Эксперт объяснил, какие технологии применяются для защиты реактора Белорусской АЭС

Близится завершение строительства Белорусской АЭС. 11 апреля состоялся успешный пробный запуск турбины второго энергоблока. По планам испытания всех систем и запуск второго реактора должны пройти в первой половине 2023 г. С момента запуска первого, по данным Минэнерго Беларуси, страна сэкономила более $400 млн. АЭС придает импульс развитию белорусской науки и промышленности, а объединенный энергорынок Союзного государства позволит ей поставлять электроэнергию в Россию и страны ЕАЭС. Благодаря этому Беларусь сможет компенсировать потери от выхода прибалтийских стран из энергокольца БРЭЛЛ в 2025 г. Безопасности станции также уделяется большое внимание. Какие технологии для защиты ректора применяются на БелАЭС, и какое влияние станция оказывает на экологию и белорусскую науку, в интервью «Евразия.Эксперт» раскрыл главный редактор портала Atominfo Александр Уваров.

– Александр Александрович, в марте Беларусь представила в МАГАТЭ доклад о выполнении Конвенции о ядерной безопасности. Речь шла о ключевых результатах проделанной работы по проекту БелАЭС, формированию инфраструктуры ядерной и радиационной безопасности в республике. Какую роль играет предоставление подобной отчетности?

– Ничего экстраординарного в таких документах нет. Это не какой-то срочный документ, доклад входит в регулярную отчетность, которая должна подаваться в соответствии с Конвенцией о ядерной безопасности. Все страны, которые подписали эту Конвенцию, должны писать подобные отчеты о состоянии ядерной безопасности на своей территории. После этого идет партнерское обсуждение, задаются вопросы и даются ответы, и тому подобное. Точно такие же доклады подает Россия, США, Европа – все.

– На БелАЭС установлены реакторы ВВЭР-1200 поколения «3+», которые характеризуются повышенным уровнем безопасности. В чем ключевые особенности станции, какие технологии обеспечивают безопасность станции?

– В названии поколения «3+» плюс присутствует не зря. Он означает проведение эволюционных изменений. Подчеркну – не революционных, а именно эволюционных. Революционные изменения вступят в силу уже в реакторах четвертого поколения, которые сейчас только начинают проектировать. Что означает этот «плюс»? На основании общемирового опыта, который был накоплен по эксплуатации атомных станций, были приняты те или иные конструкторские решения для повышения безопасности и вывода ее на новый уровень.

Самое серьезное, что присутствует в нашем российском проекте – это так называемая ловушка расплава. Она появилась, правда, не только в поколении 3+, но здесь она является, как говорится, обязательным элементом. Что такое ловушка расплава? Давайте обратимся к аварии на Фукусиме. Там расплавилось ядерное топливо, и были опасения, как себя это топливо поведет. То есть, куда этот расплав потечет, как он будет распространяться, не прожжет ли он бетонные основания, не попадет ли на землю. Сейчас японцы думают, как его доставать, потому что он расползся по всему фундаменту. Ловушка расплава на случай такой тяжелой аварии позволяет вобрать в себя расплавленное топливо. Оно скопится в этой ловушке, где и будет находиться в безопасном состоянии, там не будет реакции деления. Затем вся эта ловушка вместе с истекшим туда топливом будет просто извлечена и отправлена на утилизацию.

Чем еще характерны реакторы поколения 3+? Они могут находиться в безопасном состоянии без вмешательства человека 72 часа. Снова вспомним аварию на Фукусиме. Там станция погибла за одни сутки, за одну ночь. В реакторах поколения 3+ такое невозможно, поскольку технологии защиты дают трое суток людям на осуществление каких-либо действий. Представьте, что произошла катастрофа, например, цунами, землетрясение, и площадка отрезана от внешнего мира, нет электроснабжения, нет водоснабжения. Но 72 часа такой реактор будет сохранять себя в безопасном состоянии, бороться за живучесть без каких-либо действий со стороны людей. У людей, соответственно, есть трое суток, чтобы добраться до площадки, подвести все необходимое. Например, подключить дизель-генераторы, мобильные насосы и приступить к охлаждению реактора.

В такой экстремальной ситуации 72 часа – это много. Если какая-то страна не в состоянии за трое суток восстановить связь с одной площадкой, то такой стране атомная энергетика не нужна. Любая развитая держава за 72 часа, конечно, справится с аварией.

– Благодаря чему достигается такой уровень безопасности станции, позволяющий выдержать серьезные землетрясения, смерчи и даже падение самолета?

– Если говорить про падение самолета, то здесь все совершенно очевидно – двойная защитная оболочка. Если раньше реакторные здания помещались под один железобетонный купол, то теперь – в двойной. То есть, присутствует еще и внутренняя оболочка. Она не позволяет радиоактивности выходить наружу в атмосферу. А внешняя оболочка как раз рассчитана на внешнее воздействие, под которым подразумевается не только самолет, но и всевозможные ураганы, тайфуны.

Если говорить о возможном землетрясении, то устойчивость здания реактора достигается расчетами. Типовой проект реактора поколения «3+» рассчитан на землетрясение с магнитудой до 7 баллов. Кроме того, для каждой конкретной площадки, где предполагается возведение реактора, изучается геология местности, поднимаются данные о том, как она себя вела до этого. В соответствии с этими данными вносятся изменения в проект. Собственно говоря, ничего принципиально нового нет. Мы используем те же наработки, что и обычные гражданские строители при возведении зданий в сейсмоактивных зонах.

– За счет ввода в эксплуатацию энергоблоков БелАЭС выбросы углекислого газа в Беларуси будут сокращены на 7 млн тонн в год. За счет чего это достигается? Какое влияние оказывает на экологическую ситуацию?

– Все очень просто: в атомной энергетике нет выбросов парниковых газов. Парниковые газы появляются за счет того, что идет процесс горения, окисления, и углекислый газ выбрасывается в атмосферу. Скажем так: выработку парниковых газов на атомной станции можно свести к тому, что персонал дышит. Физически в атомной энергетике парниковых выбросов не существует.

– Какие научные направления позволяет развивать работа БелАЭС в Беларуси? Какие перспективные направления могут совместно разрабатывать ученые из Беларуси и России?

– Задача атомной станции – первую очередь производство электроэнергии. Все остальное вторично, но, конечно, это косвенным образом подстегнет и развитие науки в Беларуси. Все-таки при эксплуатации станции будут периодически возникать те или иные вопросы, некоторые из них будут требовать решения научного характера. Главное, что после того как в Беларуси появилась атомная станция, у них начала развиваться и атомная отрасль. Появились люди, которые понимают, что такое атомная энергетика, как с ней работать, как эксплуатировать, как регулировать. И вот такой общий подъем квалификации людей, которые появляются в среде атомщиков, в конечном итоге сможет подтолкнуть и развитие науки. 

У белорусов с советских времен остался комплекс «Сосны», где занимаются научными разработками. «Сосны» будут, конечно, привлечены к решению возможных проблем эксплуатации станции, других рисков, которые будут возникать. И конечно, думаю, уже скоро Беларусь заговорит о том, что было бы интересно получить еще и исследовательский реактор.

Если говорить о российских и белорусских совместных разработках, то они идут постоянно. Есть много тем для обсуждения. Например, буквально недавно белорусская делегация ездила в Сибирь на предприятия «Росатома», изучала российский опыт обращения с радиоактивными отходами. Интересовались, что делается в России, что им может быть полезно и что они могут предложить в этом вопросе. Такой научный обмен идет постоянно. Думаю, о конкретных результатах этой работы пока говорить рано. Давайте немного подождем: когда будут какие-то программы сформулированы, тогда будет видно, что мы сможем делать совместными силами.

Беседовал Владимир Крапоткин