Экономист объяснил, почему Казахстану не нужно бояться санкций США

США недовольны результатами введенных ими санкций против России. Москва успешно нашла способы обойти ограничения, и теперь в диалоге с ее соседями Вашингтон переходит от просьб и уговоров к языку угроз и ультиматумов. В конце апреля Астану посетила делегация американского Минфина, которая пригрозила Казахстану рисками вторичных санкций. Власти республики в ответ подчеркнули, что привержены соблюдению ограничений. При этом посол Казахстана в США Ержан Ашикбаев отметил, что при вводе санкций западным странам стоит «понимать более широкий контекст». Ведь Россия – ключевой экономический союзник Казахстана. Что стоит за попытками США ограничить сотрудничество Казахстана и России, в интервью «Евразия.Эксперт» оценил главный научный сотрудник Центра политических исследований Института философии, политологии и религиоведения Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан Вячеслав Додонов.

– Вячеслав Юрьевич, помощник министра финансов США по борьбе с финансовыми преступлениями Элизабет Розенберг заявила о возрастающих рисках вторичных санкций в отношении казахстанских банков и компаний, которые будут помогать России в обходе введенных против нее ограничений. С таким предупреждением она выступила в ходе визита в Астану. Какие это риски может создать для экономики Казахстана?

– Рассматривая вероятность вторичных санкций, говорить следует не о «санкциях против Казахстана», как об этом часто пишут в прессе, а о санкциях в отношении конкретных компаний, нарушающих соответствующие нормативные акты США. Также уместно отметить, что эти санкции являются юридическим механизмом, применение которого предполагает установление фактов нарушения данных нормативных актов и последующие меры воздействия. Все это означает, что санкции могут быть наложены только после установления факта участия конкретной организации, компании, банка в обходе антироссийских санкций и только в отношении данной организации.

Санкции не могут быть наложены проактивно, не могут быть наложены на какую-то отрасль, то есть, действовать секторально. И тем более, не могут быть наложены на Казахстан в целом. Это отмечали, в том числе, и эмиссары ЕС и США, посещавшие Казахстан. А когда госпожа Розенберг говорила об экспорте из Казахстана в Россию товаров, поставка которых может стать причиной санкций, то подчеркнула, что речь идет «не о поставках iPhone и стиральных машин». Речь о товарах двойного назначения, которые могут быть использованы в военных целях. Это заявление позволяет предположить, что торговля обычными товарами – бытовой техникой, например, или одеждой и обувью ушедших из России западных компаний – не должна быть основанием для введения вторичных санкций.

Практика применения вторичных санкций в отношении компаний третьих стран, работающих с Россией, именно такова: под них попадали немногочисленные фирмы, нарушившие установленные запреты. В начале апреля появилась информация о санкциях в отношении примерно тридцати компаний из Китая, Турции, Армении, Узбекистана и ряда других государств. То есть, практика применения вторичных санкций носит очень избирательный характер.

Принимая во внимание вышеизложенное, можно сделать предположение, что хотя «риск вторичных санкций усиливается», он усиливается для отдельных и немногочисленных фирм, занимающихся поставками/реэкспортом в Россию ограниченного перечня запрещенной продукции. Соответственно, риски для экономики Казахстана в целом крайне незначительны, если оценивать их объективно.

Однако, существует и эффект субъективного восприятия этих рисков, который также проявляется и может усилиться. Он заключается в опасениях части бизнеса в принципе иметь дело с российскими контрагентами, особенно в чувствительных сферах, где санкции или просто вероятность их применения велика, а доля российских клиентов мала. Там даже гипотетическая угроза попадания под санкции может привести к снижению взаимодействия с российскими партнерами. Такое снижение может отразиться на уровне отраслевых экономических результатов или даже на макроуровне, приведя к сокращению его объемов за счет выпадения части российского оборота. Но даже такой сценарий не приведет к заметному негативному эффекту для казахстанской экономики, поскольку плюсы от оживления сотрудничества с Россией на фоне санкций перевесят минусы.

– В чем заключаются ключевые экономические выгоды Казахстана от активизации сотрудничества с Россией?

– Казахстан имеет очень тесные экономические связи с Россией, причем практически во всех значимых сферах. Это и торговля товарами, которая в значительной мере основывается на производственной кооперации, и торговля услугами. Это также взаимные инвестиции – именно взаимные, что важно – у казахстанского бизнеса есть значительные вложения в России, которые также работают на усиление кооперации. Это совместное предпринимательство, взаимные переводы частных лиц, туризм. Словом, связи есть практически везде. Нельзя не упомянуть и о приграничной торговле с учетом самой протяженной в мире границы – миллионы граждан из сотен населенных пунктов вдоль нее с обеих сторон так или иначе участвуют в ней.

Разорвать столь тесные связи объективно невозможно, даже под сильным внешним давлением. Экономические процессы всегда обусловливаются практическими интересами их участников, и пока участникам казахстанско-российского сотрудничества оно интересно и выгодно, это сотрудничество будет продолжаться, невзирая на его фон.

– Благодаря переориентации российских товарных потоков на Восток Казахстан превращается в важнейший торговый хаб региона. Как он настроен, на Ваш взгляд, дальше развивать торговлю с Россией в условиях возрастающего экономического давления на Астану?

– Действительно, сложившаяся ситуация стала фактором активизации торговли и транзита. За первые два месяца текущего года объем экспорта Казахстана в Россию вырос на 33%. Но импульс получила не только торговля.

В числе сфер, получивших наиболее выраженный импульс к росту – въездной туризм и связанные с ним сферы: гостиничный и ресторанный бизнес. Экспорт услуг Казахстаном в прошлом году вырос на 35%. Это весьма значительный рост. Его основой стал экспорт по статье «личные поездки». Это как раз и есть туризм, выросший в 4,5 раза. Еще одним ключевым фактором стал экспорт транспортных услуг, где максимальный рост произошел по линии воздушного транспорта. Экспорт связанных с ним услуг увеличился на 64%, до исторического максимума в $800 млн, что, очевидно, связано с изменением воздушных маршрутов после ответного закрытия воздушного пространства Россией.

Курс на сотрудничество с Россией в целом останется прежним, хотя возрастающее давление будет сопровождаться какими-то шагами и заявлениями о том, что Казахстан не позволит использовать свою территорию для обхода санкций. Последнее такое заявление МИД прозвучало 2 мая. Но надо учитывать, что Казахстан имеет достаточно либеральную экономическую модель с развитой свободой предпринимательства, в которой государство не контролирует оперативную деятельность бизнеса. И если бизнесу выгодно торговать с Россией, он будет это делать.

– Какие новые экономические проекты Казахстан собирается развивать с Россией?

– Крупные проекты имеют длительную историю подготовки и инерционность, с одной стороны, и высокую экономическую значимость – с другой. Это обусловит продолжение их реализации, хотя возможны и коррективы в новых условиях. На мой взгляд, Казахстан по-прежнему заинтересован в реализации транспортно-транзитных проектов, к числу которых сейчас присоединяется транспортный коридор «Север-Юг» из России в Иран и далее, а также ряд других маршрутов, в том числе, в рамках инициативы «Пояса и пути».

В настоящее время активно обсуждается сотрудничество в газовой сфере, конкретные формы которого еще не в полной мере определены, но ясен общий вектор на их реализацию. Остаются актуальными ряд проектов в нефтяной отрасли с участием «Лукойла», в машиностроении, наконец, сотрудничество в рамках ЕАЭС, где Казахстан остается крупным получателем финансирования от ЕАБР. Также сохраняет актуальность строительство АЭС, хотя в этом проекте подрядчик пока не выбран.