Курс на политический «взлом» России. США наращивают санкции

Угроза новых американских санкций серьезно ударила по рублю, вызвав дискуссию об уязвимых сторонах российской экономики и вариантах «симметричного ответа». Аналитики принялись срочно обсуждать риски для национального хозяйства, денежной политики и государственной системы вообще. Все это чрезвычайно важно, но мало кто пытается объяснить причины упорства США в санкционной политике, а главное – уверенности в Вашингтоне, что момент для «сокрушительных санкций» выбран правильно.

Новый старый кризис

В мировой экономике поднимается волна кризиса. Это не волна нового кризиса, об угрозе которого еще недавно заявляли аналитики Всемирного банка. Это обострение кризиса, что начался в 2008 г. и был описан в докладе отечественных аналитиков в том же году «Кризис глобальной экономики и Россия». Правда, глобальный кризис оказался более продолжительным, нежели предполагалось в самых мрачных прогнозах. Он растянулся на десять лет и стал равен как эпоха своему предшественнику, кризису-эпохе 1970-х гг. Однако в отличии от него современный кризис не начался с девальвации доллара, хотя иракская война потребовала не меньшей эмиссии, нежели война во Вьетнаме. Причиной тому стал Вашингтонский консенсус.

Современный кризис и кризис 1970-х гг. стоят в одному ряду с Великой депрессий 1929-1933 гг., сильнейшими кризисами 1899-1904 и 1873-1880 гг. Это кризисы смены длинных волн в развитии капитализма, называемых еще волнами Николая Кондратьева. В ходе этих периодов развития промышленного капитализма тоже случаются кризисы, только это кризисы небольшие и непродолжительные. Совсем не как современный кризис, который не случайно развивается волнами. Они происходят из антикризисных мер, из усилий властей оставить на месте все причины кризиса (пузыри на фондовом рынке США так никуда и не делись с 2008 г.), но обеспечить стабилизацию, а затем рост мировой экономики на прежних принципах не удается.

Для каждой длинной волны характерны свои черты. В случае периоде 1982-2008 гг. было характерно расширение промышленной зоны капитализма, перенос индустрии в страны «третьего мира». Управление инвестициями облегчила информационная революция, давшая нам интернет, персональный компьютер и мобильную телефонную связь.

Свобода движения капиталов, относительная беспрепятственность перемещения товаров, но не рабочей силы (она была локализована) – таковы были черты реальной глобализации – не той, которая была воспета в учебниках «Экономикс», продолжающих наносить вред разуму все новых поколений студентов во всем мире. Глобализация эта сделала США главным финансовым центром мира. Промежуточные центры были в Великобритании, Германии и Франции, Сингапуре и Гонконге. Процесс шел замечательно: западные корпорации богатели, потребители в их родных странах увязали в кредитах и, казалось, не будет конца росту их задолженности.

Противоядие госдолга США

2008 год положил предел этому процессу. Пресса многих стран тогда писала, что «американцы устроили нам кризис». С поправкой на упрощение это можно принять за факт. Но, оказавшись в беде, США получили помощь от других стран. Их центральные банки принялись скупать облигации федерального займа, все старались поддержать доллар и не дать рухнуть банковской системе США. Все это делалось из расчета на то, что кризис будет закончен и по прежним правилам продолжится экономический рост. Казалось, эти надежды оправдались в 2010-2013 гг. О том, что это не так, доподлинно знали лишь в США.

Для российских, бразильских и китайских властей, возможно, неблагодарность Вашингтона стала шоком. В 2008-2009 гг. мир прошел не весь кризис, а лишь его Первую волну. После оживления началась Вторая волна этого кризиса. И тут США никому из пострадавших не пришли на помощь. Зато Брак Обама всячески акцентировал внимание, что США должны и далее писать правила международной торговли, а их недавние партнеры по «Большой двадцатке» должны знать место. Для этого их не приглашали в новые — транстихоокеанское и трансатлантическое соглашения. Особенно подчеркивалось, что там нечего делать Китаю.

Между тем, в самих США только постоянный рост государственного долга останавливал кризис. Увеличение государственного долга на 0,7-1,5 трлн долларов в год было тем средством, без которого Вашингтон не смог бы ни похвастаться ростом ВВП (пусть слабым), ни удержать сильный доллар, ни обеспечить устойчивость фондового рынка. Демонстрация равновесия и хоть какого-то роста экономики США, не говоря уже о росте курсов американских частных ценных бумаг, играла огромную роль в притягивании капиталов. В отсутствие же капиталов было бы трудно осуществлять эмиссию без инфляционных последствий.

Эмиссия доллара приняла огромные масштабы с началом кризиса. Но рост цен в США был относительно умеренным. Не было ни больших опасений падения курса, ни девальваций. Все это происходило в других экономиках, ранее поддержавших американскую систему, а затем взявших на себя американскую инфляцию, выкупая каждый год огромное количество долларов и долговых бумаг правительства США за счет резервов центральных банков.

Истоки курса на политический «взлом» России

Между тем, в США росли внутренние противоречия. Далеко не все видели в существующей политике вечный идеал. Правительственный долг США вырос за годы мировой нестабильности с 10 до 21 трлн долларов, при том, что его и на стартовом уровне считали неприемлемо большим. Но долг рос, поскольку это обеспечивало стабилизацию, равновесие рынков и рост ВВП. Правда, выгоды на американском рынке все более получали внешние производители. Это выводило из себя местный средний бизнес, глашатаем которого стал Дональд Трамп. Он быстро нашел поддержку в массе недовольного рабочего класса и через непростую борьбу избрался президентом США.

Трамп пришел к власти с осознанием тупика прежней стратегии. Он не имел много готовых рецептов, как не имел он и политической партии. Трамп был неприятен для республиканских депутатов и чиновников, выражаясь очень мягко, но боялся своей массовой опоры. Он предпочел не мобилизовать ее, лишь заигрывая с ней, а использовать ее как устрашение для своих неолиберальных оппонентов. В итоге в 2017 г. состоялся не импичмент президента, а его компромисс с финансовыми элитами США и их политическими представителями.

Трамп принял с оговорками и увертками курс на борьбу с Россией (прямо этого не заявляя) в обмен на принятие всеми его протекционистских замыслов. Здесь нет большого противоречия: родной для Трампа линкольновский – традиционно республиканский таможенный протекционизм является местным, тогда как санкции есть не более чем политика протекционизма внешнего. Может быть, это даже протопротекционизм, учитывающий скорее потенциальные возможности от политического «взлома» России и перераспределения ее богатств в пользу американских корпораций и, при послушании, их партнеров в ЕС.

Бремя гегемонии

США поджимает время. Долг растет, а это вовсе не гарантия бесконечного экономического и биржевого роста. Все обстоит ровно наоборот. Падение на фондовом рынке США, банковский кризис и девальвация доллара с потерей им статуса международной торговой и резервной валюты вполне возможны. Для предотвращения этого нужно вести борьбу.

В 2016 г. Трамп уверял: биржевые пузыри лопнут еще до его избрания президентом США. И тогда, говорил Трамп, он сможет проводить новую политику. Так не произошло. Ему пришлось объявить, что дальнейший рост пузырей есть здоровая реакция рынка на его избрание и правильность его курса. Все это не отменило ни общественных противоречий, ни проблем в экономике США.

Возможно, опасность унаследованной Трампом обстановки была ему все же объяснена. То что мировой кризис обошелся в начале небольшим ослабление доллара (продолжительное усиление евро после 2008 г.) никак не означает, что дороговизна производства в США, низкая реальная эффективность многих компаний (из года в год наращивающих долги) не могут привести к новой волне кризиса, которая перекроет и шок 2008-2009 гг. и падение 1971-1974 гг.

Внутренний трампистский протекционизм может быть хорош, он может дать огромные выигрыши местным производителям за счет удаления с рынка товаров конкурентов. Проблема лишь в том, что США являются также мировым финансовым центром и эмитентом главной мировой валюты. Все это – результат острой экономической и политической борьбы, начавшейся еще в конце XVIII столетия. Это нельзя отбросить, более того: мощнейшие внутриамериканские силы никому не могут позволить это отбросить, особенно учитывая проблемность текущего положения. Трамп принял наследство в полном объеме и старается не растерять его.

Приняв наследство, глава Белого дома принял и политику агрессивности. Внутренний протекционизм был частично разрешен, а внешний протекционизм был в ответ усилен. Это усиление, давно принявшее агрессивные черты, было своеобразной «благодарностью» США всем, кто так охотно пришел им на помощь во время Первой волны глобального кризиса.

Не случайно американская внешняя политика впервые стала столь жесткой, когда развернулась Вторая волна кризиса. Первые санкции в отношении России были применены еще в конце 2013 г., до того как Украина наполнила мировую прессу новостями о «революции достоинства» и гражданской войне. Теперь, когда Москва и Берлин ищут точки сотрудничества, можно говорить о вероятности неудобного Трампу блока в Европе, но это никак не отменяет американских экономических проблем, продолжающих определять линию политики США.

Василий Колташов, Директор Института нового общества