразу, запрещено совмещать статус доверенного лица и кандидата в депутаты, введен институт членства окружной комиссии с правом совещательного голоса. Запрещена агитация за бойкот выборов. При подсчете голосов хотя бы одна сторона стола, на котором считают бюллетени, должна быть открыта наблюдателям для обзора. Жалобы на ход голосования, рассматриваемые избирательными комиссиями, теперь будут размещаться на сайтах. Учитывая, что постоянно действующий сайт есть только у Центральной комиссии, остальные избиркомы будут пользоваться для этого сайтами местных исполнительных органов.

На этом фоне, по словам Андрея Лазуткина, «забавно наблюдать, особенно учитывая скандал с фальсификацией выборов в Австрии, что именно теперь и белорусские оппозиционеры начали обвинять Запад в двойных стандартах».

Политолог, член правления «Европейского Альянса за Свободу» Нормундс Гростиньш в своем комментарии «Евразии-эксперт» заявил, что фон австрийских фальсификаций может также повлиять на оценку выборов БДИПЧ ОБСЕ. «Такое проведение выборов президента Австрии уменьшает возможность ОБСЕ и Евросоюза критиковать порядок проведения выборов, например в Беларуси. Ведь белорусские выборы проводятся даже в присутствии международных наблюдателей, а на австрийских выборах наблюдателей не было. Зато там было очень много, мягко выражаясь, странностей, с которыми теперь предстоит публично разобраться Конституционному суду Австрийской Республики», - подчеркивает политолог. (Полное интервью с Нормундсом Гростиньшем читайте здесь).

Торг с Западом или принуждение к новым принципам?

Политолог Юрий Чаусов считает, что заявления белорусского руководства о том, что отношения Беларуси с Западом дальше «говорильни» не продвинулись, являются частью дипломатической игры, торга. «Вряд ли выборы станут причиной для разочарований. Если мы посмотрим на предыдущие избирательные кампании в Беларуси – именно парламентские, то белорусскому руководству все-таки удавалось в 2008 и в 2012 гг. проводить выборы так, чтобы заслужить если не лестные, то хотя бы сдержанные, оптимистические оценки»», - полагает Чаусов.

По мнению эксперта, сегодня идет торг между Беларусью и Западом по вопросам прохождения  оппозиционных кандидатов в белорусский парламент. При этом настроение западных элит в последнее время изменилось.

«Я бы отметил, что в отличие от выборов 2008 и 2012 гг. нет таких западных дипломатов, которые убеждают своих белорусских партнеров, что якобы есть определенная договоренность, согласно которой в парламент пропустят оппозицию. Поэтому я склонен считать, что выборы не станут причиной для разочарований», - подчеркивает политолог.

По мнению эксперта, если парламентские выборы пройдут без сбоев и провокаций, то следует ожидать дальнейшей активизации диалога между Минском и Западом. «Будет новый этап взаимоотношений, связанный, в том числе, с участием белорусского парламента в деятельности парламентской ассамблеи ОБСЕ или хотя бы в парламентской ассамблее «Восточного партнерства». Такие диалоговые новые окна будут открываться», - подчеркивает эксперт. Вместе с тем, Чаусов не ожидает, что предстоящие выборы станут поворотным моментом в отношениях Беларуси и Запада.

Александр Плащинский оценивает текущее взаимодействие Беларуси с Западом не как политический торг, а как попытку выйти на новые принципы взаимоотношений.

«Президент был абсолютно прав, когда назвал предложения Запада «говорильней». Уж если сотрудничать, то открыто и взаимовыгодно. Создавать реальные возможности для государства и бизнеса, простых людей, а не грозить санкциями и не манить нас всяческими морковками» - подчеркивает эксперт. 

Плащинский видит причину ограничений при сотрудничества Минска с Западом в цивилизационном выборе Беларуси, которая, по его словам, является неотъемлемой частью восточнославянской цивилизации.

«Западный вектор для нас - не панацея. Как для Запада, так и для нас - это чистой воды прагматика и наши экономические интересы, но никак не цивилизационный выбор. Как бы кому-то этого не хотелось, но западный вектор не может и не станет для нас цивилизационным выбором», - подчеркивает эксперт.

Трагические события в Актобе, где масштабная террористическая акция привела к многочисленным жертвам, вновь подняли вопросы как о внутриполитической ситуации в Казахстане, так и о стабильности на евразийском пространстве. Первая реакция схлынула, и теперь появляется возможность взвешенно проанализировать как сами события, так и оценки экспертов. Ранее казахстанский политолог Марат Шибутов в интервью "Евразия.Эксперт" проанализировал случившееся по горячим следам. Теперь Александр Гущин разобрался в новых легендах о «Вашингтонском обкоме», «руке Москвы» и «заговоре бизнесменов».

Эксперты в поисках «внешнего следа»

Анализ экспертных оценок по итогам событий  показывает, что по-прежнему сохраняется четкое разделение на профессионалов-регионоведов и т.н. «экспертов», которых можно охарактеризовать как псевдоспециалистов «по всем вопросам». Они как мантру повторяют одни и те же заученные фразы ради очередного появления на телеэкране.

С одной стороны, это очень хорошо заметно у некоторых украинских экспертов и ряда их западных коллег, которые открыто говорят о том, что в событиях в Актобе есть «российский след». Утверждается, что в условиях политического транзита, который рано или поздно предстоит Казахстану, Россия активизирует свою деятельность на казахстанском направлении.

Комментаторы пытаются доказать, что Москва якобы не будет чураться и инструментов «дестабилизации» с целью укрепить свое влияние, добиться нужного ей варианта передачи власти, а в случае негативного сценария – поставить вопрос о будущем территорий с высокой долей русского населения на Севере страны.

С другой стороны, в России некоторые эксперты или просто люди, которые думают, что могут что-то говорить с экранов, но при этом никогда не были замечены в глубоком знании постсоветского пространства, заявляют едва ли не о попытке цветной революции в Казахстане.

От Москвы – до Вашингтона?

Что касается первой точки зрения, то она не заслуживает сколько-нибудь серьезного обсуждения. Россия при всей важности налаживания отношений с Китаем, укрепления ЕАЭС, в условиях конфронтации с Западом вряд ли пойдет на жесткие решения в регионе, не говоря уже о «дестабилизации». Тем более, гипотетическая реализация сценария «русской весны» в Казахстане стратегически будет означать дальнейшие санкции, рост геополитической напряженности по периметру границ России (с участием Китая).

Факторы геополитической напряженности сегодня довольно серьезно ощущаются российской экономикой. Не говоря о том, что любые действия, направленные на «дестабилизацию» региона, приведут к потере влияния России в странах Центральной Азии, режимы которых наверняка забеспокоились бы, увидев подобную политику Москвы. 

Вторая точка зрения имеет под собой определенные основания, по крайней мере, на первый взгляд. Нельзя отрицать, что США могут выстраивать вокруг России пояс нестабильности, имея в виду заставить Москву распылить силы и ослабить влияние на ключевых международных направлениях. Однако сторонники такого геополитического «детерминизма» зачастую не учитывают многофакторность современной международной политики. Подчас сторонники подобной теории забывают, что при реализации своих далеко идущих целей США имеют перед собой не только пресловутый «фактор России», но и много других вызовов.

Центральная Азия – это регион, где США, внося определенную конкурентную струю, не могут на равных выступать с Китаем и Россией. Вашингтон, например, в течение постсоветского периода неоднократно работал на то, чтобы перетянуть Ташкент в орбиту своего влияния, но без особого успеха.

Кроме того, США стремятся реализовать в регионе вместе со своими западными партнерами ряд энергетических проектов, которые также довольно сомнительны (например, проект CASA-1000). Безусловно, американцы в том или ином виде присутствуют и при желании могут внести свою лепту в дестабилизацию региона. Но вряд ли на основе только внешнего своего влияния они смогут переформатировать всю Центральную Азию через масштабную дестабилизацию без серьезных внутренних предпосылок.

