Константин Симонов: «Мы сидим на пороховой бочке, которая может рвануть в любой день»

Когда речь заходит об итогах 2016 и прогнозах на 2017 г. чаще всего слышны слова «неопределенность», «турбулентность», «непредсказуемость». Однако простой вопрос о том, где проходят нефте- и газопроводы нередко помогает прояснить даже самые запутанные ситуации в мировой политике и экономике.

Что будет с ценами на нефть, поладят ли Трамп и Путин, почему «Газпром» захватывает европейский газовый рынок, и когда ЕС снимет санкции? Как Украина пугает Россию и удастся ли создать евразийский энергосоюз? Это лишь некоторые вопросы, о которых мы успели поговорить.

«В России наступает эпоха новой приватизации»

- Константин Васильевич, какие наиболее знаковые события в энергетике Вы бы отметили в 2016 г.?

- Год был достаточно богатым на события. В России год прошел под знаком судьбы «Башнефти», а потом и будущего «Роснефти». Интрига, которая нас не отпускала весь год: кому достанется «Башнефть», кому достанется пакет 19,5% акций «Роснефти»? Это серьезная история, связанная с довольно значимой борьбой кланов.

В итоге мы знаем, как все завершилось: «Башнефть» отдали «Роснефти», потом 19,5% [«Роснефти»  – прим. ЕЭ] продали Glencore и катарскому фонду.

Нам говорят, что в России царит госкапитализм. В реальности мы видим, что в России наступает эпоха новой приватизации и активы продаются.

Продаются по довольно интересным схемам, при довольно конкурентных интригах с точки зрения борьбы кланов. В следующем году, я думаю, мы много интересного увидим.

- Приватизация продолжится?

- Да, конечно. Ряд интересных активов уже стоит в очереди на приватизацию. Новороссийский [морской торговый – прим. «ЕЭ»] порт, «Совкомфлот», акции ВТБ. Думаю, этот список еще не окончательный.

«Мы не совсем понимаем рынок нефти»

Вторая история, которая в конце года появилась, но тоже весь год тянулась – это соглашение с ОПЕК. На самом деле, все это началось еще с января, потому что тогда еще впервые [глава Минэнерго РФ – прим. «ЕЭ»] А. Новак заявил о возможности кооперации с арабскими странами. На весну был запланирован саммит в Дохе – провалившийся.

Все завершилось декабрьским соглашением об ограничении добычи нефти. С одной стороны, мы рассчитываем выиграть в стоимости нефти. С другой стороны, все понимают те риски, которые есть в соглашении.

Например, любая сторона может нарушить это соглашение. Северная Америка не вошла в соглашение и может нарастить добычу и в Штатах, и в Канаде. И это, конечно, будет оказывать давление на рынок.

Но я думаю, что самая большая проблема в том, что это соглашение заключалось, на самом деле, без особого понимания того, как выглядит глобальный рынок. Исходили из постулата, что у нас на рынке существует профицит, который нужно убрать. А существует он или нет? Цифры называет мировое аналитическое агентство, которое неоднократно ловили на подтасовке и исторических, и фактических данных, а также на прогнозах, которые не сбывались. В этом плане ситуация еще более коварная.

Мы не совсем понимаем, как сегодня структурирован мировой рынок нефти и что там происходит.

Но, тем не менее, соглашение уже позволило в конце года увеличить цены на нефть. Определенные денежки мы заработали.

Кстати, в этом соглашении из евразийских стран присутствует Казахстан. Правда, с символическими объемами сокращения – 20-25 тыс. баррелей в сутки. С учетом того, что Казахстан запустил месторождение Кашаган в этом году, посмотрим, как он будет выполнять соглашение в 2017 г.

«Исторический рекорд по добыче нефти»

Третье событие – Россия в этом году поставила исторический рекорд за 25 лет по суточной добыче нефти. По этому году ожидается примерно 545 млн т. В 1986 г. по Российской Федерации было 573 млн т. Но советское время – это одна история, в постсоветское время – это абсолютный рекорд.

Это достаточно важное событие для отрасли. Несмотря на репрессивную налоговую политику, отрасль сумела обеспечить рекордные показатели. И теперь получается, что нужно как-то добычу сокращать [в результате подписанного соглашения с ОПЕК – прим. «ЕЭ»].

- Сокращение нефтедобычи как-то отразится на России?

- Минэнерго говорит, что в первом полугодии мы сократим порядка 4,5 млн т. добычи. Но повлияет ли это на мировой рынок – это вопрос довольно спорный. Тем более, в 2016 г. мы вышли на рекордный объем добычи. Это же объективный процесс. Запустили новые проекты. Это, кстати, тоже один из итогов года. Запустили «Филановского» на Каспии, запустили «Мессояху», еще ряд проектов за последние годы сделали. То есть это не то, что мы, извините за выражение, «пупки надорвали», это объективная история. Но Минэнерго считает, что [при сокращении] мы выиграем на стоимости.

Считается, что мы должны выйти на среднюю цифру по следующему году в $60 за баррель. Более аккуратно оценивая ситуацию, думаю, среднегодовая не будет $60 за баррель, но, в среднем, на цену $53-55 рассчитывать можно.

В основном – это выгода для бюджета, конечно. Известна история, когда цена на нефть падает, проигрывает бюджет, прежде всего. У нас просто налоговая политика так устроена, что излишки изымаются в пользу бюджета. А когда излишков нет, страдает бюджет, прежде всего, а не компании.

«Украина пытается испугать Россию»

- Как обстоят дела на газовом рынке?

- Российская доля по итогам 2016 г. на европейском рынке, видимо, будет рекордной: 33-33,5% – это много. Европа борется с рынком газа, а мы находимся под санкциями. И, несмотря на это, поставки нарастили.

Почему? Конкурентов нет: азербайджанский газ еще не пришел в Европу, американский СПГ оказался в два раза дороже российского газа в этом году. В Европе восстанавливается потребление газа и доверие к газу. Падает собственная добыча в Европейском союзе. Плюс – холодна зима.

«Злые языки» говорят, что реверс на Украину идет: поставляем в Европу, Украина забирает – это увеличивает наши объемы. Но на самом деле, внимательно считали, реверс убирали, и поставки именно европейским потребителям без реверса на Украину действительно рекордные. Это значимый момент. Даже в неблагоприятной политической ситуации мы вполне способны за этот рынок бороться.

- Какова вероятность очередного срыва поставок газа в Европу через Украину?

- Это одна из интриг нового года, довольно неприятная. Раньше мы знали хотя бы дату, когда срыв может произойти – 1 января. Были контракты на транзит и поставку газа Украине. Известная «газовая война» 2009 г. началась, потому что Украина отказалась переподписывать соглашения и начала воровство газа из [объема для] транзита.

Теперь все гораздо хуже. После того, как украинский суд вынес решение, что надо оштрафовать «Газпром» на $6,6 млрд, возникла ситуация, когда в любой день может начаться «газовая война». Киевский суд выносит решение, и дальше киевская власть говорит: «Мы арестовываем газ в трубе в рамках решения киевского суда».

По сути, мы сидим на пороховой бочке, которая может рвануть в любой день.

Произойдет ли это – прогнозировать сложно. Для украинской власти тут есть и определенные риски. Они заинтересованы в том, чтобы показать Европе необходимость сохранения транзита через Украину. Но, с другой стороны, если они начинают воровать газ из трубы, то дискредитируют себя как поставщиков. Возникает вопрос: насколько они надежны?

Мне кажется, сейчас мы имеем дело с шантажом. Украина пытается испугать Россию, заявляя о том, что у нее такая возможность есть.

Я все-таки надеюсь, что там хватит ума транзит не перекрывать. Потому что негатива будет больше для самой Украины. Она может дискредитировать себя как транзитера, и вопрос необходимости замены Украины как транзитной страны решится сам собой.

«Серьезное обострение ситуации в Средней Азии»

- Регион Средней Азии оказывает значительное влияние на энергорынки. Каков ваш прогноз по отношениям Туркменистана и Китая? Какие риски есть в регионе?

- С одной стороны, Туркменистан активно выстраивает энергетические отношения с Китаем. Создана довольно солидная система транспортировки газа из Средней Азии в Китай. И Туркменистан надеется этот процесс продолжить. Это создает проблемы нам, потому что это затрудняет подписание контракта по газопроводу «Сила Сибири-2», который раньше назывался газопровод «Алтай». Туркменистан предлагает газ по определенным ценам, которые позволяют Китаю оказывать давление [на нас] в ходе переговоров.

Есть сложности в туркмено-китайских отношениях, потому что Китай фактически «предъявляет свои права» на Туркмению, можно так сказать, считает Туркмению зависимым государством. Туркменская элита пытается пока свою независимость отстоять.

Другой момент связан с тем, что события в соседних странах привели к довольно серьезному обострению ситуации в Средней Азии.  Я имею в виду то, что происходит в Сирии, ИГИЛ [запрещенная организация – прим. «ЕЭ»].

Ходят слухи, что ИГИЛ серьезно активизировался в Туркмении. Это довольно закрытая страна, мы ничего не знаем о ней. Неизвестно, что будет дальше с Туркменией.

