Казахстан переходит на латиницу: это плохо или хорошо?

12 апреля президент Казахстана Нурсултан Назарбаев опубликовал статью, в которой поручил разработать до конца 2017 г. план перевода казахского алфавита с кириллицы на латиницу. Перейти на латинский алфавит планируется к 2025 г. При этом русский язык остается в Казахстане официальным и наиболее распространенным. Тем не менее, новость вызвала острые дискуссии на постсоветском пространстве: случилось страшное или ничего плохого не произошло?

Вообще показательно, что оценки резонансных событий сегодня, в век социальных сетей, часто мечутся между противоположностями. Иногда пользователям кажется, что случилось нечто настолько ужасное, что… Но если задать простой вопрос: а что конкретно ужасного произошло? То далеко не каждый сможет на него сходу ответить. По такой же схеме пользователи дружно очаровываются чем-то, чтобы потом разочароваться.

Так произошло и с латиницей в Казахстане. Кому-то кажется эта новость ужасной, но что конкретно произошло? Опустим сейчас вопросы, что перевод казахского языка на латиницу потребует многих лет с неясными результатами. И что кириллица в Центральной Азии была введена не так уж и давно – на рубеже 1930-40-х гг., а Туркменистан и Узбекистан уже много лет возвращаются к латинице, но результаты пока не очень ясно, насколько это ускоряет их интеграцию в глобальный мир или замедляет.

В последние годы читающая публика, кажется, стала более тревожной. Отчасти виной тому – засилье в журналистике оценочного жанра – авторских колонок, которые объясняют читателю не что происходит, а что – «хорошо», что «плохо», а что поистине катастрофично. В США пишут о том, что Америка потеряла величие. В России – о том, что союзники ненастоящие. В Евросоюзе не знают, кого больше бояться – то ли «полчищ» мигрантов с Юга, то ли русского медведя, точащего когти на Востоке.

Назарбаев заявил, что переход на латиницу продиктован требованиями «научного и образовательного процесса ХХI века». Впрочем, подобный вектор в стране возник не вчера – публичная дискуссия о переходе казахского алфавита на латиницу идет уже много лет. Да и достаточно посмотреть, на обучение в каких вузах выдается подавляющая часть государственных стипендий «Болашак» (учреждена в 1993 г.) – Северная Америка и Великобритания. Переход на латиницу был предсказуем.

Будет ли от этого лучше Казахстану? Неизвестно, но дорого и долго будет точно. СМИ и бизнес будут использовать кириллицу, подстраиваясь под клиента. Приведет ли это в будущем к ослаблению культурных связей Казахстана с Россией? Может приведет, а может и не приведет. Возможно, через 50 весь мир будет говорить по-английски или по-китайски, или вообще распадется на несколько регионов, в каждом из которых будет доминирующий язык. Мы не знаем. Развитие евразийского пространства циклично, как и всего мира. Циклы центробежные сменяются центростремительными и наоборот. 

Например, в Евросоюзе есть такая страна как Чехия с 10-миллионным населением, обладающая одним из сложнейших языков в мире (на латинице) и самобытной культурой. Это не мешает ей выпускать товары для Германии, состоять в НАТО и принимать русских туристов.

Можно сказать, что вопрос крупнее – он касается цивилизаций, восточной и западной традиции и духовности. Все это так, даже если принять во внимание тюркское наследие Казахстана. Но рассуждать о «вековых циклах» по передовицам газет, которые, по статистике, через 12 часов забываются и заменяются новой «сенсацией», согласитесь, несколько поспешно. «Вековые циклы» не меняются одним росчерком пера. В вопросах языка и культуры тактические решения приводят к стратегическим результатам только если подкрепляются мощным историческим трендом, – иначе они забываются.

Что касается реакции России, то ее государственные приоритеты в отношении Казахстана в целом определены. Казахстан важен как союзник, участник общего рынка, исторически близкий народ, среди которого живет множество русских. С Казахстаном у России самая протяженная граница – 7,5 тыс км. Это значит, что в отношениях двух стран главный - вопрос безопасности, а не алфавита.

России следовало бы плотнее заняться гуманитарными проектами в ЕАЭС и выходя за его границы, особенно академической мобильностью для самых талантливых. Надо подумать над программой профессиональных стажировок в российских корпорациях, посильнее ориентировать Минобрнауки РФ на интеграционные приоритеты, чтобы создавать стимулы и точки притяжения, стипендии и места в ведущих вузах, но только для самых лучших, которые и будут укреплять евразийские гуманитарные связи и экономику.

Вместе с тем, надо продолжать интеграцию, создавать общие проекты, например, в форме евразийских транснациональных корпораций. По мере укрепления политического и экономического положения России ее притяжение будет расти, создавая новые экономические и культурные возможности для соседей.

Если отвлечься от шума соцсетей, ностальгии и абстрактных размышлений о тяжелых судьбах народов, то во всей этой истории есть одна по-настоящему серьезная вещь - межнациональный мир в Казахстане и права народов, населяющих это государство. Здесь все будет зависеть от мудрости правителей и стабильности политической системы Казахстана. Важно исключить любые форсированные меры, до которых додумались некоторые неудавшиеся постсоветские «реформаторы-революционеры». Вопросы идентичности – всегда очень тонкие и чувствительные.

Вячеслав Сутырин