Обе указанные версии в целом маргинальны, хотя в каких-то аспектах сторонники этих гипотез могут оказаться правы. Например, нельзя исключать, что арест бизнесмена из Шымкента Тулешова, тесно связанного с различными российскими и российско-казахстанскими структурами (при этом некоторые из них носили фантомный характер), мог стать сигналом для части казахстанской политической элиты, настроенной, по мнению властей, слишком пророссийски (Тулешов был), что такое однозначное внешнее ориентирование не одобряется. При этом дается понять, что попытка самовольно выйти с регионального уровня влияния на национальный будет жестко пресечена. В возможности Тулешова поднять митинги по всей стране и организовать госпереворот верится с трудом.

С другой стороны, влияние внешних факторов дестабилизации также вполне возможно, но их не стоит ипримитивизировать и воспринимать как лобовую попытку американцев устроить силами «проплаченных людей» цветную революцию.

Внутренние причины случившегося

Среди «внутрнних версий» также есть маргинальные, как, например, версия о том, что акция сланирована самими властями, или частью силовиков с целью отвлечь внимание от социальных протестов. Даже сам характер теракта указывает на то, что это не так. К слову, подобные теории в прошлом распространялись в оппозиционных кругах после терактов и в России.

Более вероятной представляется версия о том, что в Актобе действовала группа религиозных экстремистов. На это указывает непрофессиональный, дерзкий и явно непроработанный стиль их действий. Вполне вероятно, что эти действия были чем-то спровоцированы и готовились наспех.

Очевидно, что шансов на успех террористы не имели, следовательно, эта акция могла быть способом привлечения внимания к себе, способом дестабилизации и демонстрации силы, средством отвлечения внимания от чего-то более важного, по мнению организаторов акции. Либо же ситуативной реакций, когда главари, оказавшись в сложном положении, были вынуждены идти на резкие шаги.

Нельзя исключать, что террористы получали определенную поддержку из-за рубежа, например, с Ближнего Востока. Но в то, что именно эта группа была приоритетной для внешних спонсоров, верится с трудом. Учитывая характер действий боевиков, то оружие, которым они были изначально вооружены, их внешний вид, явно неприспособленный для длительных боевых действий, а также неспособность эффективно атаковать воинскую часть. При этом внешнюю поддержку вряд ли стоит сводить к деятельности одной террористической организации, пусть даже и такой масштабной как запрещенная в России террористическая ИГИЛ. 

Скорее, это может быть целая сеть внешних сил, для которых Западный Казахстан – «живительная среда». Здесь традиции ислама не такие сильные, не выработались глубоко укорененные его нормы, что облегчает экстремистам пропаганду. При этом социальная напряженность выше – как в силу большого числа молодежи, так и сильного удара кризиса по населению.

Кроме того, протесты в Западном Казахстане уже наблюдались, как и террористические акты, пусть и не такие масштабные. Сегодня же уровень жизни населения в этом нефтеносном регионе снизился, и при этом заметно большое социальное расслоение. Все это ставит вопрос о том, насколько события в Актобе связаны с недавними протестами по земельному вопросу, которые стали вызовом для властей Казахстана и спровоцированы, в первую очередь, социальными причинами.

Не впадая в конспирологию, следует констатировать, что связь между этими двумя событиями есть, хотя бы и косвенная – митинги стали фоном теракта в Актобе. Именно социальная напряженность и безработица становятся живительной средой для экстремистов. Почти всегда в таких случаях на подхвате оказывается открытый криминал. В итоге происходит сращивание различных негативных тенденций, налаживание связей между различными незаконными группировками. В результате очаг потенциальной напряженности перерастает в открытый – вполне вероятно, не без помощи уже внешних сил.

Эхо событий в Актобе

Не стоит преувеличивать степень влияния событий в Актобе на внутриполитическую обстановку в Казахстане. В целом казахстанским властям удалось взять ситуацию под контроль, переключив внимание общества на другие темы.

Однако события ставят серьезные вопросы перед Астаной с точки зрения проведения курса на минимизацию социальной напряженности в стране, балансирования развития отдельных регионов, активизации системной борьбы с религиозным экстремизмом. Это окажется особенно важно, когда Казахстан вступит в период политического транзита, от успеха которого зависит будущее страны и ее народа.

В современной сложной обстановке может и должно быть в еще большей степени востребовано сотрудничество на евразийском пространстве в области безопасности, равно как и в рамках экономической интеграции. Важную роль могут сыграть программы межрегионального развития, обмен опытом спецслужб, усиление совместного мониторинга и обмена информацией и сотрудничества по целому ряду других направлений.

Александр Гущин, к.ист.н., заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ

Прошедший 7–8 июня в Минске III Форум регионов Беларуси и России стал одним из самых значимых событий в двусторонних отношениях в текущем году. Белорусские эксперты подводят итоги Форума регионов, обсуждая вызовы и возможности развития российско-белорусских отношений.

Говоря об итогах форума, большинство экспертов сходятся в положительных оценках прошедшего события. Так, директор Центра изучения внешней политики и безопасности (Минск) Сергей Палагин подчеркивает:

“Несмотря на то, что в этом году форум носил социально-гуманитарный характер, его экономическая составляющая была на первом месте. Во многом это связано с глобальным экономическим кризисом, которому нам вместе приходится противостоять. В подобных условиях нам нужно укреплять российско-белорусские отношения не только в рамках суверенных государств России и Беларуси, но и в рамках Союзного государства, которое доказало свою состоятельность”.

Положительно отозвался о работе форума и председатель президиума Республиканской Конфедерации предпринимательства (Беларусь) Владимир Карягин:

“Межрегиональное сотрудничество – это всё ещё неиспользуемый нами потенциал. В Европе порядка 50% финансов страны находится в местных бюджетах, поэтому наиболее важные деловые проекты там формируются не в столицах, а именно в регионах. В рамках прошедшего в Минске форума Беларусь и Россия приступили к формированию инфраструктуры регионального сотрудничества. Пока это лишь первые контуры, но в дальнейшем данная форма будет набирать силу и со временем приобретёт чёткую организационную структуру, направленную на вовлечение бизнеса”.

Говоря о вызовах, ответ на которые искали участники форума, эксперт подчеркивает: “Пока что существуют определённые проблемы для ведения нормальной экономической деятельности. Это связано, в первую очередь, с изъятиями, ограничениями и несовершенным законодательством. Поэтому в рамках принятых на минском форуме программ Беларуси и России нужно пытаться создавать предприятия и продукцию, которая могла бы конкурировать с тем, что сегодня предлагает глобальный экономический мир”.

Подводя итоги работы Форума регионов, белорусский экономист Александр Синкевич подчеркнул, что во многом это реанимация довольно успешного формата, который был запущен в середине 1990-х гг., ещё в начале первого президентского срока Александра Лукашенко:

“Тогда эти прямые контакты между регионами позволили вытянуть из кризиса часть предприятий, которые сейчас являются ключевыми для белорусской экономики. В нынешнее непростое время, в условиях санкций между Россией и Западом и мирового экономического спада, подобные контакты на межрегиональном уровне могут ещё раз стать той самой палочкой-выручалочкой, которая снова вытянет экономику как белорусских, так и российских регионов”.

О тесных экономических связях белорусских и российских регионов говорит и политический аналитик Александр Шпаковский:

“Беларусь давно и последовательно выстраивает связи не только с федеральными, но и с региональными российскими органами власти. Практически со всеми субъектами Российской Федерации у нас подписаны двусторонние договоры о сотрудничестве. Кроме того, функционируют порядка 16 представительств посольства Республики Беларусь в России, что позволяет налаживать тесные экономические контакты. Зачастую именно на уровне региональных властей можно достичь большей эффективности и практических результатов, чем при движении сверху вниз, т.е. от федерального уровня к региональному”.

Эксперт отметил и ряд довольно болезненных вопросов, которые пришлось решать непосредственно главам двух государств: “В первую очередь, речь идёт о том, что  отдельные недобросовестные компании используют территорию Беларуси как транзитную для поставок в Россию санкционной продукии. Из-за этого страдают интересы наших производителей, потому что зачастую такая продукция поставляется под видом белорусской и с белорусскими документами. Само собой, что после этого контрольные ведомства Российской Федерации блокируют поставки белорусских производителей, которые хотят легально работать на российском рынке. Поскольку сейчас на двустороннем уровне президенты сделали несколько заявлений по этому поводу, то можно надеяться, что вопросы эти во многом будут сняты. Вторая важная проблема – это скидка на газ, но я призывал бы не политизировать эту тему. В белорусской экспертной среде и в России ей почему-то уделяют такое центральное внимание. Вопрос, безусловно, важный, но во многом технический. Здесь нужно обратиться к тому, что сказал месяц назад [секретарь Союзного государства] Г. Рапота, заявивший, что вопрос будет решён к взаимному удовольствию сторон”.

Личная встреча президентов Александра Лукашенко и Владимира Путина – одно из ключевых событий минского форума. Комментируя состоявшиеся переговоры, Александр Синкевич отметил:

“В последнее время  в информационном поле обеих стран достаточно много различных подозрений, взаимных упрёков и недомолвок по отношению друг к другу. Хотя лидеры обоих государств неоднократно это опровергали и подчеркивали приверженность к союзному курсу, строительству совместного экономического пространства и единой оборонной политики. Сейчас это в очередной раз прозвучало ещё более внятно и артикулированно. Это должно вселить определённую уверенность как в инвесторов, так и в экономических игроков обеих стран, – полагает Александр Синкевич.

Комментируя встречу белорусского и российского лидеров, Александр Шпаковский подчеркивает, что зачастую между президентами взаимопонимания больше, чем между политико-экспертной средой Беларуси и России:

“И в России, и в Беларуси есть определённые “специалисты”, которые руководствуются какими-то теориями заговоров. Так, в преддверии форума нагнеталась ситуация относительно обычного перемещения российских вооружённых сил в Брянской области. В свою очередь, в российской прессе тоже зачастую пытаются выставить Беларусь в роли нищего с протянутой рукой. Отсюда и излишняя политизация вопроса о ценах на газ. При этом никто не замечает программ Союзного государства, а их на самом деле более 40. Что же касается глав государств, то между ними есть взаимопонимание и доверие. Интенсивность их контактов лишь подтверждает это”.

 Подготовил Кирилл Метелица

Что произошло такого неординарного на выборах президента Австрии?

- Австрия после состоявшихся 22 мая президентских выборов находится в состоянии нарастающего политического и морального кризиса. На выборах проголосовало 4,5 миллионов избирателей. 160 тысяч бюллетеней были признаны недействительными, а победа Александра Ван дер Беллена была достигнута преимуществом лишь в 31 тысячу голосов.

После того, как был обнародован ряд фактов явно указывающих на риск разного рода фальсификаций в процессе голосования и подсчета результатов, Австрийская партия Свободы приняла решение обжаловать результаты президентских выборов в Конституционном суде. Туда на 150 страницах была подана жалоба по поводу серьезных нарушений, повлиявших на легитимность 570 тысяч избирательных бюллетеней.

Какого рода эти нарушения?

- Например, в некоторых местах активность проголосовавших по почте за «правильного» кандидата достигала иногда 300%, а иногда даже 500% количества избирателей в данном избирательном участке. Был зафиксирован случай голосования несовершеннолетнего, что тоже указывает на возможность фальсификации, при этом, сделанной поспешно.

Каково отношение австрийского общества, тех избирателей, которые участвовали в выборах?

- Австрийские избиратели понимают, что было сделано все возможное для того, чтобы не допустить победы кандидата в президенты от Партии Свободы Норберта Хофера. Австрийский президент, проводящий антиимигрантскую, правую политику, оказывал бы существенное влияние на баланс политических сил в Германии. Партнер Австрийской партии Свобода – партия Альтернатива для Германии (AfD) и так быстро набирает влияние перед выборами в Бундестаг, намеченными на февраль 2017 года, становясь одной из ключевых партий Германии. Таким образом, канцлер Германии Ангела Меркель и правящий политические класс Германии, были крайне заинтересованы не допустить победу Хофера.

В ключевых странах Евразийского экономического союза, Беларуси и России, осенью этого года пройдут парламентские выборы. Евроатлантические структуры, будь то ОБСЕ, Евросоюз, США, традиционно давали негативную оценку выборам в странах ЕАЭС. Изменится ли их отношение к избирательному процессу  в евразийских странах на фоне скандала с фальсификациями в Австрии?

- Такое проведение выборов президента Австрии уменьшает возможность ОБСЕ и Евросоюза критиковать порядок проведения выборов, например в Беларуси. Ведь белорусские выборы проводятся даже в присутствии международных наблюдателей, а на австрийских выборах наблюдателей не было. Зато там было очень много, мягко выражаясь, странностей, с которыми теперь предстоит публично разобраться Конституционному суду Австрийской Республики. 

Беседовал Петр Петровский

Третий форум регионов Беларуси и России завершился в Минске встречей Александра Лукашенко с Владимиром Путиным. Одним из обсуждаемых вопросов стало взаимодействие в энергетической сфере. Эта тема остается одной из основных на протяжении фактически всего постсоветского периода. Причем, как правило, поводом для обсуждения двусторонних контактов в области ТЭК становятся новые конфликты.

На пути к общему энергорынку ЕАЭС

Для решения этой проблемы решено к 2025 г. создать единый рынок электроэнергии и энергоносителей Евразийского союза (ЕАЭС). Часто этот проект называют энергетическим союзом ЕАЭС. Однако реализация проекта продвигается довольно медленно.

Сложность в том, что участники союза стоят по разные стороны баррикад. Россия обладает большими запасами нефти и газа, является крупным экспортером углеводородов. Казахстан также обеспечивает себя нефтью и газом, хотя экспортирует несравнимо меньшие объемы ресурсов. А Беларусь, Армения и Кыргызстан выступают потребителями – их внутренняя добыча не покрывает собственные нужды.

Отсюда и возникает вечный спор продавца и покупателя. Каждый хочет максимизировать свою выгоду. По идее, создание общего рынка энергоносителей с едиными правилами игры для всех компаний должно решить все проблемы. Однако переходный период к общим правилам игры создает множество проблем, причем в разных отраслях они имеют свою специфику.

Сложности на пути создания общего энергорырнка объясняют, что именно сфера энергетики стала исключением при запуске единого таможенного пространства и ЕАЭС.

Однако эти проблемы поддаются решению. Причем, целесообразно начать с пилотного проекта в двусторонних отношениях Беларуси и России. Во-первых, наши государства имеют наибольший опыт интеграции. Во-вторых, в двусторонних российско-белорусских отношениях представлены все типичные проблемы в сфере энергодиалога, характерные для евразийской интеграции.

Где объединяться?

Проще всего объединить рынки угля и других твердых энергоносителей (торф и др.). В данном сегменте рынок достаточно либерализован. Компании могут направлять уголь как на внутренний рынок, так и на экспорт. В условиях отсутствия экспортно-импортных пошлин можно говорить об открытости рынков угля и торфа в Беларуси и России. Так что объединение формально уже состоялось.

На рынке электроэнергии регулирование выстроить сложнее из-за специфики отрасли и моделей энергосистем. Электроэнергию невозможно накапливать, поэтому для создания единого рынка России и Беларуси придется отлаживать взаимодействие системных операторов, которые будут координировать перетоки из энергосистем.

Более того, после реформы РАО «ЕЭС России» в нашей стране создана либеральная модель рынка электроэнергии. Формально множество компаний (ОГК (оптовые генерирующие компании) и ТГК (территориальные генерирующие компании)) производят электроэнергию и конкурируют за потребителя. Фактически, все они могут экспортировать электроэнергию. При РАО «ЕЭС России» эту функцию выполняло одно подразделение – «Интер РАО», ставшее теперь таким же игроком рынка, как и другие ОГК.

В Беларуси рынок электроэнергии централизован. Но в настоящее время обсуждается аналогичная с российской реформа, предполагающая либерализацию рынка.  Переход к общему знаменателю – создание идентичной модели рынка электроэнергетики позволит сформировать условия для фактического объединения рынков.

Однако перетоки электроэнергии, как правило, целесообразны на сравнительно небольшие расстояния, т.к. потери электроэнергии в сетях делают нерентабельной передачу на дальние расстояния. Кроме того, строительство Белорусской АЭС увеличит собственную генерацию, а значит перетоки из российской энергосистемы сократятся.

Проблемы союзного нефтегаза

Наибольшие проблемы в «энергетических» отношениях Беларуси и России сосредоточены в нефтегазовой сфере. Суть застаревшей нефтяной проблемы в экспортной пошлине.

В рамках таможенного союза при поставках российской нефти на белорусские НПЗ пошлина взиматься не должна, но если в дальнейшем пошлина при вывозе нефтепродуктов в Европу будет идти в бюджет Беларуси, то российский бюджет терял бы миллиарды долларов.

Несмотря на то, что стороны в целом смогли найти компромисс по вопросу, разделив доходы и издержки, периодически возникают острые противоречия. Последний из инцидентов закончился обсуждением возможностей сокращения поставок российской нефти на белорусские НПЗ по нефтепроводам с 24 до 22 млн. т. в год.

Но все основные спорные вопросы в нефтяной отрасли уйдут после завершения в России «налогового маневра». 

Предполагается, что с 2015 по 2017 гг. экспортная пошлина будет снижаться, а налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) будет расти. Это приведет фактически к полной отмене экспортной пошлины на нефть и нефтепродукты.

А значит и проблема распределения этих фискальных средств в отношениях Беларуси и России уйдет. Компании будут платить деньги в бюджет той страны, где расположено месторождение, дающее нефть. Таким образом, «нефтяные» конфликты могут возникать еще в течение примерно 1 года.

Из чего складывается цена на газ для Беларуси

Самой сложной является «газовая» проблема. Нынешние споры между Беларусью и «Газпромом» выглядят как рядовое требование потребителя сделать ему скидку. Но, как обычно, «черти кроются в деталях».

Долгое время Беларусь стремилась отвязаться от «европейской» системы ценообразования на российский газ, когда стоимость привязывается к ценам на нефть и нефтепродукты. Растущая стоимость нефтяного фьючерса в 2000-х гг. приводила к повышению цен на газ.

Поэтому новый газовый контракт с «Газпромом» от 2011 г., привязавший цены к тарифам на газ в Ямало-ненецком автономном округе РФ (плюс стоимость транспортировки), был очень выгоден Беларуси. Цена сократилась с $265 за тыс. куб. м. в 2011 г. до $162,4 в 2012 г.

Однако теперь министр энергетики Беларуси Владимир Потупчик заявил, что справедливой ценой стоит считать $73 за тыс. куб. м., а не $142,1 по которой закупался российский газ в первом квартале 2016 г. В. Потупчик ссылается на межправительственное соглашение от 2011 г., где отмечено, что стороны должны перейти на равные цены на газ при условии достижения равнодоходности.

Это означает, что, если цены на российский газ в Европе при вычете стоимости доставки и экспортной пошлины станут такими же как в российских регионах, тогда цена для Беларуси также должна сравняться с ценой в Смоленской области плюс стоимость доставки до Беларуси. Однако это условие прописано только в межправсоглашении, а не в коммерческом контракте. «Газпром» не хочет менять контракт с белорусскими потребителями. Российский концерн опасается потерять прибыль.

Кроме того, вслед за повышающимися ценами на нефть вскоре начнет рост и стоимость газа. И тогда тарифы на газ в российских регионах вновь станут ниже, чем котировки на европейском рынке. Следовательно, и аргументы Беларуси потеряют основания.

Союзное государство – «пилотный» энергорынок?

В сложившейся ситуации Беларусь может получить следующие выгоды. Для того, чтобы снять напряженность с Минском «Газпром» может пойти на списание части долга белорусских потребителей, который к июню, по словам зампреда правления концерна Александра Медведева, достиг $200 млн. (часть белорусских потребителей платит за газ из расчета $80 за тыс. куб. м.).

В стратегической перспективе Минск может поставить вопрос о еще большей интеграции газовых рынков за счет отмены экспортной монополии «Газпрома» в рамках Союзного государства России и Беларуси.

В настоящее время экспортировать газ по трубопроводам из России может только «Газпром». Либерализация означает начало конкуренции российских компаний (НОВАТЭК, Роснефть) на внешнем рынке между собой. Это приведет к снижению цен и, следовательно, к сокращению экспортных пошлин и НДПИ. А значит бюджет недополучит денег.

Но между Беларусью и Россией нет пошлин. Поэтому единственный минус для российского бюджета может заключаться в том, что «Газпром», в случае потери части белорусского рынка, недополучит прибыль, что повлияет на дивиденды. А основным акционером концерна является Российская Федерация. Экономика Беларуси, в свою очередь, может получить ощутимый импульс развития за счет снижения цен на газ. Понижение себестоимости товаров сделает их более конкурентоспособными.

На нынешней встрече президентов Беларусь и Россия не смогли найти решение всех спорных вопросов. Хотя этого никто и не ожидал. Гораздо важнее, что В. Путин и А. Лукашенко обсудили общую тему взаимодействия в области энергетики. «Сверка часов» всегда является первым шагом к поиску компромиссного решения.

В данном случае следует присмотреться к Союзному государству как пилотному проекту на пути создания общего энергорынка Евразийского союза. Здесь это может произойти гораздо раньше, чем к 2025 г.

Игорь Юшков, преподаватель Финансового университета при Правительстве РФ

Оставим в стороне попытки германских властей объяснить якобы случившееся изменение статуса России. В конечном счете, метания германских официальных лиц только запутали картину и подвергли сомнению пресловутый ordung в германской системе принятия решений. Сконцентрируемся на сути, ибо как бы хаотична не становилась германская – да и европейская в целом – политическая жизнь, значение официальных документов в ней и формулировок в этих документах исключительно велико. Сила официального и тем более – официального печатного слова пока еще имеет большое значение и отражает пока еще превалирование бюрократического и юридического процессов над политической целесообразностью.

Так что будем исходить из тех посылок, что, во-первых, в германской «Белой книге» по вопросам обороны действительно сдержался термин «соперник» применительно к России, а, во-вторых, что такая коррекция имеет под собой не только пропагандистские, но и сущностные основания. Конечно, утечка, а затем опровержение утечки о новом статусе России в ключевом германском официальном документе является «пробным шаром». Но это тот «пробный шар», который очень и очень близок к практической политике и реальным решениям.

На деле мы сталкиваемся не с попыткой Германии оказать на Россию некое пропагандистское давление, а со стремлением отфиксировать во многом «для себя» новый статус нашей страны в пространстве международных отношений для того, чтобы на базе общего для германской элиты понимания сформировать новый modus operandi с Россией. И этот статус, несомненно, выше, нежели статус «партнера».

Когда в Бонне, а затем – и в Берлине многие годы говорили «партнер» в отношении России, то, безусловно, имели в виду, «младший партнер». Даже когда обсуждали с Борисом Ельциным возможность нового «европейского концерта». Конечно, этот статус качественно менялся со временем – от страны, которую нужно «спасать» от самой себя до «младшего партнера», у которого могут быть поправки к позиции «старшего» германского «брата», но суть от этого не менялась. Россия, как и мыслили некоторые российские «геополитики» становилась ресурсным «придатком» Германии, которая, в свою очередь, стремилась стать (и стала!) европейским гегемоном.

Собственно, сегодняшний германский пан-европеизм, который так пугает иных российских политиков, взращен на российских ресурсах.

Безусловно, «партнерство» Германии и России основывалось на некоей «конвергенции» в политическом понимании глобальных процессов и основных задач европейской безопасности (насколько такая конвергенция в принципе была возможна с Ангелой Меркель во главе Германии остается под большим вопросом – в данном случае личность играет в истории очень большое значение). Однако это партнерство не предполагало никакого «выравнивания статусов» ни в политике, ни в экономике.

Причем, основой этого партнерства было то, что Россия, получая статус привилегированного поставщика ресурсов на рынки Евросоюза и, прежде всего, Германии, отказывалась до известной степени от попыток собственной ре-индустриализации и конкуренции на своем же рынке в большинстве секторов промышленности.

Стоит обратить внимание на два обстоятельства: во-первых, пик партнерства России и Германии (2003 – 2010 гг.), вершиной которого стало строительство газопровода «Северный поток-1», совпали с периодом интенсивной деиндустриализации России и утраты компетенций по многим критическим позициям в промышленности.

Во-вторых, кризис стратегии «партнерства» с Германией начался до «крымского разворота» и удивительным образом совпадает с резкой активизацией в 2011-2012 гг. интеграционных процессов на постсоветском пространстве, закончившихся созданием Евразийского союза (ЕАЭС).

В то время как в период «растущего партнерства» с Берлином большинство интеграционных инициатив на постсоветском пространстве были заморожены, а часть, - даже реверсирована, как например, проекты в рамках Союзного государства России и Беларуси. Вероятно, эти два компонента также были важнейшими элементами системы «асимметричного партнерства» Германии и России.

Появление применительно к России термина «соперник», если слухи действительно соответствуют действительности, означает невозможность продолжения именно этого партнерства. Прежде всего, потому, что к другому типу партнерства современная германская элита не способна и пока до конца не совсем ясно, - созреет ли она к этому или выберет традиционную, увы, парадигму взаимоотношений с Россией.

Статус «соперника» означает признание Берлином необходимости реальной конкуренции с Москвой, прежде всего, на политическом поле (к военной конкуренции ФРГ еще не готова и не будет готова еще относительно длительное время), но также и в экономическом пространстве. Причем не надо быть провидцем, чтобы понимать, что

пространство экономической конкуренции Москвы и Берлина во много будет локализовано именно в Новой Евразии.

Но важно еще и то, что в отношениях с «соперником» нельзя ограничиться политическим давлением. С «соперником» надо договариваться, не давать пустых обещаний и иметь не только возражения к его позиции, но и уступки. То есть то, что почти полностью отсутствовало в германской политике в отношении России во времена «закатного партнерства» по состоянию на 2011-2013 гг. 

Собственно, вся логика посткрымских санкций была основана на том понимании – которое, вероятно, во многом исходило именно из Берлина, что никакого взаимодействия с Москвой, как с «соперником» не требуется. Достаточно прямого политического давления, сопровождаемого уговорами и шантажом. Вероятно, по истечению двух санкционных лет в Берлине начали приходить к выводу о том, что данная логика неэффективна, как минимум.

Так, что нет ничего дурного и, тем более, унизительного в статусе «соперника» меркелевской Германии. Это, как раз, свидетельствует о серьезности «заявки» современной России на самостоятельный статус в мире и в Европе. Это, в конечном счете, подразумевает и более высокий уровень уважения.

Так стойкость и гибкость Москвы в противостоянии санкциям, вероятно, свое дело сделали и в умах ключевой для современной Европы германской элиты начинается переоценка ценностей.

Важно понимать и то, что «соперник», - это и более ответственный статус, нежели «партнер», от которого мало что зависит. И, конечно, России еще много придется потрудиться, чтобы полностью соответствовать авансам, которые – по слухам, конечно – выдала нашей стране Германия. Нельзя обмануть ожиданий немецких политиков.

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ «Высшая школа экономики»

Сразу отметим, что длилась она почти 2 часа, то есть немного меньше положенного для конференций такого формата. Первые 15 минут Порошенко посвятил вступительному слову, где рассказывал стандартными фразами, что ему удалось сделать за последний год, а точнее за два года пребывания у власти. Если сопоставить его речь с аналогичной конференцией годичной давности, то складывается ощущение, что президенту вообще не писали новое выступление, а возможно, лишь слегка его обновили. Например, убрали слова о Савченко, пребывающей в российском плену, ведь, как известно, украинская летчица была обменяна на двоих россиян, и теперь разыгрывать карту «кремлевской пленницы» украинские власти уже не могут.

Во время своего вступительного выступления Порошенко не вспомнил о ситуации на Донбассе.

Хотя сам позже заметил, вполне ожидал вопрос на эту острую тему от журналистов. Отвечая на вопрос журналистов о донбасском кризисе и путях его решения, в частности, выполнения Минских соглашений, Порошенко завил, что из-за стабильно сложной обстановки на Донбассе реализация Минска-2 сейчас невозможна. Кроме того он подчеркнул: «По украинскому законодательству выборы будут проведены тогда, когда будет обеспечен механизм восстановления украинского суверенитета».

То есть глава государства вновь, намеренно или нет, упустил из виду положения «плана Мореля», который приняла Украина как дополнение к Минским соглашениям. А условия этого плана, напомним, построены по принципу известной фразы монтера Мечникова из «Двенадцати стульев»: «вечером деньги, утром стулья» или переводя на язык Минска-2: сначала выборы в самопровозглашенных республиках и амнистия, потом – возврат Украине контроля над границей на Донбассе.

Понять украинскую сторону можно – такие условия невыгодны Киеву. Ведь вполне возможно и ожидаемо, что западные партнеры Украины могут умыть руки, как только удастся добиться реальных сдвигов в развязке кризиса на востоке страны.

Однако подпись украинского руководства под Минскими соглашениями засвидетельствовала их выполнение, а военный вариант более чем утопичный. Понимая это, Порошенко старается разыграть карту с полицейской миссией ОБСЕ.

На этом президент и сделал акцент, отвечая на вопрос о Донбассе, добавив: «мы должны решить вопрос с полицейской миссией ОБСЕ». Стоит подчеркнуть, что идея ввода на Донбасс полиции ОБСЕ обусловлена не только маломальской гарантией соблюдения мира, но еще дает вполне разумный повод отсрочить выполнение второго Минска, ведь четкого согласия на это не дали даже Германия с Францией, не говоря о России. А значит, для реализации решения о вводе полицейских ОБСЕ понадобится очередной напряженный раунд переговоров, что, безусловно, на руку Киеву и лично П. Порошенко.

Украинский лидер довольно много говорил о реформах, вернее об их отсутствии. Камнем преткновения, по мнению политика, выступают разногласия среди правящей элиты, при этом был сделан намек на несостоятельность кабинета Арсения Яценюка.

В то же время, президент высказал уверенность и надежду на конструктивную и плодотворную работу нового кабмина. Непонятно, правда, с чего вдруг должна появиться эта самая плодотворность, если и нынешнее, и предыдущее правительство было создано двумя одними и теми же фракциями – Блоком Порошенко и Народным фронтом, а всё обновление власти заключалось лишь в обмене между вышеупомянутыми силами рычагами контроля над законодательной и исполнительной ветвями.

Не мог не упомянуть президент и о подготовленной накануне судебной реформе. «Считаю это решение одним из самых важных за время моего президентства. Если бы вчера реформа провалилась, если бы мы увидели на табло 299-298, это означало бы консервацию существующей судебной власти на годы» – подчеркнул Порошенко. Важность судебной реформы глава Украины видит в перестройке всей судебной системы, в снятии частичной неприкосновенности с судей и в повышении им зарплат до космических размеров.

Последнее, по мнению Порошенко, должно искоренить коррупцию среди служителей Фемиды, а снятие частичной неприкосновенности сделать равными перед законом и позволить отвечать за взяточничество. Хотя, практика ареста судей, подозреваемых в получении взятки, давно практикуется в Украине. Другое дело, что она не работает в полной мере. Но как она будет работать при новой судебной реформе, президент не уточнил.

Не удалось обойти стороной вопрос о децентрализации. Порошенко заявил об отсутствии каких-либо договоренностей между центральной властью и местными советами в вопросе разграничения полномочий и передачи большей власти на места. Более того, президент Украины назвал такие шаги незаконными: «Я подобных обращений не получал. Никаких обращений, никаких соглашений областных советов с президентом не будет: они неконституционны».

Естественно говорил Порошенко и о других государствах – как о союзниках Украины, так и о тех, с кем отношения сейчас довольно сложные, в первую очередь – о России.

На сей раз президент был довольно скуп на дифирамбы своим западным коллегам и, по сути, ни разу во время пресс-конференции не поблагодарил их за поддержку Украины в отстаивании ее территориальной целостности, давлении на Россию и т.д.

Отметим лишь, что вспоминая Соединенные штаты, Порошенко не упустил возможности внести в копилку своих побед решение правительства США о предоставлении Украине гарантий на $1 млрд и, естественно, похвалил и поблагодарил Вашингтон за это решение, которое так же странным образом было принято накануне пресс-конференции.

Развивая тематику отношений с Западом, Порошенко не мог не упомянуть и о НАТО. В частности, он заявил: «Переговоры с нашими партнерами обеспечили проведение комиссии «Украина-НАТО» на самом высоком уровне, где будет чрезвычайно интенсивный график двусторонних и многосторонних встреч. Мы едем туда не с пустыми руками. Нами подготовлен, согласован и подписан стратегический оборонный бюллетень: это те обязательства, которые мы взяли на себя в сотрудничестве с НАТО».

Касаемо давно обещанного безвизового режима, Порошенко остался оптимистом и подчеркнул, что надеется если не этим летом, то, по крайней мере, в сентябре получить безвизовый въезд в ЕС для Украины. Заметим, что хотя бы в этом случае украинский лидер уже не делает сенсационных заявлений, а выражает надежду на скорейшее одобрительное решение европейскими властями отмены виз для украинцев. А ведь 2 года назад он не то что выражал надежду, а более чем уверенно заявлял, что Украина получит безвизовый режим уже в январе 2015 г.

О России, как ни странно, Порошенко говорил еще меньше, лишь вначале пресс-конференции заявив, что «план России» по дестабилизации ситуации в Украине провалился, а немного погодя, отвечая на очередной вопрос, заявил следующее: «Нет никакого оправдания присутствию российских войск на моей территории... В то же время, мы все еще надеемся, что российский народ нам не враг».

Итак, выступление П. Порошенко напоминало больше милые добрые посиделки в большой компании, нежели итоговую пресс-конференцию главы государства. Журналисты, по большому счету, не задали ни единого колкого и неожиданного вопроса. Естественно, на пресс-конференции не было российских СМИ, которые сейчас де-факто пребывают в статусе персон нон-грата в Украине, но ведь и украинские, и западные журналисты вполне могли подготовить вопросы поострее. Вопросы о кумовстве, офшорах и неэффективности власти, конечно, создавали видимость журналистского плюрализма, но в основном все было ожидаемо.

Интересно будет вспомнить эту пресс-конференцию через год. Будет ли Порошенко и тогда обещать безвизовый режим, улучшение благосостояния, расследование скандалов и резонансных дел? Но главное, учитывая кипящую политическую жизнь в Украине, будет ли вообще Петр Порошенко проводить в 2017 г. пресс-конференцию в статусе президента?

С водой выплеснуть опасения

В поисках возможных направлений сопряжения следует обсудить вопрос, который пока не стал предметом обстоятельных дискуссий, идущих сегодня по инфраструктурным проектам и  свободной торговле. Речь идет о необходимости постоянно действующего Водно-энергетического Диалога с участием широкого круга экспертов и специалистов.

При запуске общего энергетического рынка ЕАЭС к 2019 г. наверняка будут затронуты вопросы водно-энергетического баланса Центрально-Азиатского региона. Но перед этим важно обсудить существующие водно-энергетические проблемы стран нашего региона, непосредственно граничащих с Китаем, так как он для некоторых из них является «страной верхнего течения». Иначе проблемы трансграничных рек и смежные вопросы могут стать «камнем преткновения» при сопряжении ЕАЭС и ЭПШП.

Важно не «спускать» эту тему на двусторонний уровень переговоров и включить эту тему в повестку сопряжения ЕАЭС и ЭПШП. Это может создать новую константу, скрепляющую ЕАЭС. При этом и проект ЭПШП станет более понятным и прозрачным, что снимает большую часть опасений в Центральной Азии относительно «нового порабощения». Не говоря о возможности предотвращения потенциальных конфликтов.

Содержание водно-энергетического диалога ЕАЭС и ЭПШП

Сегодня можно зафиксировать три основных ситуации, нуждающихся в проработке на  водно-энергетическом направлении. Новизна предложенного в настоящей статье подхода  заключается в их возможном разрешении «одним пакетом», через координацию инвестиций и солидарную ответственность за развитие ситуации. Предложение носит дискуссионный характер и требует дополнительного изучения возможностей его реализации.

Речь идет о следующих ситуациях:

1. Избыток воды, возможность экспорта электроэнергии (Дальний Восток РФ и Северо-Восток Китая). Экстремальное наводнение 2013 г. на реке Амур высветило  необходимость строительства противопаводковых ГЭС в верховьях Амура, что требует определения позиции Китая по регулированию находящихся на его территории двух притоков Амура, а также договоренностей по экспорту электроэнергии в Китай, что могло ему облегчить экологическую нагрузку, уменьшив количество сжигаемого угля. Известно, что в 2014 г. «РусГидро» подписала соглашение с корпорацией «Три Ущелья», предусматривающее создание совместного предприятия для разрешения данных проблем. В данном случае есть пути для взаимопонимания и, возможно, государственно-частного партнерства.

2. Недостаток воды и электроэнергии (юг Западной Сибири в РФ, Восток Казахстана и Северо-Запад Китая). Иртышский каскад ГЭС в Казахстане зависит от поступающего из Китая притока вод, но в верховьях происходит водозабор из Черного Иртыша для нужд сельского хозяйства Китая. Китай сооружает канал шириной 22 м и протяженностью 300 км, ведущий на Карамайский нефтяной промысел. В результате увеличивается отбор стока Черного Иртыша с 10% до 20-25%. Это чревато для России и Казахстана новыми экономическими и экологическими вызовами. В 2001 г. с КНР было подписано Соглашение о сотрудничестве в сфере использования и охраны трансграничных рек и создана казахстанско-китайская совместная комиссия. В 2008 г. межправительственное Соглашение о рациональном использовании и охране трансграничных вод заключила с КНР и Россия. Однако трехсторонний формат обсуждения, насколько известно автору, так и не был создан.

