Иран может еще сильнее осложнить жизнь США на Ближнем Востоке – эксперт

Обострение ирано-американского конфликта после убийства Сулеймани в начале года вылилось в обмен ракетными ударами и крушение украинского авиалайнера близ Тегерана. Кризис вызвал серьезные опасения мирового сообщества, и глава МИД Германии Хайко Маас даже раскритиковал заокеанского союзника за «угрожающие жесты и военные акции», которые «ничего не изменили». Ранее портал «Евразия.Эксперт» освещал американский и иранский взгляд на причины разразившегося кризиса. В сегодняшнем интервью старший научный сотрудник Лаборатории анализа международных процессов МГИМО Максим Сучков поделился оценкой действий участников конфликта и прогнозами относительно развития событий.

– Максим Александрович, с конца 2019 г. на Ближнем Востоке наблюдается серьезное военно-политическое обострение. Происходит новый виток противостояния Ирана и США, вновь на грани большой войны оказалась Ливия, неоднозначна ситуация в Ираке. Можно ли это назвать звеньями одной цепи?

– Я думаю, что [кризис обострился] даже раньше, с момента избрания Трампа и ряда действий американской администрации, которые были призваны изменить статус-кво на Ближнем Востоке. Это и выход из ядерной сделки с Ираном, и ряд инициатив в пользу Израиля, как-то: признание Иерусалима столицей, признание суверенитета Израиля над Голанскими высотами.

Такой подход был призван постепенно изменить сложившуюся ситуацию, ослабить позиции американских недругов и их союзников – в первую очередь, Ирана, который был поставлен в центр этой американской политики на Ближнем Востоке. Иран, в свою очередь, стал реагировать на изменения баланса сил теми инструментами, которые имелись в его распоряжении, через региональных прокси и так далее, что привело к череде столкновений на различных территориях (в Ираке, Сирии, Ливане).

– Спустя несколько дней после крушения украинского авиалайнера иранские власти признали ответственность за непреднамеренный удар по нему. С чем связан данный шаг, и можно ли его рассматривать как элемент внутриполитической борьбы в Иране?

– Как говорил Дейл Карнеги, если вы не правы, признайте это быстро и решительно, это лучший способ избавить себя от дополнительных проблем. То есть, когда стало понятно, что все так или иначе будет указывать на тех, кто совершил эту ошибку, руководство приняло решение как можно скорее признать вину. Это не часто, но случается в международных отношениях, когда государство переживает период какого-то военного обострения и системы военного ПВО находятся в повышенном напряжении и могут сбивать гражданские лайнеры. Отдельный разговор – почему это случилось, почему не запретили полеты и так далее.

Мне кажется, сам этот инцидент важен, во-первых, как вы справедливо отметили, внутриполитической борьбой, потому что после эскалации конфликта с Соединенными Штатами у Ирана было некое преимущество в моральном отношении. Он разыгрывал роль жертвы, которой, собственно, и являлся, и все вроде бы шло неплохо.

Но после того, как это случилось, информационная подача была раскручена таким образом, что Иран больше не обладает этим моральным преимуществом.

Все указывает на то, что в будущей дискуссии нужно поставить под контроль ракетную программу, что они не могут управлять тем, то у них есть. Я думаю, что политические последствия для Ирана еще прилетят.

– То есть, кому-то выгодно, чтобы Иран перестал быть жертвой?

– Возможно, но не хотелось бы впадать в конспирологические теории. Здесь нужны какие-то убедительные доказательства, чтобы поддержать эту мысль. Американцам, естественно, не нравилась ситуация, где Трампа стали критиковать чуть ли не как главного виновника потенциальной Третьей мировой. Эта ситуация здесь здорово помогла. Мне кажется, здесь трагичное стечение обстоятельств.

– На ваш взгляд, что стоит за убийством генерала Касема Сулеймани и к каким последствиям оно приведет?

– В последние месяцы имеющимися в его распоряжении инструментами Иран менял баланс сил в свою пользу, а не в пользу Соединенных Штатов. Для того, чтобы создать новое, как американские военные называют, «сдерживание», нужно было перескочить на несколько ступеней вверх по лестнице эскалации, когда ты не просто говоришь «Не стрелять», или вводишь санкции, а сразу принимаешь какую-то меру, которая на несколько пунктов призвана обрушить позицию вашего визави и снизить его аппетит к дальнейшей конфронтации.

Мне кажется, это было главным мотивом американцев устранить Сулеймани. Физически они могли это сделать давно, но сделали только сейчас, потому что ситуация стала складываться не совсем в их пользу.

– Иранский дипломат Казем Джалали отметил, что для противодействия США необходима помощь со стороны других стран. Каких союзников может привлечь Тегеран на свою сторону?

– Нужно отметить, что Иран в принципе является стратегическим одиночкой. Это страна, у которой нет союзников именно на государственном уровне. С Россией у него тактическое партнерство по Сирии, с Китаем – интерес в экономической выгоде.

Иранские союзники – по большей части его прокси, то есть те лица, которые находятся с Ираном в разных отношениях: кто-то в прямом подчинении, кто-то – в идеологическом, и так далее.

Но если мы объективно посмотрим на ресурсный потенциал Ирана, [который позволит ему] осложнить американцам жизнь в регионе, то он имеется, причем в разных странах он разный. Это и довольно действенная в Ираке шиитская часть населения. Она не вся проиранская, но, тем не менее, есть военизированные подразделения, которые могут причинить серьезные проблемы американским военным и их союзникам. В Ливане это Хезболла, в Сирии это также различные прокси-группы, в Йемене это хуситы, в Бахрейне – шиитское большинство, которым управляет суннитское меньшинство.

По сути, в пяти крупных арабских государствах: Ираке, Ливане, Сирии, Йемене и в Бахрейне у Ирана достаточно неплохие позиции для того, чтобы осложнить жизнь с точки зрения внутренней дестабилизации, не говоря уже о том, что геополитическое положение Ирана позволяет ему потенциально осложнять поставки энергоресурсов.

– Глава МИД Германии Хайко Маас призвал Россию оказать влияние на Иран. Почему Германия рассчитывает на помощь России в иранском вопросе?

– Из-за сотрудничества в Сирии на западе Европы сложилось убеждение, что Россия из всех внешних акторов, которые сегодня работают на Ближнем Востоке, имеет наиболее сильные позиции для влияния на умонастроения иранской элиты. С одной стороны, объяснимо, почему они так считают. С другой стороны, это большое преувеличение, потому что Иран все-таки, как я уже сказал, стратегический одиночка. Он вовсе не находится в чьем-либо подчинении, это достаточно независимая стратегическая культура.

Я думаю, в этом заявлении отражена неспособность самих европейцев повлиять на Иран какими-то инструментами, кроме санкционных и информационных, и поэтому они действительно рассчитывают на конструктивный потенциал России.

Беседовала Елизавета Неупокоева