Политический кризис в Беларуси: взгляд из Китая

9 декабря замглавы МИД Беларуси Сергей Алейник провел встречу с Послом Китая в республике Се Сяоюном. Как отметили в пресс-службе ведомства, обсуждался широкий круг вопросов, в том числе реализация инвестиционных проектов в Беларуси и продвижение экспорта белорусских товаров и услуг на рынок Китая. В отличие от западных партнеров, Пекин не отвернулся от официального Минска в период поствыборного кризиса. По словам президента Беларуси Александра Лукашенко, «традиционные союзники» республики в лице Китая и России оказали ей «наиболее ощутимую помощь и поддержку в это непростое время». Как в Пекине рассматривают сложившуюся в Беларуси ситуацию и насколько она повлияла на будущее двустороннее сотрудничество, проанализировал эксперт Центра изучения перспектив интеграции Владимир Нежданов.

Значительное внимание к отношениям КНР и Беларуси в последние годы было связано с двумя факторами. Во-первых, во внешнеполитической риторике руководства Беларуси подчеркивалось стремление к диверсификации внешней торговли. Эталоном диверсификации экспорта Минск видел формулу «30-30-30», которая означала равновесное распределение внешней торговли Беларуси на Европейский союз, Россию и страны Азии. Весной 2019 г. Александр Лукашенко выступил с заявлением, что благодаря КНР Беларуси удалось приблизился к идеальной формуле внешнеторговых отношений.

Во-вторых, популяризация Пекином инициативы «Пояса и Пути» ввела в международный контекст идею строительства континентальной транспортно-логистической системы, связывающей Китай и страны ЕС. Появились идеи, что интерес китайцев к Беларуси возник не случайно: изначально они рассматривали Украину как будущее окно на рынок Европы и постсоветского пространства. Однако начавшийся в 2014 г. кризис заставил Пекин обратить внимание на Минск, что повлекло за собой активизацию сотрудничества.

Как следствие, сложилась ситуация, когда внешнеполитическая пропаганда КНР и Беларуси породила преувеличенные ожидания от двустороннего сотрудничества. Тем не менее, Беларусь нельзя назвать страной, чьи успехи в сотрудничестве с Китаем держатся исключительно на политических заявлениях.

Инвестиции

С 2010 по 2019 гг. в экономику Беларуси из Китая было привлечено порядка $2,3 млрд валовых иностранных инвестиций, что обеспечило рост показателя в 2,3 раза относительно 2010 г. В частности, темпы роста по итогам 2019 г. к 2015 г. в отношении прямых иностранных инвестиций составили 181,7%, а прямые иностранные инвестиции на чистой основе – 289,2%. В 2019 г. Китай занял седьмое место среди стран-доноров прямых иностранных инвестиций и третье место – среди поставщиков прямых инвестиций на чистой основе в экономику Беларуси. Меняется качественное наполнение инвестиций из Китая, растет доля ПИИ из Китая в общих инвестициях из КНР до 83,2% в 2019 г. с 19,8% по итогам 2015 г.

Однако в 2020 г. из-за пандемии коронавируса инвестиционные потоки в Беларусь снизились, в том числе от китайских инвесторов. В январе-марте 2020 г. валовые инвестиции и ПИИ из КНР уменьшились в 2,4 раза к аналогичному периоду 2019 г., ПИИ на чистой основе – в 1,5 раза. При этом на высоком уровне сохраняется доля ПИИ из Китая в общих инвестициях из КНР – 89,8% в январе-марте 2020 г. С другой стороны, динамика поступления прямых иностранных инвестиций во внутреннюю экономику Беларуси за 2010-2019 гг. показывает, что Минск с точки зрения инвестиций продолжает быть больше интересен Москве ($4,6 млрд на 1 января 2020 г.), чем Пекину ($450,3 млн на 1 января 2020 г.).

Торговля и транзит

Что касается торговли, то, согласно статистике Национального статистического комитета Беларуси, экспорт товаров в Китай в 2019 г. составил $673,3 млн, тогда как годом ранее он не превышал $500 млн. Тем не менее, невозможно выявить поступательный рост белорусского экспорта в КНР, поскольку, согласно статистике, год к году объем экспорта в денежном выражении переживает постоянные взлеты и падения.