Китай поставил перед собой задачу масштабного экономического развития своего Северо-Запада, поэтому ему нужны еще большие объемы использования водных ресурсов, но это требует поиска нового вводно-энергетического баланса между соседними странами и новых источников воды.

Не случайно в начале мая этого года в открытой печати появились сообщения о возможностях переброски 70 млн. кубометров пресной воды из Алтайского края РФ в засушливый регион Китая через Казахстан. Пока от этого проекта отказываются. Но ясно, что тема будет обсуждаться ещё не раз. Реальное взаимопонимание и сотрудничество пока не достигнуто.

3. Предотвращение потенциальных конфликтов (Кыргызстан, Таджикистан (не является членом ЕАЭС) и Китай). Высокогорные страны - Кыргызстан, Таджикистан, как и Китай, являются странами «верхнего течения», откуда берут начало две основные реки засушливого Центрально-Азиатского региона: Сырдарья и Амударья. В данном случае отсутствуют значительные водно-энергетические проблемы с Китаем. Но существуют серьезные водно-энергетические споры между странами внутри региона Центральной Азии. Например, 18 мая 2016 г. Кыргызстан заявил, что деятельность Международного Фонда Спасения Арала (МФСА) «не учитывает гидроэнергетические аспекты водопользования и потребности отдельных государств Центральной Азии», поэтому правительство приняло решение о «замораживании» своего участия в деятельности МФСА и его органов.

Хотя, 15 апреля 2016 г. во время встречи в Ташкенте глав государств – двух соседних стран, Узбекистана (не является членом ЕАЭС) и Казахстана было подчеркнуто, что «Международный фонд спасения Арала является важной платформой для взаимодействия с целью экологического оздоровления и решения социально-экономических проблем Приаралья».  Но Аральское море по-прежнему нуждается в спасении, так как служит одним из климатических регуляторов в регионе. По мнению специалистов, Аральское море влияет на ледники Кыргызстана и Таджикистана, которые, в свою очередь, при таянии дают начало высокогорным рекам, на которых стоят ГЭС этих стран.

Единый свод водно-энергетических правил

Водно-энергетические мощности Кыргызстана и Таджикистана стали предметом острых дискуссий в наших странах при официальном запуске 12 мая 2016 г. в Душанбе проекта CASA-1000 по передаче электроэнергии из Кыргызстана и Таджикистана в Афганистан и Пакистан. Есть опасения, что это может негативно сказаться на водно-энергетическом балансе Центральной Азии и увеличить потенциал конфликтов между государствами региона. Именно поэтому участие китайских компаний (как, например, JV TBEA & CSGI) в подобных проектах с высокими рисками вызывает обеспокоенность в странах Центральной Азии. К тому же, этот проект имеет целью не столько получение экономической прибыли, а ведет к новым видам геополитического внешнего контроля над регионом Центральной Азии в лице конгломерата из кредиторов и банковско-финансовых регуляторов проекта, которые могут фактически давать распоряжения по энергетическим ресурсам стран-экспортеров.

Иногда могут обостряться и водно-энергетические вопросы, связанные с китайскими компаниями, которые готовы сами построить или профинансировать строительство крупных гидроэнергетических объектов на трансграничных реках в соседних странах. Например, в Монголии, не входящей в ЕАЭС, но участвующей в проекте «Степной путь», части ЭПШП. Последним таким эпизодом стали сообщения о возможном строительстве ГЭС на реке Селенга, что может нанести ущерб озеру Байкал.

Именно поэтому следует выработать единый свод правил взаимодействия, в основу которых будет положено соблюдение экологических стандартов и разумный баланс природоохранных мер и экономических выгод, достижение водно-энергетической безопасности. Тогда сопряжение ЕАЭС и ЭПШП сможет получить полноценное доверие и одобрение в нашем не столь спокойном регионе Центральной Азии.

Поэтому важно проработать возможность запуска Вводно-энергетического Диалога между ЕАЭС и  Китаем в рамках проекта ЭПШП с участием представителей соседних стран, не входящих в Евразийский союз.

Исторически водные вопросы становились как источником процветания, так и поводом для конфликтов. Совместное решение водно-энергетических проблем может укрепить доверие соседей друг к другу и интеграцию. Отсутствие прогресса в этих вопросах, равно как и поспешность в их решении, может стать разрушающим катализатором. К сожалению, нас к этому могут подталкивать. Государства Центральной Азии придерживаются принципов «многовекторной» внешней политики, что подчас ведет к ощутимым противоречиям между ними.

Важно, чтобы Экономический пояс Шелкового пути быть нацелен на урегулирование целого ряда конфликтов, застарелых и относительно новых, разрядку напряженности, восстановление диалога и рабочих отношений между странами вдоль маршрутов пути, а не способствовал появлению таких конфликтов. 

В казахстанском Актобе в воскресенье произошли уличные бои. Несколько десятков человек напали на два оружейных магазина, после чего попытались захватить воинскую часть. В городе была объявлена антитеррористическая операция. По последним данным МВД Казахстана, 13 нападавших было убито, 8 задержано, 7 находятся в розыске. О ситуации и возможных последствиях рассказал представитель Ассоциации приграничного сотрудничества в Казахстане Марат Шибутов.

 - Есть ли более-менее ясная картина того, что произошло в Актобе 5 июня? Как можно охарактеризовать вооруженные столкновения – теракт, мятеж, разбой, криминальные разборки?

 - Это обычный террористический акт, аналогичный терактам в Нальчике в 2005 году и в Назрани в 2004 году, только гораздо меньший по масштабу и числу участников.

- Почему это случилось именно в Актобе?

- По всей видимости, количество радикальных салафитов, готовых на теракты, там оказалось достаточным, чтобы уже перейти к активным действиям.

- Присутствует ли в случившимся национальный или националистический фактор? Некоторые СМИ называли нападавших националистами.

- Нет. А как там его можно вообще увидеть даже при всем желании? Воинская часть - это же не национальность. Понятно, что население России глубоко травмировано украинским кризисом, но видеть везде майданы и националистов уже за гранью. В Актобе были обычные радикальные салафиты, точно такие же как те, которые уже 20 лет с лишним ведут гражданскую войну на российском Северном Кавказе.

- Столкновения в Актобе – изолированный инцидент или более глобальная тенденция?

- В принципе, случившееся в целом укладывается глобальную тенденцию к радикализации ислама в мире, которая, в частности привела к возникновению ИГИЛ.

 - В СМИ также нападения в Актобе упоминались в одном ряду с недавними протестами против земельной реформы и столкновениями, которые имели место по этому поводу. Насколько это справедливо?

- Нет, религиозные радикалы и национал-популисты – разные страты общества, просто так случилось, что совпали даты Оразы и антиправительственных митингов.

 - Некоторые политологи описывают действия террористов в Актобе как – ни много, ни мало – «попытку взорвать Евразию из Казахстана».

 - Ну если теракт в Актобе – это попытка взорвать Евразию, то теракты в Москве, учитывая масштаб, это попытка взорвать планету, не меньше. Не надо принимать бредни отдельных политологов за истину в последней инстанции. Это первый теракт с 2012 года, что говорит о малой террористической активности в принципе. Государства в мире и не такое переживали и ничего, существуют.

 - Какие последствия будет иметь теракт в Актобе для Казахстана и региона в целом?

 - Для региона – никакие. Для Казахстана – видимо, будет усилена антитеррористическая борьба. Под угрозу хозяйственные объекты это не поставит, потому что они не являются целью для террористов - они атакуют только силовиков.

 - Вообще, есть ли у наблюдателей основания для некой паники по поводу случившегося? И ждать ли повторения схожих событий в других регионах Казахстана?

