«Новый паназиатский рынок»: что означает сделка АСЕАН для России, Китая и США

Проект Транстихоокеанского партнерства, долгое время продвигавшийся США, получил серьезный удар, когда в 2017 г. Вашингтон вышел из него по инициативе Дональда Трампа. А подписанное 15 ноября Соглашение о всестороннем региональном экономическом партнерстве, участие в котором принял Китай, стало еще одним ударом для инициативы, отмечает «Рейтер». Почему именно Пекин возглавил новый паназиатский рынок, и что сделка по ВРЭП означает для него, Вашингтона и Москвы, проанализировал руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов.

15 ноября в Ханое страны АСЕАН подписали договор о свободной торговле. Официально документ именуется ВРЭП – соглашение о всестороннем региональном экономическом партнерстве. По сути, это договор о свободной торговле, отменяющий или понижающий таможенные пошлины в странах-участницах. Аналитики сравнивают его с соглашениями, предшествовавшими образованию ЕС, но в нем явно лидирует одна держава – Китай. Именно он будет основным получателем выгод, дав другим странам то, чего они так и не дождались от США: экономический рост.

Правила мировой торговли

Шесть лет назад тогдашний президент США Барак Обама говорил: правила международной торговли должен писать не Китай, а США – без Китая. Эта мысль была озвучена по случаю создания Транстихоокеанского соглашения о свободной торговле. В него вошли многие страны Юго-Восточной Азии. Они были готовы предоставить американским инвесторам привилегии на своих рынках, лишь бы только США держали свой рынок открытым для общей продукции. «Свободная торговля» должна была работать на США.

«Свободная торговля» всегда на кого-то работает больше, чем на остальных. Но есть экономический закон: это должна быть наиболее сильная в хозяйственном плане держава. Она должна определять процессы в мировой экономике, от нее должен зависеть рост или выход из кризиса.

В 2014-2016 гг. США казались не утратившими экономическую силу. Даже в 2017-2019 гг. Дональд Трамп будет думать (не только говорить!), что США в состоянии быть глобальным лидером. В его понимании здесь было «если» – если протекционизм в самих США будет достаточно эффективным. Однако до избрания президента-республиканца картина была несколько иной.

ФРС проводил курс на нормализацию ключевой ставки, а значит, и цены кредитов. ВВП показывал рост. Фондовый рынок США принимал капиталы, панически бежавшие из охваченных Второй волной мирового кризиса экономик (2013-2016 гг.). У США был шанс сохранить позиции, закрепить положение и выйти из эпохи большого кризиса. Элиты решили, что они уже вышли. Они даже были уверены в победе своего кандидата в президенты – Хиллари Клинтон.

Локомотив Китая

Победил Трамп – из-за неудовлетворенности производственного капитала и широких масс. Он попытался решить накопленные проблемы. Трамп ликвидировал Транстихоокеанское соглашение о свободной торговле, взяв курс на внутренний протекционизм. Но даже если бы этого не произошло, ныне Китай писал бы правила региональной торговли, пусть их не захотела бы принять Индия, как не захотела она этого и сейчас, сохранив свой протекционизм.

Страны АСЕАН принято лестно именовать динамичными и развивающимися очень быстро. Кажется, будто бы все они имеют это как врожденную черту. Но это иллюзия: они нуждаются в том, чтобы какая-то крупная экономика тянула их за собой, обеспечивала закупки и инвестиции.

Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (ASEAN) включает Бруней, Вьетнам, Индонезию, Камбоджу, Лаос, Малайзию, Мьянму, Сингапур, Таиланд и Филиппины. Кроме них и КНР в соглашение вошли Новая Зеландия, Южная Корея, Япония и Австралия, а эти государства – давние партнеры США и Англии. Логично ожидать, что капитал с Британских островов попытается использовать свои бывшие колонии для вхождения в новые проекты. Для Японии и Южной Кореи решение войти в него выглядит порождением безысходности. Лучше расти вместе с Китаем или хотя бы не падать, чем терять позиции. А Вашингтон? Ему стоит быть щедрее...

Новый паназиатский рынок оценивают в 2,2 млрд человек и $26,2 трлн. Он создается без США, без особых прав для американских корпораций и без ожидания, что в 2021 г. американский рынок потянет за собой экономики региона.

Кому несет выгоды новый блок

Осенью 2020 г. американская статистика изливала ошеломляющий оптимизм: согласно первой оценке бюро экономического анализа министерства торговли страны, ВВП США в третьем квартале 2020 г. вырос на рекордные 33,1% в пересчете на год, то есть если бы ВВП страны четыре квартала подряд рос такими же темпами. Куда скромнее выглядят данные китайской статистики, учитывая и ее «художественную» репутацию. С января по сентябрь рост ВВП оценивается в 0,7%, как сообщает Государственное статистическое управление КНР. В годовом исчислении рост в III квартале оценивают в 4,9%.

Китайская экономика показывает признаки оживления, хотя отрицать наличие признаков депрессии в ряде секторов было бы неправильно. Однако разве не выглядят куда более живописно данные из США? Почему же столько стран готовы именно с Китаем работать на либерализацию торговли? Выгода КНР, как боле сильной экономики, а потому способной вынести «свободную торговлю» и использовать ее к своей выгоде, понятна. Но как быть с остальными, ведь новый договор предусматривает отмену тарифов для большой группы товаров (более 92%) и упрощение таможенных процедур? Выгодно ли это всем участникам?

Очевидно следующее: они верят в переход экономики Китая от оживления к устойчивому росту, верят в расширение китайского рынка и сомневаются в хорошей перспективе рынка США.

Для России оживление и рост экономики Китая является хорошей новостью. Сам новый блок обещает широкий рост экономики стран региона, и это может быть выгодно в плане сбыта отечественных товаров. Однако «свободная торговля», это не то, что может обеспечить России свой подъем – как и Индии, нашей стране нужно сохранять и развивать практику поощрения своих предприятий, особенно в сфере производства, и активнее замещать импорт. А с новым блоком торговля будет, и польза от нее тоже будет.

Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества