«СМИ превратились в оружие»: что стоит за радикализацией американской цифровой дипломатии

В конце июля Госдеп США запросил двухкратное увеличение финансирования для противодействия «российской пропаганде», а 5 августа этому подоспело обоснование – доклад об «экосистеме», которые Москва якобы использует «для создания и усиления ложных историй». Однако в самой России считают, что таким образом Вашингтон хочет избавиться от любых источников информации, представляющих альтернативную американской точку зрения. Подход США к информационной политике и мировые тенденции публичной дипломатии специально для «Евразия.Эксперт» проанализировала кандидат политических наук, научный сотрудник ИМЭМО РАН Анна Великая

«Российская угроза» в сфере информации

5 августа Госдепартамент США представил специальный доклад: «Основы российской дезинформационно-пропагандистской экосистемы». В качестве опорных столпов «российской дезинформации» его авторы выделили официальные правительственные коммуникации, международное вещание, развитие прокси-ресурсов, использование социальных сетей, и дезинформацию в киберпространстве.

Посольство России в США в ответном заявлении указало на нестыковки в документе, сказав, что любой голос, противоречащий Вашингтону, объявляется «дезинформацией». «Упомянутый доклад – попытка заглушить официальные российские предложения о возобновлении сотрудничества в ключевых сферах, от которых зависит безопасность всего мира».

Примечательно, что накануне публикации доклада госсекретарь США Майкл Помпео запросил в два раза больше средств на предстоящий год для борьбы с «дезинформацией и пропагандой» со стороны России.

Доклад подготовлен Центром глобального взаимодействия Госдепартамента США. На презентации руководитель данного Центра Лиа Гэбриэл (Lea Gabrielle) заявила, что возглавляемое ею подразделение будет продолжать противодействовать «российской дезинформации», чтобы «международное сообщество имело четкое представление о распространении дезинформация и способах противодействия ей». Россия продолжает оставаться для США ведущей угрозой в цифровой области. «Центр работает с межведомственными и зарубежными партнерами с целью координации усилий и принятии глобальных ответных мер» – заявила Гэбриэл.

Интересно, что на данном брифинге американские дипломаты затронули тему противодействия российскому «историческому ревизионизму», что в России воспринимается как «фальсификация истории»: «США взаимодействовали с рядом европейских партнеров, чтобы распространять правду о Второй мировой войне с целью препятствования историческому ревизионизму России».

Пропаганда или «публичная дипломатия»?

На протяжении второй половины XX века, с 1953 по 1999 гг., основным органом американской внешнеполитической пропаганды являлось Информационное агентство США (US Information Agency). Его ликвидацию многие американские эксперты считают «односторонним разоружением». Вместе с тем, «значительная часть Информационного агентства США сохранилась по крупицам в системе Государственного департамента». К ней можно отнести созданный в 2016 г. Центр глобального взаимодействия – структурное подразделение Государственного департамента, курируемое заместителем госсекретаря по публичной дипломатии.

Центр «возглавляет и обеспечивает усилия федерального правительства США по распознаванию, пониманию, разоблачению и противодействию иностранной пропаганде и дезинформации». При этом некоторые американские дипломаты считают, что пропаганда может быть положительной, когда исходит от США. Синонимичным ей понятием они считают публичную дипломатию.

Изначально занимавшийся противодействием радикальной идеологии ИГИЛ, в настоящее время, по словам американского исследователя Николаса Калла, Центр работает против российских усилий в области информационной работы. Закон о финансировании национальной обороны на 2017 г. (FY-17 NDAA) расширил его полномочия – теперь он «координирует усилия по изучению и противодействию зарубежной пропаганде». С этой целью Министерство обороны США в 2018 г. выделило ему дополнительные $20 млн. Представленный доклад является частью мандата Центра в соответствии с функциями, возложенными на него Конгрессом США по противодействию иностранной дезинформации и пропаганде.

Центр глобального взаимодействия активно работает в области цифровой и публичной дипломатии. Так, заместитель руководителя Центра Джонатан Хеник (Jonathan Henick) в ходе ежегодного конвента Ассоциации международных исследований в Сан-Франциско в 2018 г. отмечал, что в то время как в программе «Молодых африканских лидеров» участвовало около 2000 человек, подписчиками Интернет-платформы данной программы является миллион человек: «Половина из них даже не подавали заявку на участие в данной программе, а ее выпускники являются примерами для подражания среди представителей своих сообществ». Таким образом, американцы с помощью работы Центра и других структурных подразделений Госдепартамента выстраивают работу по привлечению перспективных лидеров зарубежных стран.

В то же время, заместитель госсекретаря по публичной дипломатии (2012‑2013 гг.) Тара Соненшайн считает, что США проигрывают информационную и имиджевую войну, утрачивают мировое лидерство. Она отмечает, что информация – это сила, и США уступили информационное пространство России, Китаю, Ирану и «всем, кто хочет транслировать пропаганду американским гражданам, зачастую используя платформы, которые мы создали для себя, такие как Twitter и Facebook». Из-за того, что администрация Трампа не отнеслась достаточно серьезно к зарубежным усилиям в данной области, «Америка стала жертвой пропаганды безымянных, безликих маргинальных групп, распространяющих ложные сведения».

Эксперт предлагает восстановить публичную дипломатию США путем должного финансирования со стороны правительства, бизнеса, некоммерческих организаций, создания месседжей с помощью полуформальных групп, не атрибутируемых с США, «точно так же, как мы это делали с противодействием зарубежному экстремизму»

Ужесточение администрацией Дональда Трампа миграционной политики, призывы западного общества к введению Интернет-гигантами США цензуры, гуманитарные интервенции, межэтнические проблемы отрицательно влияют на экспортируемый вовне образ американской мечты. Турбулентные события в мировой политике, называемые американцами «ростом популизма и национального самосознания, правых движений и антиамериканизма в ряде стран», поиск самими США национального консенсуса по приоритетным внешнеполитическим вопросам осложняют работу американской публичной дипломатии, но в то же время придают новый импульс применению цифровых инструментов.

Цифровая дипломатия в мире

Сегодня все страны активно внедряют механизмы цифровой дипломатии. Как отмечает профессор СПбГУ Н.А. Цветкова, ее развитие прошло два этапа: первый – в 2009‑2012 гг., когда США стали первым государством, использующим проекты в социальных сетях для установления прямого диалога с пролиберальными группами в зарубежных странах; второй этап – в 2013‑2018 гг., когда многие страны стали использовать социальные платформы для расширения своего влияния за рубежом.

«После президентских выборов 2016 г. в США цифровая дипломатия стала кардинально другой. Изменились методы цифровой дипломатии, вместо проектов по вовлечению и мобилизации зарубежной целевой аудитории появились проекты, направленные на разобщение общества, расширение эмоциональной составляющей используемых месседжей и лозунгов, а публичная дипломатия стала использовать альтернативные и порой фальшивые (фейковые) посты для стимулирования протестных настроений. Несомненно, все эти методы присутствовали и раньше в публичной дипломатии и пропаганде различных государств. Однако сегодня данные подходы доминируют в цифровой дипломатии различных государств, что, несомненно, связано с падением популярности самих США, либеральной идеологии и появлениям различных правительственных и неправительственных участников глобальной цифровой дипломатии, которые эффективно используют самые разные методы информационного давления друг на друга» [1]; [2].

За последние годы Россия существенно укрепила свою цифровую дипломатию, что воспринимается США как угроза их национальной безопасности. Джордж Кеннан отмечал, что во времена Холодной войны США было необходимо наличие врага – если бы советской угрозы не существовало, ее бы выдумали. Сегодня США использует концепцию «rules‑based international order» – «международного порядка, основанного на правилах», чтобы обвинять своих стратегических конкурентов (прежде всего Россию и Китай) в невыполнении данных правил. Российская, китайская, иранская угроза нужна США для получения раздутых военных бюджетов, оправдания собственных внутри- и внешнеполитических просчетов.

В США идет дискуссия о целесообразности увеличения финансирования публичной дипломатии, особенно в свете необходимости улучшения образа США на Ближнем Востоке и Латинской Америке. После окончания Холодной войны количество людей, работающих в области публичной дипломатии, сократилось на 35%, выделяемые ресурсы – на 26%. Финансирование внешнеполитического ведомства почти в 20 раз уступает финансированию Минобороны: совокупный бюджет Госдепартамента и Агентства международного развития на 2020 г. составил $40 млрд., бюджет Минобороны – $738 млрд.

В данной ситуации можно говорить о растущей милитаризации сферы публичной и цифровой дипломатии, которые изначально применялись для продвижения позитивной повестки о собственной стране, а не для очернения действий других стран. Проблема заключается в отсутствии правил игры в цифровой сфере.

Посол СССР в США (1962‑1986 гг.) Анатолий Добрынин вспоминал, что даже во второй половине XX века существовало разграничение коминтерновской/идеологической и мидовской работы. Во времена Холодной войны идеологическое противостояние велось по линии партийных органов, СМИ, общественных организаций, сейчас – по линии дипломатических ведомств. В докладе американского Центра стратегических и международных иследований CSIS 2017 г. отмечалось, что тактика США в годы Холодной войны включала прямые переговоры с СССР по вопросам информации/пропаганды: «Если СМИ превратились в оружие, а информация – в инструмент политического влияния, Соединенным Штатам нужен переговорный процесс, в центре которого будет публичная дипломатия».

Хотя необходимость такого диалога существует, но никаких условий для его реализации не прослеживается. Дипломатические ведомства будут на острие «великого противостояния Джона и Ивана», а подобные доклады будут оправдывать в глазах конгрессменов затраты на публичную дипломатию, которая будет все больше скатываться к пропаганде и «информационно-разъяснительной работе».

Анна Великая, кандидат политических наук, научный сотрудник ИМЭМО РАН