- Для паники поводы показывают в основном в голливудских фильмах-катастрофах, все остальное поводом для паники не является. Схожие события, конечно, могут быть - видимо, количество салафитов достигло критической массы. Так что возможны попытки терактов и в других городах.

 - Также на днях силовые ведомства Казахстана обвинили бизнесмена Тохтара Тулешова в попытке дестабилизации ситуации в стране, создании очагов напряженности и организации государственного переворота. Учитывая этот факт, как и события в Актобе, можно ли говорить о существовании угрозы дестабилизации обстановки в Казахстане?

 - Нет. Тулешов уже сидит в СИЗО, его предполагаемые сообщники арестованы, так что никакой угрозы дестабилизации нет. Дестабилизация страны возможна только при потере Алматы и Астаны. Что касается обвинений в госперевороте, то они могут иметь основания – подождем дальнейших выводов следствия. 

В 2016 году постсоветской эпохе исполняется четверть века. Есть повод подвести итоги. Тем более, меньше месяца остается до саммита НАТО в Варшаве, где должны принять решение о размещении дополнительных воинских контингентов в Восточной Европе. Фактически, под сомнение может быть поставлен Основополагающий акт Россия-НАТО 1997 г. Это означает демонтаж status-quo, установившегося в Европе после распада коммунистического блока.

Правда, надежды на интеграцию, Большую Европу или общий европейский дом, куда примут постсоветскую семью народов, сегодня едва ли вынашивают даже самые упрямые идеалисты. По-видимому, в обозримом будущем в Европе будут мечтать в лучшем случае о новом «мирном сосуществовании».

Но так было не всегда. Долгое время после распада СССР новые постсоветские государства не оставляли надежды понравиться Западу. Попытки эти так и не удались. И «усталость от Украины», о которой говорят сегодня в западной прессе, тому лишь свежее подтверждение. В России в этом смысле накоплен ценный опыт. Иногда приходилось идти прямо-таки на удивительные уступки.

1. Вывод советских войск из ГДР и Восточной Европы

Каких-либо ответных юридических обязательств со стороны Запада не было получено. При этом гарантии о непродвижении военного блока НАТО к тогда еще советским  границам были даны, что называется, на словах, а не на бумаге. Ведь царила атмосфера доверия! Произошедшее затем вступление объединенной Германии и посткоммунистической Восточной Европы в Альянс стало холодным душем для многих сторонников общего европейского дома.

2. Согласие с расширением НАТО на Восток

Де-факто Москва приняла новую реальность в Европе после нескольких волн расширения Альянса, занявшего освободившееся место после ликвидации Организации Варшавского договора. В начале «девяностых» Россия предложила передать обеспечение безопасности в Европе создававшейся Организации безопасности Совета Европы (ОБСЕ). Однако эти решения, позволявшие перейти к коллективным механизмам обеспечения безопасности в Европе, так и остались на словах. Вместо этого России был предложен исключительно консультативный формат Совета Россия-НАТО без какого-либо участия в решении вопросов безопасности в Европе. В 2008 г. Дмитрий Медведев предложил очередной проект Договора о коллективной безопасности в Европе. Предложения были благополучно положен на Западе под сукно на фоне принятия новых членов в НАТО.

3. Запуск демократизации России в 1991 г.

С началом «девяностных» на государственном уровне началось горячее следование рекомендациями могочисленных «международных наблюдателей» и «авторитетных международных организаций». Фактически, «ключ» для легитимации выборов в России оказался за границами страны. В ответ рассчитывали на допуск в клуб демократических держав и помощь в модернизации промышленности. Однако на практике произошло усиление зависимости от сурьевого экспорта. По-своему символичным стал внезапный отказ от уже согласованной сделки по продаже Opel (принадлежавшего американскому консорциуму General Motors) российско-канадскому трасту в 2009 г., заставивший администрацию Барака Обамы публично отрицать любую причастность к срыву сделки.

4. Отказ Москвы от ответных действий в связи с односторонним выходом США из Договора по ПРО в 2001 г.

Вашингтон начал создание объектов противоракетной обороны в Европе, что потенциально способно раскачать ядерный баланс сил между Россией и США. Основной декларируемой причиной стали опасения Вашингтона в связи с ядерной программой Ирана. Однако встречное предложение России организовать совместную систему ПРО России и США-НАТО было проигнорировано. Естественно, успех на переговорах о ядерной программе Ирана также не изменил ситуацию.

5. Закрытие разведывательной базы в Лурдесе в 2002 г.

Центр радиоэлектронной разведки в Лурдесе (Куба) позволял покрыть практически всю территорию США, прослушивая электронные линии коммуникаций. Фактически, Россия в одностороннем порядке отказалась шпионить за США на их территории (в т.ч. промышленный шпионаж), не получив ничего взамен. Аналогичная база США в Норвегии, к примеру, не была закрыта. Финансовые затраты на содержание базы в Лурдесе не были критичными, особенно  учитывая ее потенциальные возможности (аренда выплачивалась по большей части «бартером» в форме поставок продукции на Кубу). Также была свернута база во Вьетнаме, эксплуатировавшаяся практически на безвозмездной основе.

6. Создание базы НАТО на территории России

В 2010 г. Ульяновске была создана база, через которую перебрасывалось до половины всех грузов, необходимых для операции НАТО в Афганистане. Это стало уникальным прецедентом  в новейшей российской и советской истории. Ранее, сразу после 11 сентября 2001 г., Москва де-факто предложила Вашингтону военный союз против терроризма. Однако США не признали террористами участников незаконных военных формирований на Северном Кавказе, с которыми вел борьбу федеральный центр.

7. Уступки в ООН по Ливии в 2011 г.

Вопреки расхожему мнению, Ливия не была союзником России – де-юре или де-факто (отсутствие военных баз на территории страны). Тем не менее, воздержавшись вместе с Китаем, Бразилией, Индией и Германией при голосовании в Совете безопасности по резолюции о закрытии неба над Ливией, Москва продемонстрировала доверие, готовность к уступкам и выработке консолидированной позиции с западными державами. Последовавшая затем де-факто интервенция коалиции западных стран в Ливию подорвала эти надежды.

Дело не в том, чтобы списать все трудности во внешней и внутренней политике Москвы на происки внешних сил. Скорее, интересно разобраться в объективных причинах, почему России за прошедшие 25 лет так и не удалось понравиться Западу. Может быть, разобравшись в этом, мы выучим наконец постсоветский урок.

По сути, начиная с горбачевской перестройки, уступки СССР, а затем России, интерпретировали на Западе преимущественно как проявление слабости. Следовательно, в ответных уступках в Вашингтоне не видели нужды, разве что «надавить» где-нибудь посильнее, например, в вопросе Чечни, выборов или прав человека. Все это сопровождалось символическими жестами типа включения в консультативные форматы – Совет Россия-НАТО или «Большая семерка». Еще были кредиты, но их сложно назвать уступками – скорее инструментами извлечения прибыли и рычагами на переговорах. 

Вероятно, есть и более фундаментальные причины. На Западе после распада СССР просто-напросто сменились приоритеты. Сначала интересы сфокусировались на Ближнем Востоке, а затем внимание начало смещаться в Азиатско-Тихоокеанский регион. Постсоветское пространство проходило по остаточному принципу. Поэтому и не было необходимости в особом содействии его интеграции или развитию. Возможно, именно здесь коренится фактический провал экономической стратегии не только цветных революций, но и стран Восточной Европы, присоединившихся к ЕС, но вынесенных на периферию. С окончанием холодной войны отпала острая необходимость в превращении России и ее соседей в витрину для противостояния с враждебным блоком. Сегодня же победивший блок сам сталкивается с таким непростым клубком проблем, что не только о проектах модернизации, но и потемкинских деревнях на периферии приходится забыть.

Вячеслав Сутырин