«Оппозиция наступает»: после пандемии Грузию ждет новый виток протестов

Уже после 22 мая власти Грузии планируют снять режим ЧП и комендантский час, введенные из-за пандемии, и начать готовиться к открытию туристического сезона. Однако лето 2020 г. для республики может омрачить внутриполитическая борьба: представители объединенной оппозиции уже анонсировали акцию протеста в июне. О том, какой масштаб может принять противостояние официального Тбилиси и его оппонентов, а также чем это грозит соседней России, проанализировал ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО Сергей Маркедонов.

Правительство Грузии снимает ограничения, введенные из-за распространения пандемии коронавируса. 22 мая заканчивается срок режима чрезвычайного положения (ЧП), после чего тот, по словам премьер-министра республики Георгия Гахария, будет отменен.

По сравнению с соседними странами карантинные меры Грузии были более жесткими. Режим ЧП был введен 21 марта, а через десять дней он был дополнен и комендантским часом. Были также введены дополнительные ограничения в ряде регионов, где санитарно-эпидемиологическая обстановка представлялась наиболее опасной. Однако сегодня Грузия ускоренными темпами выходит из карантина. Открываются города, возобновляют работу автомойки, автосервисы, строительные компании и пункты ремонта бытовой техники. Предполагается, что уже к середине июня должен восстановиться внутренний туризм, а с 1 июля – и прием туристов из-за границы.

Кабинет министров планирует завершить выход из ограничений к 6 июля. Мотивы властей понятны: национальная экономика в значительной степени зависит от туризма и транзита. Коллапс во всех отраслях, связанных с ними, ударит не только по рядовым гражданам, но и по правительству, а сегодня для грузинских политиков ставки как никогда высоки. Жизнь после пандемии не будет скучной.

Предпарламентская кампания

Страна готовится к выборам. Грузия, согласно Конституции – парламентская республика, и тот расклад, который определится в конце октября 2020 г., сформирует партийно-политический ландшафт страны на обозримую перспективу. Однако фактически предвыборная кампания в Грузии началась еще в прошлом году. Две волны массовых протестов в июне и в ноябре 2019 г. показали как ресурсы оппозиции, так и ее растущий потенциал.

Если первая волна началась с так называемой «ночи Гаврилова» (скандала в стенах грузинского парламента, когда в кресле его спикера появился российский депутат в рамках сессии Межпарламентской ассамблеи православия), то есть формально по внешнеполитическому поводу, то вторая была вызвана провалом конституционных поправок об изменениях системы выборов при решающей роли правящей партии. Остроты ситуации добавлял тот факт, что партия «Грузинская мечта» в ходе первой (летней) протестной волны дала оппозиции обещание изменить правила игры и пойти на выборы по пропорциональной, а не по смешанной системе уже в 2020 г., а не в 2024 г. Но это обещание она не сдержала, чем и вызвала вторую протестную волну.

Таким образом, Грузия в канун прихода коронавирусной инфекции в Закавказье уже не один месяц жила ожиданиями предстоящих выборов.

И не просто жила: шли протестные акции, а также переговоры между властями и оппозицией. 8 марта 2020 г., казалось, правящая партия и ее оппоненты достигли компромиссного соглашения, подписав меморандум, касающийся модели парламентской кампании. Была расширена пропорциональная часть депутатского корпуса (120 из 150 мандатов должны определяться таким способом).

Отдельно следует сказать и о внешнем факторе. Меморандум был заключен на территории посольства США, а недавно назначенный посол этой страны Келли Дегнан с полным основанием может считаться «крестной матерью» соглашения от 8 марта. Именно она курировала переговоры между «Грузинской мечтой» и оппозиционными партиями, вынуждая их представителей уйти от максималистских планок. И именно действия представителя Вашингтона отправили четкий сигнал Бидзине Иванишвили: жестких сценариев стратегический партнер не потерпит.

Эта история, при всей условности параллелей, напоминает поведение Белого дома, Госдепа и американского посольства в Тбилиси в 2011-2012 гг. Тогда Вашингтон сигнализировал президенту Михаилу Саакашвили, что не поддержит пролонгацию его пребывания во власти автоматически. И дело здесь не в абстрактной приверженности США демократическим ценностям: среди союзников Вашингтона можно найти режимы, далекие от них. Но в случае с Грузией срабатывают другие резоны: Штаты опасаются дестабилизации внутри страны, ее ослабления и возможного коллапса, в чем видят предпосылку для расширения российского (а в последние несколько лет еще и китайского) влияния.

Но если Россия имеет с Грузией принципиальные противоречия по статусу Абхазии и Южной Осетии, что не устранимо даже в случае формирования правительства такими «евроскептиками», как Нино Бурджанадзе или Давид Тархан-Моурави, то КНР последовательно признает грузинскую территориальную целостность и проявляет интерес к развитию экономических связей с этой закавказской страной. При этом Грузия стала первым государством региона, подписавшим с Китаем Соглашение о свободной торговле. Как следствие, интерес Вашингтона к стабильности внутри Грузии и сохранению евроатлантического консенсуса между ее властями и оппозицией.

Фактор пандемии

Как бы то ни было, а документ от 8 марта так до сих пор и не стал «руководством к действию». Из-за введенного режима ЧП он «застрял» в парламентском бюро, где был зарегистрирован. И пока страна боролась с пандемией, власть и оппозиция по-разному трактовали мартовский меморандум.

Правящая партия «Грузинская мечта» настаивала на том, что соглашение от 8 марта касалось только выборов и пунктов, относящихся к деполитизации правосудия, и не содержало прямых ссылок на освобождение политических заключенных. Оппоненты партии власти полагали, что отделение права от политики как раз и предполагает освобождение тех оппозиционеров, которые оказались в тюрьме. Официальные же представители исполнительной и судебной власти аргументировали свою позицию тем, что все статьи, вмененные экс-мэру Тбилиси Гиге Угулаве, бывшему министру обороны и внутренних дел Ираклию Окруашвили и предпринимателю Георгию Руруа – уголовные, а не политические.

Как следствие, оппозиция стала шантажировать власть тем, что при возвращении парламента к полноценной дискуссии о меморандуме 8 марта не поддержит этот документ. Тогда ситуация фактически вернется к той, которая была до достижения компромисса. Чем это опасно? Прежде всего, тем, что при таком развитии событий страна окажется без принимаемых всем политическим спектром страны правил проведения главной кампании четырехлетия. А это, не исключено – новая волна протестов на фоне выхода из пандемии и сопровождающих этот процесс экономических трудностей.

Наступление оппозиции

И, надо сказать, что такая тактика принесла успех. 15 мая 2020 г. президент Саломе Зурабишвили воспользовалась своим конституционным правом и помиловала Гигу Угулаву и Ираклия Окруашвили. Этот шаг должен был продемонстрировать готовность властей выполнить свои обязательства по соглашению от 8 марта. Но в реальности его последствия могут быть амбивалентными.

Прежде всего, власть показала свою слабость. Те сторонники «Грузинской мечты», кто выражает готовность голосовать за нее хотя бы ради недопущения реванша сторонников экс-президента Грузии, считают помилование неоправданной уступкой. По справедливому замечанию тбилисского публициста Дмитрия Мониавы, «для них Угулава и Окруашвили олицетворяют все зло, связанное с правлением Саакашвили», притом что ни одного, ни другого не отнесешь к политикам, способным повести за собой всю оппозицию.

Наверное, власти старались смягчить выход из пандемии, играя на опережение и предупреждая возможные массовые протесты. Очевидно, они будут сосредотачиваться уже на самой парламентской кампании, не создавая дополнительных проблем на ее старте. Сейчас важно принять поправки, которые во многом стали итогом медиации со стороны посольства США. Помимо этого, решается проблема успокоения западных партнеров. Не зря представители Евросоюза и США уже дали позитивные оценки решению президента Грузии. При этом Зурабишвили отправляет сигнал избирателям «Мечты», особо подчеркивая, что помилование не означает отказа от признания самой вины ранее осужденных персонажей. Это акт доброй воли государства.

Однако решение Зурабишвили, среди прочего, воодушевило оппозицию. И не успел тот же Угулава получить президентское помилование и покинуть место своего заключения, как уже объявил о проведении протестной акции в июне.

Речь идет о годовщине вышеупомянутой «ночи Гаврилова». В июне 2020 г. оппозиция хочет воочию показать свой ресурс, укрепившийся за год. Конечно, Иванишвили рассчитывает на то, что разнородная оппозиция не договорится о разделе одномандатных округов (а это 30 мандатов, почти пятая часть всего будущего депутатского корпуса). Также он полагает, что личные амбиции оппозиционеров помогут ему и его партии. Хотя здесь нужны оговорки.

Действительно, некогда «Единое национальное движение» теперь представлено блоком «Сила в единстве» (где задает тон некогда правящая партия) и объединением «Европейская Грузия». Скорее всего, на выборы они пойдут разными колоннами. Но Иванишвили – та фигура, которая объединит их в случае прохождения в парламент, а также во время самой избирательной гонки. Непредставимо и союзничество «Грузинской мечты» с вновь созданной партией «Лело» (отсылка к популярной национальной игре в мяч, напоминающей регби, «Лело бурти»), претендующей на роль «третьей силы».

Итоги

Наверное, для России коалиция правящей партии с евроскептиками была бы неплохим сценарием. Но это все больше в теории. Во-первых, существует большой скептицизм относительно возможности для объединения Бурджанадзе и Тархан-Моурави. Во-вторых, «Грузинская мечта», прочно связанная с евроатлантической идеологией и политическими кругами в США и в ЕС, рассматривает альянс с указанными выше политиками как «токсичный». Если такой блок и состоится после выборов, он столкнется с массовыми протестами, которые будут получать самую благожелательную прессу на Западе.

Не стоит упрощать, полагая, что все внутренние процессы в Грузии режиссируются из Вашингтона и Брюсселя, однако то, что недопущение «евразийского разворота» Тбилиси находится среди приоритетов США, НАТО и ЕС, не вызывает сомнений.

Американские дипломаты даже при упоминании возможного нейтралитета Грузии в лучшем случае многозначительно хмурят лоб. Все это ставит под сомнение возможность для нормализации отношений с Россией, существенно испорченных год назад. Еще до 2019 г. отношения Москвы и Тбилиси не были блестящими, но авиационное сообщение действовало, туристический поток россиян в Грузию рос, помогая местному населению с работой и доходами. И российский трудовой рынок также был доступнее для граждан из соседней страны.

Казалось бы, то немногое, чего удалось достичь в процессе нормализации без перехода «красных линий», стоило бы восстановить. Но логика и рациональные резоны в политике не всегда применимы. Парламентская кампания в Грузии делает российскую тему одной из центральных во внутриполитическом грузинском меню. Оппозиция наступает, обвиняя власти едва ли не в потакании интересам Кремля. И властям, чтобы не упустить «патриотическую тему», надо доказывать избирателю: новых уступок Москве не допустим. Оппозиция стремится к реваншу за прошлые поражения и, что даже более важно, унижения. В таких условиях голоса, взывающие к прагматическому подходу, имеют меньше шансов быть услышанными.

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО