Нагорный Карабах год спустя: как изменилась геополитика Закавказья

Спустя год после начала 44-дневной войны в Нагорном Карабахе осенью 2020 г. Армения и Азербайджан проводят памятные мероприятия и подводят итоги. По официальным данным, боевые потери со стороны Баку составили более 2900, а со стороны Еревана – более 3700 человек. Однако последствия не ограничиваются многочисленными жертвами: конфликт заметно изменил геополитический расклад сил в Закавказье. Как изменился регион за год и какого развития событий можно ожидать далее, проанализировал ведущий научный сотрудник МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика» Сергей Маркедонов.

27 сентября 2020 г. в Нагорном Карабахе начались интенсивные боевые действия между азербайджанскими и армянскими вооруженными силами. По итогам первых дней это противостояние выглядело как самое масштабное нарушение режима прекращения огня, которое было достигнуто в мае 1994 г. Полтора месяца боев обрушили военно-политический статус-кво, существовавший на протяжении двадцати шести лет.

В Азербайджане события осени 2020 г. стали называть «Отечественной войной». В Армении используется нейтральная формулировка «Вторая Арцахская». Однако какие бы дефиниции ни применялись для обозначения прошлогодних военных действий в Карабахе, очевидно одно: ситуация в Закавказье значительно изменилась. Впрочем, некоторые элементы старой повестки дня так никуда и не делись. И сегодня, через год после очередного витка армяно-азербайджанского военного противостояния, важно адекватно понимать, приблизились ли две соседние страны к миру или речь идет лишь о новом перемирии.

Сентябрьская гроза: причины и предпосылки

Был ли «горячий сентябрь 2020 года» ожидаемым событием, или он застал врасплох политиков и экспертов, вовлеченных в урегулирование застарелого этнополитического конфликта и наблюдающих за его динамикой? Наверное, назвать очередную армяно-азербайджанскую эскалацию геополитическим сюрпризом язык не повернется. Сентябрьским событиям предшествовало обострение на армяно-азербайджанской границе (около 200 км от «линии соприкосновения») в Карабахе. По справедливому замечанию британского кавказоведа Лоренса Броерса, «в июле 2020 г. в результате столкновений в районе международной армяно-азербайджанской границы за несколько дней погибли восемнадцать человек, в том числе мирный житель. Боевые действия положили конец фактическому перемирию, действовавшему с конца 2017 г. и впоследствии подтвержденному президентом Ильхамом Алиевым и премьер-министром Николом Пашиняном в Душанбе год спустя».

После этого складывалось впечатление, что война просто «поставлена на паузу». «Карабахский маятник», когда военные эскалации сменялись раундами мирных переговоров, дал сбой.

В отличие от «четырехдневной войны» апреля 2016 г., когда уже на пятый день обострения ситуацию начали активно возвращать в дипломатическое поле, летом прошлого года такого не произошло. Более того, в отставку отправился многолетний министр иностранных дел Азербайджана, один из главных переговорщиков Баку по Карабаху Эльмар Мамедьяров. С приходом к власти Никола Пашиняна он был, наверное, символом оптимистического подхода в отношении к перспективам мирного процесса.

Впрочем, такие настроения высказывал далеко не один только азербайджанский министр. Были надежды, что Пашинян, не связанный своим происхождением и карьерой с Нагорным Карабахом, к тому же последовательный противник Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна, смягчит позицию Еревана в диалоге с Баку. Но на практике произошло прямо противоположное. Не имея достаточного дипломатического опыта и практических знаний касательно карабахского вопроса, а также стремясь доказать гражданам Армении, что по части патриотизма новый премьер не уступает предшественникам, Пашинян резко взвинтил ставки. Чего стоят его требования включить представителей непризнанной Нагорно-Карабахской республики в переговорный процесс, или заявление «Арцах – это Армения и точка». Такого рода демарши лишь укрепляли позиции «ястребов» в Баку.

Между тем, было бы неверно ограничивать анализ предпосылок «осенней войны» прошлого года одними лишь июльскими событиями. Азербайджан не устраивал статус-кво, существовавший на протяжении двадцати шести лет. Не счесть заявлений первых лиц этой страны относительно возможностей для военного решения конфликта, если переговоры зайдут в тупик. В 2019-2020 гг. они, по факту, были в полузамороженном состоянии. Добавим к этому резкую активизацию Турции как на военном, так и на дипломатическом направлениях.