Кроме того, есть фактор Узбекистана. В 2016 г. умер президент И. Каримов. Пока реализовывается схема преемственности власти, как ранее в Туркменистане. Тем не менее, возможна дестабилизация региона. Этот [риск] очень сильно отражается и на энергетических проектах. Пройдет ли транзит власти в Узбекистане? Что будет в Казахстане в перспективе? Этот вопрос открыт.

«Трамп и Путин будут говорить на одном языке»

- Можно ли ожидать улучшения отношений и снятия санкций после победы Д. Трампа на выборах президента США?

- Что касается Д.Трампа, у нас есть серьезный оптимизм. Многие считают, что мы слишком оптимистичны. Но наш оптимизм базируется на одной простой вещи: если бы победу одержала Х. Клинтон, то все было бы предсказуемо. Это – продолжение политики давления, удушения. Совершенно очевидно, что ничего хорошего нас бы не ждало, потому что Х. Клинтон – это идеологически индоктринированная женщина.

Что касается Д.Трампа, там очень много неизвестных. Но есть несколько важных моментов. Во-первых, Трамп –  прагматик, и с Путиным он будет говорить на одном языке. Конечно, он будет преследовать свои интересы и интересы страны, и, как бизнесмен, он довольно жесткий переговорщик. Но с Х. Клинтон разговор шел бы вообще на разных языках, понимания бы не было. А момент общего языка очень много значит в политике.

Второе – те кадровые решения, которые Д. Трамп уже предлагает, настраивают нас на позитивный лад. Все знают про [номинированного на пост госсекретаря США] Р. Тиллерсона. Он знает Россию, и он – бизнесмен.

Я даже слышал, что американские компании набирают людей на следующий год. Это касается Exxon, Chevron. Американцы уже рассчитывают активизироваться в России. Это важный фактор.

- Набирают людей для работы в России?

- Расширяют свои офисы в Москве на следующий год. Они думают, что будут новые проекты. Exxon все проекты сократил, кроме «Сахалина».  Chevron таким же образом поступил.

Третий момент связан с тем, что Д. Трамп, как известно, считает своим главным противником Китай, а не Россию. Если это так, то Россия является необходимым союзником для Соединенных Штатов. Появляется возможность услышать и китайскую сторону, и американскую сторону, и подумать, что мы будем с этим делать.

«Санкции начнут отменять уже через полгода»

- Каковы перспективы активизации работы по строительству «Северного потока-2»?

- Очевидно, что Европа будет более самостоятельным игроком. Идея «возвращения в Америку» Д. Трампа значима для нас с точки зрения более самостоятельной политики Европейского союза.

Европа будет более самостоятельной. Нам это выгодно, потому что те европейские политики, которые сейчас приходят к власти, на мой взгляд, более прагматичные, и я думаю, что санкции начнут отменять уже через полгода.

Может, А. Меркель и удержится у власти, но это уже не имеет решающего значения. Европе придется жить своим умом, и это очень хорошо, потому что влияние Америки на политику Европейского союза скорее было деструктивным для нас.

«Путь к общему евразийскому энергорынку будет тернистым»

- 1 января 2017 два года с момента создания отметил Евразийский экономический союз. Есть планы запустить единый энергетический рынок в ЕАЭС к 2025 г. Как Вы оцениваете эту перспективу?

- Очень непростая история. Да, действительно, есть цифры, планы, но там вопросов очень много. И мы знаем, что многие энергетические темы, наоборот, были изначально выведены из повестки дня. Например, когда с Беларусью подписывали единое таможенное пространство, вопросы нефти и газа были выведены из этой истории. По понятным причинам – сложностей очень много, и эта тема далеко не так тривиальна.

В Евразийском союзе абсолютно разные страны: одни добывают нефть и газ и продают, другие потребляют нефть и газ и импортируют. Это абсолютно разные истории, и отсюда огромное количество сложностей.

2016 г. стал годом достаточно серьезных конфликтов, прежде всего, по линии Россия – Беларусь. Не является секретом история с газовым торгом, который перерос в нефтяной торг. Пока вопрос до конца не решен, и это проблема.

На сегодняшний день никакой четкой схемы, как будет выглядеть этот единый энергетический рынок, нет. Тут еще вопрос в том, что в России нет понимания, как будет выглядеть наш собственный рынок.

Минэнерго готовит концепцию внутреннего рынка газа. Что там будет – никто не знает. Фронтально разные позиции, разные точки зрения. То есть мы не можем понять, что будет на российском рынке через 10 лет, а мы хотим выстроить общий евразийский рынок.

С одной стороны, время есть, чтобы выработать какие-то общие правила игры. С другой стороны, этот путь будет очень тернистым.

Беседовала Юлия Рулева