При этом импорт китайской продукции в Беларусь показывает постоянный рост, и на 2019 г. составил $3,8 млрд. Подобная статистика показывает, что географическая удаленность и отсутствие постоянного спроса на белорусские товары и услуги в Китае не позволяют выйти на стабильный рост экспорта республики. Выгодной нишей на китайском рынке для Беларуси остаются поставки сельхозпродукции.

Беларусь готова развивать транзитный потенциал, сотрудничая с КНР. С 2014 по 2018 гг. объем китайского транзита через Беларусь в Европу увеличился в 9 раз. Минск также готов поддержать строительство цифрового Шелкового пути, поскольку это поможет улучшить логистику грузоперевозок. Замечу, что количество контейнеров, перевезенных странами Центральной Европы в Беларусь в 2018 г., достигло 325 000 штук. Ожидается, что это число возрастет до 1 млн контейнеров к 2025 г.

Можно сделать вывод, что экономическое сотрудничество Пекина и Минска выстраивается преимущественно на основе рыночной логики, а не политических договоренностей.

Медленное, но поступательное развитие китайско-белорусских связей позволяло Беларуси выстраивать такого линию, которая позволяла ей балансировать между Россией и Западом. Однако протесты после президентских выборов разрушили этот баланс, создав новую ситуацию для развития китайско-белорусского сотрудничества.

Китай и белорусские протесты

В прессе КНР говорили о нескольких сценариях возможного развития ситуации в Беларуси. Первый вариант заключался в совместном поиске решения кризиса сторонниками Лукашенко и оппозицией. Результатом должен был стать компромисс политических элит и изменение Конституции Беларуси. Другой вариант – отказ от компромиссов со стороны белорусской власти, что может обернуться ростом санкционного давления со стороны Запада. Наконец, в Китае не исключают, что Лукашенко может отступить и эмигрировать. Журналисты сравнивали Беларусь и Украину, подчеркивая, что Минск столкнулся не только с острым внутриполитическим кризисом, но и оказался в центре противостояния России и Запада.

Среди причин протестов в Беларуси в КНР видят переплетение как накопившихся проблем, так и принципиально новых вызовов.

Речь идет о трудностях белорусской экономики из-за преимущественно государственной формы собственности и зависимости ведущих предприятий от внешних рынков. С другой стороны, пандемия коронавируса стала причиной того, что в январе-июле 2020 г. ВВП Беларуси упал на 1,6% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, экспорт товаров упал на 20,2%, а курс белорусского рубля по отношению к доллару упал на 19%.

Помимо вышеупомянутых причин протеста говорится и о появлении в Беларуси прослойки экономически независимых людей, готовых бросить вызов нынешнему политическому режиму. Кроме того, жесткие действия силовиков и неготовность власти идти на диалог в первые дни протеста увеличили доверие населения к протестующим. Наконец, интерес к Беларуси со стороны России и Европы изначально сделал политический кризис в стране интернационализированным. Хотя в Китае белорусские протесты рассматриваются преимущественно в контексте треугольника «Россия – Беларусь – Запад», Пекин предпринимает крайне осторожные действия в отношении Минска. Ожидается, что Пекин, скорее всего, будет готов установить рабочие отношения с любым правительством, которое появится в Минске.

***

В итоге китайско-белорусские отношения оказались на распутье, поскольку затянувшийся кризис наряду с ростом противоречий Беларуси и Запада ставит под угрозу усилия КНР по реализации инициативы «Пояса и Пути». Беларусь выступала важным компонентом инициативы, поскольку Пекин видел в ней потенциальную точку входа на европейский рынок.

Дальнейшее развитие китайско-белорусских отношений будет находиться в прямой зависимости от динамики отношений в треугольнике «Россия – Беларусь – Запад».

Предпринимая осторожные шаги, Пекин будет искать возможности для защиты своих интересов и инвестиций на восточноевропейском направлении. Однако если Лукашенко сможет преодолеть политический кризис, приняв новую конституцию и успокоив протестующих, китайско-белорусские отношения могут подвергнуться корректировке из-за возрастающих рисков для инвесторов и увеличивающихся политических рисков.

Владимир Нежданов, магистр международных отношений, эксперт Центра изучения перспектив интеграции