По словам турецкого эксперта Керима Хаса, «в контексте активизации Турции в Сирии, Ливии, регионе Восточного Средиземноморья и вокруг Кипра, отдаления от ЕС, растущих разногласий с НАТО ее вовлеченность в Нагорно-Карабахский конфликт – логическое продолжение общей внешнеполитической линии». Всего за пять дней до «осенней войны» турецкий президент Реджеп Эрдоган, выступая на 75-й Генассамблее ООН, без обиняков назвал Армению «главным препятствием для долгосрочного мира на Южном Кавказе.

Осенью прошлого года все ведущие внешние игроки (сопредседатели Минской группы), вовлеченные в процесс мирного урегулирования, были сосредоточены на других направлениях.

Для России опасным вызовом стал внутриполитический кризис в Беларуси, для США проблемой номер один была борьба за кресло хозяина Белого дома, а для Франции – вопрос о лидерстве в Евросоюзе на фоне пандемии и неопределенностей в трансатлантических отношения. В итоге «карабахское дитя» оказалось без должного присмотра. Таким образом, «военную грозу» ждали. Однако масштабы перемен, наступивших после окончания военных действий, оказались для многих, в том числе и для самих конфликтующих сторон, в значительной степени неожиданными.

После войны: новый статус-кво

Пересказывать события «осенней войны» не имеет практического смысла, для этого потребовался бы формат не статьи, а объемной монографии, но наиболее важные последствия необходимо зафиксировать. «Горячая осень» прошлого года опрокинула прежнюю оппозицию «победитель-побежденный»: Азербайджан добился реванша.

До ноября 2020 г. Баку не контролировал порядка 13% своей территории. По окончании прошлогодней военной кампании под его контроль перешли семь районов, примыкающих к бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (в Армении их именовали «поясом безопасности»). Азербайджанская армия также овладела некоторыми частями самопровозглашенной НКР/Нагорно-Карабахской республики (второй по численности город Шуша, а также Гадрутский, части Мардакертского и Мартунинского районов). Более того, после этого военные Азербайджана стали регулярно проникать на территорию Армении (южные области Сюник и Гехаркуник), блокируя время от времени транспортные и экономические коммуникации, оказывая военно-политический прессинг на армянские власти.

На первый план вышел вопрос о демаркации и делимитации армяно-азербайджанской границы. Карабах перестал быть эпицентром конфликта, но само противостояние двух закавказских государств никуда не делось, поменялись лишь его форматы.

Армения, которая до осени 2020 г. позиционировала себя как самое сильное в военном плане государство Кавказского региона, потерпела поражение и получила удар по своему имиджу. Теперь ее зависимость от внешних игроков (включая и Азербайджан с Турцией) неизмеримо выросла.

Решив свои военные задачи, Азербайджан начал социально-экономическое восстановление возвращенных территорий. 6 сентября 2021 г. первые пробные рейсы из Баку принял построенный международный аэропорт в Физули. Этот объект был возведен в рекордно короткие сроки, менее чем за год. Еще два аэропорта планируется построить в Зангеланском и Лачинском районах. Символично, что в Шуше, то есть именно на «ядровой» карабахской территории, 15 июня 2021 г. президенты Азербайджана и Турции подписали двустороннюю декларацию о союзнических отношениях, выводящих стратегическое сотрудничество двух стран на новый уровень.

В то же время, успех Азербайджана неполный: Баку не смог окончательно сокрушить НКР. В территориально урезанном виде инфраструктура непризнанной республики по-прежнему существует. Там нет азербайджанских военных, полицейских, управленческих структур, в казну не поступают налоговые поступления, учебные программы проводятся по учебникам и образовательным стандартам Армении. Там действует армянская платежная система и даже военные формирования. Согласно официальным заявлениям со стороны Азербайджана (например, сообщение для прессы Министерства обороны от 11 августа 2021 г.), полной демилитаризации НКР не произошло.

С ноября 2020 г. на территории Азербайджана разместились российские миротворцы. Ранее они там не присутствовали (как и другие контингенты по поддержанию мира). Кроме того, война 2020 г. усилила зависимость Азербайджана от Турции, которая с помощью поставок современного вооружения, военных советников и содействия в планировании операций помогла сокрушить армянские силы. В настоящее время Анкара пытается втянуть Баку в игру по признанию Турецкой республики Северного Кипра, кооперацию с Пакистаном на Среднем Востоке в целом и на афганском направлении в частности. Но светский Азербайджан опасается втягивания в альянсы с определенным исламистским идеологическим уклоном. Более того, укрепление союзничества с суннитскими державами опасно межконфессиональным противостоянием внутри Азербайджана, где шииты составляют большинство.

Армения сегодня фактически отказалась от своих максималистских устремлений. Бороться за возвращение «пояса безопасности» самостоятельно Ереван не может, а внешнюю поддержку для этого он не сможет получить ни от России, своего стратегического союзника, ни от Запада. В то же время Армения нацелена на решение двух принципиальных задач: сохранение в переговорной повестке вопроса о статусе Нагорного Карабаха и полноценной демаркации госграницы с Азербайджаном. За это же, по сути, выступают и сопредседатели Минской группы ОБСЕ (Россия, США и Франция), хотя четче всего вопрос о статусе артикулирует Париж. Для Москвы гораздо важнее решить проблему делимитации и демаркации границы и восстановления транспортных коммуникаций.

Особая роль России

А как же Россия, страна, которая до 2020 г. была, по сути, главным медиатором между Баку и Ереваном? Эту функцию Москвы признавали как сами конфликтующие стороны, так и ее партнеры по сопредседательству в Минской группе ОБСЕ. Можем ли мы говорить о выигрыше или проигрыше?

Если отойти от полярных оценок и эмоций, то для России прошлогодняя война ознаменовалась значительным усложнением ее кавказской региональной повестки. До 2020 г. она была ключевым фактором в Кавказском регионе, при этом для Запада российская политика на карабахском направлении никоим образом не была связана с «ревизионизмом» (в котором Москву упрекали за действия в Абхазии, Южной Осетии и Крыму). Однако в ноябре 2020 г. положение дел изменилось.

Во-первых, свои позиции укрепила Турция. Она показала себя самостоятельным актором, не склонным ни с кем сверять свои действия. Будучи формально членом НАТО, на Кавказе Турция вела себя, как самодостаточный игрок, реализующий свои национальные интересы, а не некие интеграционные цели и задачи. Во-вторых, Азербайджан сломал прежний статус-кво сам, без одобрения России. В-третьих, Армения, стратегический союзник Москвы, был разгромлен и принужден к принятию унизительных уступок. По мнению известного российского политолога-международника Николая Силаева, война-2020 в определенной мере стала «ударом по престижу» России.

В то же время именно Москва эксклюзивно разместила своих миротворцев в зоне конфликта и при этом не пустила Турцию к участию в совместной операции. Конфликт 2020 г. не привел и к дополнительным всплескам конфронтации с Западом. Более того, два сопредседателя Минской группы ОБСЕ (США и Франция), по факту, согласились и с российской миссией в Карабахе, и с особой ролью Москвы в послевоенном мирном урегулировании. В противном случае, легитимность уже самой Минской группы оказалась бы под вопросом.

Таким образом, Москва в определенной мере утратила монополию на геополитическое лидерство на Кавказе. Теперь она в большей степени должна учитывать интересы и мнение Турции.

В то же время ситуация вокруг Карабаха стала связанной с Сирией, где Москва и Анкара также вынуждены взаимодействовать друг с другом, не имея при этом полностью идентичных позиций. И у России появляется возможность использовать свои сирийские ресурсы для давления на позиции Анкары на Кавказе. Впрочем, есть вероятность применения аналогичного алгоритма, только со стороны Турции к России.

Тем не менее, обе конфликтующие стороны – Армения и Азербайджан – готовы и сегодня принимать особую роль Москвы в урегулировании противостояния. На сегодня только два документа (совместные заявления лидеров России, Азербайджана и Армении от 10 ноября 2020 и 11 января 2021 гг.) определяют контуры послевоенного статус-кво, и в обоих случаях Москва эксклюзивно вовлечена в процесс их имплементации. Ни Запад, ни Турция не имеют такой возможности.

Сегодня Москва ставит на разблокирование транспортных коммуникаций как на способ неполитического (прагматического) втягивания Баку и Еревана в мирный процесс. Вопросы статуса Карабаха Россия не педалирует, но в то же время Кремль показывает, что не заинтересован в его силовом и форсированном решении. Согласно заявлениям высших должностных лиц России, проблема статуса может быть решена в будущем на взаимовыгодной и компромиссной основе.

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика»